Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Божьи люди. Мои духовные встречи - Митрополит (Федченков) Вениамин - Страница 79


79
Изменить размер шрифта:

И поэтому-то мы в церкви кадим не только Христу, Господу и Божией Матери, но и иконам святых людей. А потом — и богомольцам. И не раз я испытывал чувство радости, когда кадил и Господа со святыми, и простых богомольцев. Они казались мне достойными этого, как образы Божии, или — хорошими. Действительно хорошими.

Вспомнил я и другой случай, и в тот же вечер “Похвалы Богородице”. Я был ректором Духовной семинарии. Тогда была первая война с немцами. Здания семинарии приспособлены были под лазареты. И вот под субботу “Похвалы” я велел выдать солдатам, пришедшим в храм в больничных халатах, свечи… Во время акафиста (четыре раздела) их зажигали. Как это было отрадно! И солдаты — хорошо — молились…

Я все это пишу потому, что хорошими были не какие- нибудь единицы, не исключительные отдельные личности, не только одни святые (те — лишь особенно достойны похва- ления!) — но и вообще христиане. Много таких хороших! Миллионы… Массы… А если я описываю некоторых, то не потому, что только они должны быть названы хорошими, а потому, что эти некоторые почему-нибудь запечатлелись в памяти моей.

А их — и было, и есть еще — много, очень много! Миллионы. Массы. Слава Богу!.. Да еще мы не знаем, кто как кончит. А конец дело красит.

Грехи… Грехи…

“Не тогда дивись, когда человек грешит, а — когда он перестает грешить! Ибо грех хотя и не природен нам, но благодаря привычке к нему стал уже прирожден нам. А безгрешность хотя и природна нам, но стала для нас как бы сверхъестественной”.

Так написал епископ Феофан, Затворник Вышенский. Не совсем, вероятно, точно привел его слова, но хорошо помню, что смысл их точен. Да иначе и быть не может! И святым мы поклоняемся, и службы им совершаем, и кадим, и целуем — совершенно справедливо: они достойны этого, ибо победили грехи свои…

“Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный”[260], — заповедал нам Господь. А совершенство есть святость.

Однако не нужно думать, что они соделались такими без борьбы. Наоборот, война, или по–славянски брань, была и в них… А иногда даже — более острая…

И даже признак хорошести в том состоит, что человек начинает видеть себя нехорошим: это — начало того, что он начинает быть хорошим…

Такое воззрение проникло русскую православную душу. Потому и самое Православие воспринимается нами как покаянное. А не как радостное, благодарственное. Мы знаем свет и радость христианства. Да! Но себя считаем грешниками. И жизнь нашу нередко воспринимаем как результат греховности. Заболеет ли кто? — Мы вспоминаем слова Христовы: “…не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего худшего!”[261] Беда ли какая? — Говорим: “По грехам нашим”. А если нет еще несчастья, то заранее говорим: “Как бы не случилось беды какой?!” Так православный привык винить себя.

А иногда это даже входит в шутку. Вспоминаю одного студента академии. Фамилия его была Ск–в. Он был сгорбленный, почти в виде буквы Г. И часто мы слышали такую поговорку:

— Ой, грехи мои! И доложу вам: грехи мои тяжкие!

Но казалось, что и он сам не мучился ими, и еще меньше мучились мы, услышав эту поговорку. И он не отличался святостью. Были за ним известные недостатки. Но откуда- нибудь да вошла в его голову эта поговорка о греховности? “Ой, грехи мои! Грехи тяжкие!” Не случайно это для православного сознания!

А у русского народа вошло даже в обычай отвечать на вопрос: “Как поживаешь?” — “Бог грехами терпит”. Был даже такой обычай в Пензенской области, что христиане, наученные батюшкой–подвижником, при встрече спрашивали друг друга:

— Ну, как он тебя?

Под “он” они разумели врага нашего спасения, диавола. Но не хдтели даже произносить этого имени, а говорили прикровенно: “он”. И вообще не любили благочестивые русские люди произносить “черное слово”: где его имя, тут и он сам! И всякий грех они относили прежде всего ко врагу как к источнику зла, по слову Христа иудеям: “Отец ваш диа- вол… он — ложь и отец лжи”.

Но нам больше всего говорит об этом — то есть о великой, страшной силе греха — свой собственный опыт и наблюдение над окружающим миром: и ближайшим, и далеким…

Поэтому нисколько не удивительно, что некий иерей очень часто повторял: “Гре–ех! Гре–шим!”Любая встреча его с людьми, любой разговор приводил его — и довольно скоро — к сознанию греховности человека.

“Грех, грех!” — повторял он.

И казалось, как в старом здании углы опутаны паутиной, так и весь мир — опутан грехом… Да еще и как! […]

Недаром в Великом посту мы часто читаем молитву”: “…Ей, Господи! Даруй ми зрети моя прегрешения и не осуж- даги брата моего!”

“Брата”! Не чужого мне, а моего “брата”, близкого человека, родного духовно. Ведь мы — одна семья.

И поймешь тогда, насколько глубоко в нас — самооправдание и как мало искреннего самоукорения. А уж казалось бы: чего лучше — покаяться? Скажи: грешен! — и простит Бог… И люди простят…

Разбойник и на кресте успел покаяться и в рай вошел.

И почему мы не сознаемся во грехах? Увы, самолюбие толкает нас на это. Да не видим грехов своих. Искренне не видим. А так легко, легко!

Я однажды говорил поучение, но не о покаянии, а о том, как его заполучить. Сказано: “Покаяния двери отверзи ми, Жизнодавче!” “Отверзи”, то есть отвори, открой — подобно тому, как мы открываем двери входящему. А как они открываются — тому много путей. И главный из них: молитва Господу, чтобы Он Сам открыл эти двери. А Он постоянно “отверзает” их. Всею жизнью. Мы же, подобно Адаму и Еве, все оправдываемся, извиняемся — в лучшем случае…

Бедные мы люди. А кто искренне кается — как он хорош! Как сразу ему все прощаешь! Как в ничто обращаются грехи!

Таисия

И хочется, но и небезопасно писать о ней: хочется потому, что Таисия действительно хороший человек, а небезопасно потому, что эти страницы могут попасть когда-нибудь ей на глаза и смутить ее скромность. А главное — потому, что святые отцы советуют “ни корить, ни хвалить”: последнее вредно потому, что враг наш, диавол, не выносит, когда кого-нибудь хвалят, как хорошего. Он непременно будет ему устраивать какие-либо козни.

Но ради славы Божией, ради Бога и ради пользы людям я немного расскажу и о ней… Господи, сохрани рабу Свою, Таисию!

Она — современный человек. Кончила высшее учебное заведение на инженера и теперь работает в одной из азиатских республик. Иногда присылает поздравительные приветствия к праздникам. А очень редко — письма.

И я просто хочу снять копию письма ее самой. Никогда так человек не может рассказать о другом, как он сам о себе. И в этом смысле всякое собственное письмо так может изобразить человека, что точно ты увидел его живым, в натуре. У меня и сохранилось одно такое письмо от Таисии: оно особенно характерно для нее, как молодой советской девушки. Никто не сможет сказать, что теперь таких людей не бывает или не может быть. Есть! Вот ее собственное письмо:

“Спаси вас Господи… за ваше открытое письмо… для меня, многогрешной. Душа моя, многогрешная, была переполнена радостью от ваших поучительных указаний… И где бы я ни была, и в каких бы условиях ни оказалась, буду руководствоваться ими. Они помогут мне бороться со всем, окружающим меня… Они будут обновлять мои силы душевные и телесные и подкреплять их в борьбе со всякими соблазнами, искушениями, страстями.

Немного о себе. Сейчас нахожусь в X. и буду примерно до конца месяца. Затем должна выехать в пустыни, на 6–7 месяцев, для осуществления работы по паспортизации пастбищ. Вот этот второй период работы для меня, многогрешной, очень тяжел, как в физическом, так и в духовном отношениях.

Приходится быть такое продолжительное время в отрыве от святого храма. Там будет очень трудно осуществлять необходимое для спасения души. И только единственный, как кажется мне, многогрешной, путь — это мысленное созерцание. Но такого совершенства достигали и достигают те, которые мало сообщаются с мирской жизнью; а для меня, немощной, это — очень и очень трудно! Но надеюсь на милость Божию, на Его помощь, и буду крепиться. Да будет Его Святая воля на это.