Граница (ЛП) - Маккаммон Роберт Рик - Страница 66

     — Ну, я, например, ничего не видела, — пожала плечами Никки. — Я была там и ничего не видела.

     Итан предположил, что его зрение выходит за пределы человеческого. Возможно, это как-то связано с изменением его глаза — мог поменяться визуальный спектр восприятия.

     — Тот мужчина, который загорелся и атаковал Сайферов, — нахмурился Итан, — если б он этого не сделал, я не уверен, что справился бы со всеми ними. Того человека звали Рэткофф. Я недавно это узнал. Он был человеком — по большей части — но Горгоны провели над ним опыты и сделали из него... то, что сделали.

     Итан сделал глоток воды и отставил чашку в сторону, посмотрев Никки в глаза. Он тихо спросил:

     — Когда ты поняла, что не боишься меня? На самом деле, — он вдруг понял, что ее уцелевший глаз цвета насыщенного молочного шоколада, и невольно задумался, что с радостью бы сейчас съел что-нибудь сладкое. — Все остальные, кроме моих друзей, боятся меня. А почему ты — нет?

     Потому что я твой друг, подумала она. Итан ничего не сказал, и она произнесла это вслух:

     — Потому что я твой друг. Разве нет?

     — Конечно же, друг, — кивнул он, не успев толком обдумать свои слова. — Просто... ты же знаешь... что я меняюсь. Со мной происходит что-то более чем странное. И теперь, с этим глазом я...

     Он знал, что она готовилась сказать. Эти слова звучали в ее сознании, и он заставил себя сфокусироваться только на ее лице и на губах, потому что ощущал, что рыться в ее мыслях — неправильно. Он не мог ничего поделать с этим умением, это происходило автоматически. Это было настолько просто, что стало частью его натуры.

     — Хочешь увидеть мой? — спросила она едва слышно.

     Он знал, что она хотела бы поделиться с ним этим, поэтому ответил:

     — Да.

     Сделав глубокий вздох, набравшись смелости, она начала приподнимать повязку на глазу, но остановилась. На губах появилась кривая усмешка, а в здоровом глазу отразилась ужасная печаль.

     — Я уверен, — кивнул Итан.

     — Это... не очень красиво, — передернула плечами Никки. Он повторил ее движение.

     — А мой, по-твоему, красивый? Когда я зашел в уборную и посмотрелся в зеркало, я чуть не упал в обморок. Эй, да я даже не знал, что смогу им видеть!

     Она едва не рассмеялась его беспомощности, но смеяться было трудно. Никки все еще была ошеломлена тем, что произошло в торговом центре. Не успела она отойти и от ночной атаки Серых людей и от смерти Гэри Рузы, как состоялось новое нападение. Иногда она думала, что ей нужно впасть в спячку, чтобы ужасы нынешнего мира не сломали ее полностью. Сейчас девушка едва могла справиться с целым омутом мрачных воспоминаний о смерти всех тех, кого она знала. Но она знала, что отстраненность, спячка или оцепенение ей не помогут. Что произойдет с человеком, если он вдруг растеряет все свои чувства, погрузится в темноту и не сможет найти дорогу назад?

     Никки хотела, чтобы он увидел то, что скрывала повязка, ей требовалась связь с кем-то. Нужно было, чтобы хоть кто-то понял, какую боль она пережила... нельзя сказать, что это было нечто похуже, чем пережило большинство... но ей нужен был Итан, потому что он мог понять, каково было оставаться в этой реальности и принимать ежедневно все больше жестокости от нее, когда душа уже рассыпалась на мелкие кусочки. Никки нуждалась в человеческом прикосновении от этого мальчика, которого и человеком-то до конца нельзя было назвать... хотя, может, он был и более человечен, чем большинство, потому что у него была цель. В этом Никки тоже нуждалась.

     — Ну же, давай, — подтолкнул ее Итан.

     Она подняла повязку и показала ему пустую глазницу, откуда поврежденный глаз был извлечен доктором Дугласом до того, как началась инфекция. Шрам тянулся чуть ниже глазницы, а сверху доходил до брови.

     — Это от куска стекла. По крайней мере, Док так сказал. Я этого не помню. Я помню только огонь и дома, взорвавшиеся на Вествью-авеню. Это было той ночью, когда они сражались в небе. Другие порезы у меня на теле были гораздо больше, лицо зацепило совсем немного... большинство самых уродливых шрамов у меня под одеждой. Мне сказали, что большая часть моих волос сгорела, но... все уже отросло обратно. Наверное, мне повезло, да? Что я не сгорела.

     — Да, — ответил Итан.

     Никки снова опустила повязку, и на ней заискрились маленькие стразы-звездочки.

     — Тогда в Пантер-Ридж пришло много людей. Некоторые из них были очень сильно обожжены. Они прожили не очень долго. Одна семья пришла с двумя маленькими мальчиками... близнецами. Они оба очень сильно обгорели — от рук и ног почти живого места не осталось. Один умер на следующий день, а второй через двенадцать часов после. Я слышала, как Оливия и доктор Дуглас говорили об этом. Это было... словно после того, как первый близнец умер, второй потерял волю к жизни. Их родители тоже не прожили долго. Я видела так много самоубийств! Я тоже хотела покончить с собой, но Оливия остановила меня. Дважды.

     — Я рад, что она это сделала, — слабо улыбнулся Итан.

     — Хм, — вздохнула девушка, будто пыталась сказать, что она не уверена в том, что сильно рада этому.

     — Оливия принесла эти стразы для моей повязки. Знаешь, кто был их прежней хозяйкой? Мать тех близнецов. Откуда она их взяла, я не знаю. Может, в магазине «Все за доллар»? Просто посмотрела на них и решила, что они милые. Люди иногда делают сумасшедшие вещи, когда им нужно держаться за что-то.

     Итан кивнул. Это была правда, не поспоришь. Он знал, в чем нуждалась Никки: в слушателе. И поэтому он терпеливо ждал, пока она расскажет ему то, что так хотела.

     — У меня была сестра по имени Нина, — сказала Никки. — Она была на год старше. Представляешь, она умела ездить верхом! Ну... мы обе умели, но у нее гораздо лучше получалось. Она тогда только перешла в старшую школу. Мы собирались поехать в Колорадо и развлечься — это она мне предложила. Нина хотела стать ветеринаром и работать с лошадьми. Может, у нее бы даже получилось — она была умной. Математику хорошо знала... и химию... и много чего еще. Я только глумилась над этими предметами, потому что я была настоящей пацанкой, — Никки на мгновение сконцентрировала свой взгляд на несуществующей точке пространства, и Итан позволил ей не спешить.

     — Иногда, — продолжила Никки, — я вижу свою сестру во сне. Она всегда красивая... она улыбается и выглядит очень счастливой. Она не сгорает, ей не больно. И она говорит: «Эй, Никки-тик, вы можете все исправить. Не только ты хочешь сдаться, поэтому скажи Оливии про те две таблетки снотворного, которые ты нашла в комнате скончавшихся мистера и миссис Эстервез. А еще расскажи ей о ноже с зазубренным клинком в нижнем ящике твоей тумбы, который ты спрятала под красным одеялом». А я ответила: «Хватит указывать мне, ты всегда любила это делать. Кто тебе сказал, что ты имеешь право командовать?» Но она просто усмехнулась и сказала: «Выбрось все это, ведь ты последняя, кто остался от нашей семьи Стэнвик, которая проживала на Вествью-авеню с 1733-го года, и папа всегда говорил, что неприемлемо малодушно все бросать!» Она продолжала: «Найди свой путь». Я до сих пор не знаю, что она имела в виду.

     Итан молчал. Он не позволил себе заглянуть в ее мысли, хотя и имел представление, о чем она думает.

     — Если у человека нет надежды, — грустно пробормотала Никки. — Он умирает. Сначала внутри. И если ему не удастся найти выход из этого состояния, он умрет и физически, — взгляд ее единственного глаза сфокусировался на мальчике. — Я не хочу оставаться здесь и ждать смерти, Итан. Если я выйду, я хочу попробовать найти свой путь. Я знаю, тебе очень нужно добраться до той горы в штате Юта. Я знаю, что это важно, — она чуть помедлила, готовясь к отказу. — Ты позволишь мне пойти с тобой?

     Он не колебался.

     — Я хочу, чтобы ты пошла с нами.