Не без греха (СИ) - "-Канамуля-" - Страница 32

С неба посыпалась белая крошка, не то первый снег, не то кокаин. Хосок поднял вверх щипавшие от слёз глаза, сморгнул снежинки и улыбнулся. В динамике дышал Чимин, не совсем ровно, взволнованно, того и гляди сорвётся на новые вопросы.

— А ты правда соскучился? — Хосок развернулся к указателю. — Убегать не будешь?

— Я даже готов тебе в глаза посмотреть, — пошутил Чимин и рассмеялся.

На фоне калейдоскопа из дурных событий, его смех звучал, как мелодия ангельской флейты. Если бы он не стал тем, кто наблюдает за Хосоком, если бы однажды он прошёл мимо и не проявил любопытства… Если бы они не были знакомы, возможно, в одном из других зеркальных миров, Хосок уже открывал бы дверь в пропасть.

***

-flashback-

В нём всё кричало о том, как ему дурно, но он не признавал и не стал бы. И даже вытянул губы беззаботной улыбкой, встретив Чонгука, которого просил прислать, провожая Тэхёна. Им нужно поговорить. Юнги до последнего не знал, как. Встав в пороге, Чонгук дождался приглашения сесть.

— Ты извини, что я тебя так пинаю в последнее время, — он хотел закурить, но Чонгук подоспел с зажигалкой настолько быстро, что от воздушной волны у Юнги колыхнулась чёлка. — Спасибо…

Чонгук кивнул и остался стоять. Каждую секунду рядом с ним - проглатывает с лихвой, как дозу. Юнги от этого ещё хуже.

— В ногах правды нет, — Юнги сочно затянулся и придвинул ногой табурет, Чонгук расстегнул куртку и опустился, приготовившись слушать. — Дела у меня ни к чёрту. Я бы даже сказал, что совсем. Думаешь, отдавая один долг, ты на клеточку ближе к финишу игры? Нет.

Шорох.

— Оставь телефон в покое. Раньше, когда этой херни не было, я тебя и так прекрасно понимал. Сомневаешься в моих способностях, что ли? — Юнги состроил смешную гримасу.

Его встретила та же детская радостная полуулыбка, лёгкое сияние больших глаз, в которых тут же - избыток тревоги, почти испуга.

«Мам, это мой братик?… Какой хорошенький. Чонгуки? Гуки? Я - Юнги».

Вспомнил, как трепал его по волосам, тогда ещё совсем мальчишки, вспомнил, как Чонгук впервые взял его за руку, согласившись погулять, как хватался за него, когда к ним подскочили другие дети.

— Ты в детстве такой тихоня был, пугливый до чёртиков. Помнишь, как мама нас на Рождество позвала ночью под ёлку заглянуть, а ты в шкаф засвистел? Потом искали тебя всем скопом, ещё бабушка с дедом ночевали…

Чонгук улыбнулся и отвёл глаза. Помнит. Всё на свете.

— А ещё, как в старших классах, я как-то забивал на уроки, а ты дома болел… Мама с работы вернулась, зонтик забыла вроде, а ты так перепугался, что сонного меня под кроватью прятал, пихал, пихал, а я не помещаюсь, матерюсь на тебя, — Юнги расхохотался. — В итоге она так и не заглянула, а я так и не выспался. Зря я на тебя накричал. Всё, что ты делаешь, Чонгук, всегда ради моего блага. Мне кажется, не каждый родственник способен на такие жертвы ради другого.

Поднявшись, Юнги навернул пару кругов по комнатушке, поигрался с жалюзи на окне, там и остался, впервые пробуя набраться храбрости обернуться и не показаться жалким. За ним следовал безотрывный грустный взгляд. Вспомнить есть что. Те дни детства и ранней юности - пожалуй, самые светлые. Кто бы знал, к чему всё придёт. Наверное, в этом великая вселенская ирония: не знать, что будет, но помнить, что было.

Чонгук настиг его, обнимая сзади за плечи, накрыл собою и горячо задышал в макушку, он чувствовал нутром, что у хёна на душе копоть.

— От тебя что-нибудь утаить реально? — глухо спросил Юнги. Ходить вокруг да около бессмысленно. — Чонгук, если со мной что-нибудь случится, я прошу тебя только об одном - позаботься о Тэхёне так же, как ты заботишься обо мне.

Разволновавшись, Чонгук удивленно вскинул брови, осторожно развернул Юнги к себе. Руки его задрожали.

— Ты не должен задавать лишних вопросов, просто делай, что говорю. Мне виднее, я старший.

Но Чонгук продолжал сверлить его взглядом, требующим маломальских объяснений.

Тогда Юнги сделал глубокий вдох и успокоил его иначе, приблизился вплотную и притянул за шею, зажёг татуировку и позволил себя обнимать. Солёный, вязкий поцелуй, длительный и трепетный, когда проба губ и вдруг - отрыв, садистски жестокий и пьяняще мягкий одновременно. Всё, что мог отдать ему Юнги, всё, что мог для него сберечь. Но ему не очень хотелось, а Чонгук жаждал, стеснительно поглаживая напряженную спину, наливаясь возбуждением. Как же он тосковал по его нежности, грезил по улыбающимся глазам и привычно язвительным ухмылкам. Он бы расцеловал его от макушки до пят, если бы получил разрешение. Юнги заалел, разгорячился и оторвался, обрывая остаточные причмокивания тишиной вздоха.

— Иди, Чонгук, — он облизывал губы и прятал глаза, упёрся в него ладонями. — Пожалуйста, иди.

Столько недоумения, всполохов в глотке, надломленных словесных конструкций, увязших в связках. Зачем накормил надеждой, зачем снова поманил и бросил?

Не способный смириться, Чонгук съехал на колени и прижался к нему, горячо дыша в живот, он замотал головой, замычал, выражая протест и желание остаться рядом, в качестве ли брата, сына, друга или пса - не так уж и важно. У Юнги не хватало сил отпихивать его, и глупые попытки избавиться от хватки привели к подрыву комьев в глотке, голос его предательски дрогнул, пальцы впились в братские плечи. Он упал к нему, сев на колени наравне, обхватил голову.

— Чонгук, — и быстрый читающий взгляд, — Чонгук, послушай… Гуки… Я не говорю, что мне угрожает большая опасность. Но, понимаешь, иногда лучше оставаться начеку.

Какой Тэхён? Какая опасность? Чонгук не согласен, отмахивается, тянет к себе Юнги, не допуская и мысли, что им предстоит расстаться. Другой бы взывал, кричал, плакал, а Чонгук молча и нежно призывал к разуму. По-другому не умел. Пока не перегорело. Он пытался поймать губы Юнги ещё и ещё, а тот отталкивал и напоролся на сопротивление. Чонгук применил силу, повалил его на пол и вписался в губы, прикусил шею и рванул с него рубашку, полыхнул ладонью по бедру… Поднявшись, понял, что обезумел: брат, побелев, зажался, зажмурился.

Ему неприятно, ему нехорошо.

Объятый страхом, Чонгук откатился. Юнги ощутил его поцелуй в запястье, открыл глаза. Чонгук замер в низком поклоне. Так он обычно просил прощения, если творил что-то запредельное.

— Я не злюсь, Гуки, — присев, Юнги погладил его по макушке. — Как бы я хотел, чтобы ты не был моим братом, как бы я хотел наплевать на эти блядские принципы, а потом встретить тебя раньше, чем его.

Тэхёна.

— Я люблю его, — коротко выдохнул Юнги, как приговор.

И он бы не позволил сантиментам разрывать себе пасть, если бы не знал, какой они имеют ядовитый привкус. Наверное, Чонгук научился собираться из разбитых кусочков в целое за считанные секунды ещё там, на ринге. Этот бой ему никогда не выиграть.

Вышел он быстрее, чем решился войти.

Юнги завалился на бок и скрутился в жалкий зародыш, подумав, что было бы неплохо повидаться и с родителями.

-end of flashback-

***

Юнги отверг встречу сегодня вечером, написав, что будет занят.

Плюнув на предостережения, Тэхён выбрался из офиса на улицу чёрным ходом и живо направился к Юнги, держа перед носом навигатор. Вот увидит его и перестанет переживать попусту, засунет все эти глупые кошмары и предчувствия куда подальше, найдёт утешение.

На подходе к дому Тэхён замедлил шаг, глянул в сторону парковки, вздрогнул, ступив на заледенелую корку лужицы. Эти несносно долгие минуты, когда абсолютно всё стихает, уступая место одной радиоволне со стуком собственного сердца.

Посреди тишины бахнул выстрел. Тэхён, будто сослепу, закрутился. Наконец, повернулся на звук, заметил мелькающие тени за окном.

Стекло в тот мир, где Тэхён нашёл приют.

Он пошатнулся.

Ещё несколько хлопков и вспышек, точно взлетевших под колпаком бенгальских огней. С крыши рванули перепуганные птахи. У Тэхёна в груди рвануло вниз, так больно, что он едва устоял на ногах. Налитые свинцом, те всё равно пытались сдвинуться и взбежать по лестнице. Тэхён совершенно не думал, что делает, опрометью бросаясь в пекло.