Божьи люди. Мои духовные встречи - Митрополит (Федченков) Вениамин - Страница 48

“Вероятно, — думаю, — это знакомые крещаемой”.

На всякий случай подхожу к ним и спрашиваю, не знакомые ли они этой еврейки?

— Какой?

— А вот которую мы будем крестить сейчас.

— Мы даже и не знали об этом.

— Почему же вы остались?

— У нас есть свое дело к вам.

— Ну, в таком случае подождите до конца крещения.

Перекрестили. Назвали Евфросинией. Одели ее. Увели.

Я подошел к двум женщинам. И вот что они сообщили. Одна из них была жена казачьего генерала О. А другая — жена полковника: фамилию этой теперь забыл. А она в эту ночь видела необычайный сон.

— Я прежде была верующей, когда училась в гимназии. А потом — высшие курсы, товарищество: я сделалась “неверующей” без особых оснований, так себе! Потом — замужество, революция, эвакуация: не до веры. И я просто перестала интересоваться всем этим. И не мучилась. Но вот ныне вижу сон. Является ко мне какой-то священник с золотым крестом на груди, а рядом с ним старичок, весь в белом. Священник грозно говорит:

— Я — отец Иоанн Кронштадтский, а это — отец Серафим Саровский.

Затем он строго сказал мне:

— Ты совсем забыла Бога. Это — грешно! Воротись к вере опять. Иначе тебе будет плохо! — и они исчезли.

Я проснулась. Утром побежала вот к моей знакомой генеральше О. А она — верующая. И показала мне иконочку Серафима, а потом нашла и картинку о. Иоанна. Я их именно и видала во сне. Мы теперь просим вас прийти ко мне в квартиру и отслужить там молебен.

Я взял певца, бр. Г., и тотчас же исполнил их просьбу.

Кроме этих случаев, я слышал десятки подобных рассказов об о. Иоанне, но забыл их, а записать в свое время — не записал.

Давно пришлось слышать рассказ, записанный самим о. Иоанном в Дневнике. Как известно, он возвращался из Санкт-Петербурга в Кронштадт поздно; иногда чуть не к полуночи. После молитв ложился спать.

— Если ты хорошо помолишься, — советовал он в Дневнике, — то выгадаешь два — три часа хорошего сна.

Утром, не позже 3–х часов, он уже вставал, чтобы прочитать утреннее правило к причащению. Книжка эта — как и вообще все в небольшой квартирке его — была всегда в определенном месте. Но на этот раз она точно пропала куда.

— Долго я искал ее напрасно. И вдруг я заметил, что за все это время совсем забыл о Боге. И, остановившись, сказал в себе: “Господи! Прости меня, что я из-за твари позабыл о Тебе, Творце!” И тотчас книжка нашлась.

Больше я не буду выискивать в памяти моей чудес. Чудеса ведь совсем не главное свидетельство о высоте или святости человека.

Ап. Павел говорит коринфянам, что если я и чудеса творю, а любви не имею, — то я ничто[183]. Так мне можно сказать: чудеса без святости — тоже ничто.

Самое главное чудо — это был сам о. Иоанн! Пройти такую жизнь, благодетельствовать своими молитвами, жить непрестанно в Боге — это высшее чудо!

И притом как прожить? Будучи в Париже, я однажды посетил русскую библиотеку в католическом монастыре. И там попался мне Дневник о. Иоанна. Начав читать его, я скоро наткнулся на запись его под Новый, 1898 год. Он пишет благодарения Богу за многое. А в конце написал слова, способные потрясти кого угодно: он благодарит Бога за непорочное житие свое!!! “За непорочное житие!”

Боже, Боже! Кто из нас мог бы дерзнуть даже не только сказать, но и подумать подобные слова?! Буквально — никто. А он изрек и записал навеки… Сколько же ему тогда было лет? Уже — 70!.. Вот это — чудо! Дожить до старости в “непорочности”.

Чудо и его богослужение, особенно ежедневные литургии. Дело даже не в том лишь, что он служил их ежедневно, а в том, что он возрос духовно до этой церковной высоты — до литургии. Литургия есть вершина и средоточие всего христианства, литургия есть полнота и завершение всех прочих богослужений. И если кто дошел до этой вершины и жил ею (а не служил только), тот, значит, дошел до вершины Церковной жизни! Вот это еще более высокое чудо! Человек не только сохранился от грехов, но и дошел до высоты небесной, ибо о. Иоанн считал и называл литургию “Небом на Земле”[184].

И если бы мы не знали ничего больше об о. Иоанне, как лишь об этой высоте его литургического богослужения, и тогда мы могли бы сказать о нем:

“Это был святой служитель Церкви Божией!”

Последние дни

Насколько было известно, батюшка хотя и болел не раз, но сравнительно мало и редко. В нужных случаях обращался к врачам. Ап. Павел своему ученику Тимофею и то давал в болезни совет: ради стомаха[185] и частых твоих недугов пей мало вина с водою…[186] Но не всегда о. Иоанн слушался предписаний врачей. Например, однажды доктора предписали ему в посту есть мясо: иначе грозят плохие последствия. Он отказывался. Доктора настаивали. Тогда батюшка заявил, что спросит телеграфом благословения матери. Эта духовная орлица ответила телеграммой:

“Лучше умереть, а постов не нарушить!”

Конечно, о. Иоанн беспрекословно послушался мать.

Я думаю, что такой повелительный приказ могла дать одна из тысячи, а может быть, из миллионов матерей! И неудивительно, что от нее родился человек подобной силы духа. История великих святых свидетельствует нам, что у них были и великие матери: святые Василий, Григорий, Златоуст, Августин родились от славных матерей, преподобный Сергий Радонежский, св. Тихон Задонский, св. Серафим Саровский воспитаны были сильными и святыми по духу матерями. Филарет Московский, Феофан Затворник родились от благочестивых родителей. И вообще, если мы просмотрим все Четьи–Минеи (я этим однажды занимался), то увидим, что или оба родителя святых были богоугодны, или кто-либо один из них, большей частью — мать, а иногда бабушка. И лишь в очень исключительных случаях святые дети имели дурных родителей: для Бога все возможно! Св. Варвара[187] родилась от злого отца, св. Анфуса[188] — от дурного императора Константина.

Недаром сказано в Слове Божием, что за благочестие родителей Господь благословляет их потомков до 20 рода! А наказывает за грехи их — до 3 и 4 колена (Исх. 20).

Но меня всегда удивляло в о. Иоанне другое: поразительная сила в несении невероятных трудов по пастырству. Ведь только подумать: с 3 часов утра и до 11–12 ночи он был занят. Занят с людьми. Мы сами по своему опыту знаем, как нелегко переносить людей вообще. Человек — существо тяжелое! Ибо греховное, изломанное, испорченное. Если уж Сам Господь однажды воскликнул: “…доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?”[189] — то тем более трудно нам. И мы любим хоть на некоторое время уединиться от людей, “отдохнуть” от них. Поэтому строят отдельные дома, отдельные комнаты, затворяют двери; работают в конторах, а спешат уехать домой, да и дома просят еще “не беспокоить” их.

А о. Иоанн не имел ни уединения, ни отдыха чуть не круглые сутки! Да и с кем бывал? С больными, с несчастными, со страдающими… Это особенно трудно.

В Париже мне пришлось посещать иногда дома для сумасшедших, вмещавшие до 5000 больных. В одном из них главный доктор, верующий католик, сказал мне в кабинете:

— Прошу вас: молитесь обо мне! С этими несчастными, мне кажется, я и сам начинаю сходить с ума!

Подумать лишь, какого напряжения вообще, и в особенности — молитвы, требовали люди от о. Иоанна: ведь почти все ждали чуда! Легко сказать! И в Евангелии сказано, что после исцеления кровоточивой Христос почувствовал “силу, исшедшую” из Него[190]. Вероятно, и в других чудотворцах происходит нечто подобное. Какая же нужна была громадная сила, чтобы переносить все это каждый день, месяцы, годы, почти до 80 лет! Вот что поражает больше всего в о. Иоанне.

Но Божественная благодать поддерживала его в таком беспрерывном подвиге. Служение ежедневных литургий, непрестанная сердечная молитва, призывание Божией силы во время молебнов — это укрепляло и, вероятно, обновляло его природную силу.

Кроме того, думаю, радовало его и то, что он постоянно пребывал в среде верующих, то есть среди лучших людей!