Иномирянка для министра (СИ) - Замосковная Анна - Страница 112

От властных интонаций её голоса по коже пробежали мурашки, плечи расправились, я вытянулась по струнке. Не знаю, магия это была или проявление сильной воли, но собраться помогло на раз.

– Да, понимаю, – кивнула я и подошла ближе, чтобы разглядеть наряд императрицы.

***

В зелёном дворцовом зале в полу располагался огромный квадратный участок почвы. Тот через подвал уходил в самую землю. На лужайке росли нежные континентальные цветы и декоративные деревья. Пора цветения миновала, но кусты и бархатистые листочки сами по себе служили украшением.

В гущу ажурной растительности полетело содержимое первой откупоренной пробирки, за ним ещё. Эмбрионы Лавентина влажно шмякались на землю и отзывались шипением. Я старался не думать о Лене: рядом с императрицей она в безопасности.

– К сожалению, – произнёс, открывая перенесённый через тени ящик, – это всё опытные образцы. Алвер вычистил все запасы Лавентина.

Император вскрыл соседний ящик и продолжил засевать эмбрионы в землю:

– Плохо. Химер могут против нас использовать.

– Я тоже об этом подумал.

Императрица концентрировала магию в стенах возле входа, в кабинете императора и спальнях – местах, где можно было ожидать появления заговорщиков, поэтому за остальными частями дворца следить не успевала, и в этом зале стало слишком жарко. Промокшая рубашка липла к спине.

– Что там Лавентин? – Прищурившись, император оглядел один из эмбрионов и выплеснул его из пробирки в траву.

Я вспомнил, как лохматый в одних портках Лавентин бегал по лаборатории и рылся в книгах. Постарался сказать как можно увереннее:

– Он обещал усовершенствовать своих наблюдательных химер и начать поиск предателей среди охраны дворца, военных и полиции.

Взявшись за очередную пробирку со спящим эмбрионом, император вздохнул:

– С каждым годом интриги и войны становятся всё изощрённее. Страшно представить, каким мир станет через пятьдесят лет и какие методы тогда будут использоваться.

Он швырнул эмбрион на землю к остальным, провёл морщинистой рукой по седым волосам. Дрожь его пальцев напомнила о том, как он стар. И сердце у него слабое… выдержит ли он эту схватку за трон?

Кусты и деревца шатались, вздымались вместе с землёй и опадали.

– Хоть какая-то польза от этой клумбы, – проворчал император. – А то больше насекомые всякие да черви из-за неё по дворцу вились.

Один из кустов с чавканьем ушёл под землю. Я выпустил последние эмбрионы. Первой мыслью было пойти к Лене и узнать, как она справляется. Но в случае проблем императрица бы меня позвала. Я остался с наблюдавшим за растущими химерами императором: мы сочли вызов императрицы к умирающей тёте подлогом, но существовала вероятность, что это просто совпадение, и скрытые иллюзиями Теталарда главы рода могли уже сейчас красться по дворцу.

Закрыв ящики, я рассовал их под кресла и диваны на случай, если сюда заглянет кто-нибудь из врагов. Император продолжал разглядывать химер. Я подошёл к нему:

– Вернёмся в спальню?

Рассеянно кивнув, император направился к созданному в стенах тайному ходу. К сожалению, протокол требовал постоянного присутствия во дворце нескольких придворных, а мы не знали, кому из них можно доверять.

В душном коридоре я чувствовал себя неуютно даже в окружении родных теней. Снова не к месту накрыли воспоминания, на этот раз совсем далёкие: отец вёл меня через призрачный серо-чёрный мир, говоря: «Нашей семье оказана великая честь: защита дворца позволяет нам тенями проходить сквозь стены. Ты должен гордиться…»

Я тряхнул головой: не время думать о семейной гордости. По коже побежали мурашки от очередной попытки осознать: дядя Вероний мёртв. И кажется, я надеялся, что это действительно так, а не обман заговорщиков. Меня словно выпускали на свободу от прошлого, а я всё боялся, что помилование отменят.

– Раввер, как думаешь, мы выстоим эту войну с Галлардией?

Я поднял взгляд на серебрившуюся в сумраке макушку императора и ответил:

– Если будут доказательства, что заговор спровоцирован королевской семьёй Галлардии, почти наверняка удастся закончить войну в текущих территориальных границах.

– Мы очень много потеряли в Черундии. Из-за моей опрометчивости в том числе.

– Вы просто сделали выводы из неверных фактов. Наверняка Алвер сообщал, что к наступлению всё готово, недостаёт только приказа. А Овелодри это подтвердил.

– Да, – вздохнул император, надавливая на дверь. – Самое трудное в управлении страной – получить верную информацию о положении дел.

– Не могу не согласиться. – В глаза ударил золотистый свет, я прищурился, вдохнул тяжёлый запах лекарств, наполнявший просторную золотую спальню с большой кроватью под балдахином.

– Я иногда задумываюсь, знаю ли я мир? – Император подхватил с кресла халат и набросил поверх рубашки и штанов. Посмотрел на меня пронзительными светлыми глазами. – Знаем ли мы, как дела обстоят на самом деле? Вдруг вокруг – только видимость, созданная нечистыми на руку чиновниками с целью скрыть преступления? Ведь прежде, чем куда-либо ехать, мы всегда предупреждаем охрану, чтобы они обеспечили безопасность, а вместе с безопасностью могли готовить и декорации, нанимать актёров. Создавать иллюзии, заставлять людей говорить неправду.

На душе стало тяжело и противно от образа такого мира. Я покачал головой:

– Не всё так плохо. Думаю, лживой информации всего процентов тридцать, я всегда стараюсь учитывать это при изучении статистических данных.

Рассмеявшись, император покачал головой:

– Раввер, а ты оптимист – всего тридцать процентов лжи. Всего!

– Это вывод сделан из личного опыта. В отличие от вас, я могу незаметно проверить, насколько отчёт соответствует действительности.

– О да. – Император уселся на край постели. – Именно поэтому пока ты заправлял в Черундии, там со складов почти не воровали.

– К сожалению, проверить все склады страны я не могу.

Император улыбнулся одними уголками губ, но промолчал.

***

Передо мной стояли две императрицы. Одна от другой отличалась довольно легко: у копии блики на платье и плаще при её движении перемещались с задержкой, словно источники света следовали за ней.

Настоящая императрица стоически терпела мои эксперименты. У меня уже пот струился по вискам и спине, подкатывало отчаяние, отзывалось дрожью в руках. Надо было подаренную химеру захватить, она бы меня успокоила.