В переплете Книги Знаний (СИ) - Кочетов Сергей - Страница 64

Я сразу понял, что на меня смотрела именно та девушка, с которой мне хотелось бы находиться вместе до самого конца… Но я и помыслить не мог, что этот миг подоспеет настолько стремительно!

После этих пафосных слов Лекант примерил на себя скорбное выражение лица, нагнетая обстановку и готовя толпу к откровению.

- Нашу благословенную богами Велитию постигла страшная беда! И горевать нам придется очень долго… И я спрашиваю Катапака - за что нам всем это наказание? Но не Катапак повинен в свершившемся несчастье!

Тут Лекант устремил полный искренней ненависти взгляд в сторону Гаузена, стоявшего внизу на помосте, и для верности указал на него пальцем.

- Этот человек, завидуя нашему с Салочкой счастью, предательски убил мою возлюбленную и вашу королеву!

И я спрашиваю себя - существовал ли на этом свете человек, который любил бы ее так же сильно, как и я?

В этот момент Ленону показалось, будто принц вонзил себе в ладонь свои длинные ногти, после чего Лекант смахнул со щеки слезинку и продолжил:

- Но как бы я сильно ее не любил, я все же понимаю, что не мне одному она была дорога! Она была частью простого народа! Она была одной из вас! Поэтому стоящий перед вами негодяй предал не только меня, но и всех вас вместе взятых! И я спрашиваю вас – какой участи достоин этот, с позволения сказать, человек? Но если, посмотрев на его облик, вам вдруг станет хоть немного жаль его, то не обманывайтесь! Да, он покрыт кровью. Но это кровь моей возлюбленной Салочки!

- Повесить его мало! - раздалось из толпы, и отовсюду начали звучать различные варианты расправы – от самых жестоких до самых нелепых:

- Настругать на терке и скормить мордоворонам!

- Отправить на хаслинские галеры... якорем!

Ленон, догадываясь, куда это может привести, достал книгу и начал лихорадочно листать ее. Но он никак не мог добиться от нее каких-либо внятных ответов. Лекант же, по-видимому, довольный реакцией толпы, решил поскорее заканчивать:

- Что ж, похоже, среди этого множества людей не найдется хоть кого-то, кто вступился бы за этого падшего велита. Поэтому…

- Я готов! - не очень уверено, но как только мог громко подал голос Ленон. Толпа затихла, многие начали оборачиваться. Ленон залез на ящики, чтобы его лучше было видно и слышно.

Услышав голос друга, Гаузен поначалу обрадовался, но краткий миг радости тут же уступил место скорби:

- Ты пришел попрощаться со мною, Ленон, - еле слышно прошептал Гаузен. - Но тебе не спасти меня. Но я все равно благодарен тебе, друг. Благодарен за все…

Но не все слушатели проявили подобную отзывчивость, скорее даже наоборот. Раздались выкрики:

- Нашелся заступничек для убийцы! Вздернуть его рядом с приятелем!

Но Ленон решил не обращать внимания на оскорбления. Он вспомнил, что чтобы избавится от волнения перед выступлением на публике, надо представить себя без штанов.

«Может, я чего-то не так вспомнил» – подумал Ленон, который от этих мыслей стал чувствовать себя еще более неловко.

Меж тем присутствующие, заметив книгу в руках юноши, начали принимать его за какого-то проповедника, хотя иные злые языки повыдвигали совершенно невероятные версии:

- Чернокнижник! Он собирается наслать на нас злые чары!

- Но ведь книга не черная, она бежевая, - присмотрелся кто-то.

- Она живая? Живая! – воскликнул другой голос. Ленон понял, что если он сейчас же не начнет, то из-за подобных домыслов он может скоро присоединиться к Гаузену и совершенно не тем способом, каким ему хотелось.

- Красавцы и кроссовки! То есть красотки… – еще не зная как, тем не менее, начал юноша. - Голодари и голодранцы! – сделал вторую попытку Ленон. - Дедушки и детишки! – попробовал еще раз юноша, но не нашел среди толпы даже намека на радостный отклик.

Осознав, что он не сможет отыскать в книге нужные слова, юноша вспомнил о записке, которую там оставил. Гаузен разорвал и выбросил ее, но некоторые слова остались у Ленона в сердце яснее, чем на бумаге.

- Друзья мои! – воскликнул Ленон, осматривая взглядом толпу, в лицах которой сквозила неприветливость и подозрительность. - Ведь мы друзья? - неуверенно переспросил юноша, но ответа не последовало.

- Кто из нас не пробовал человеческое мясо на вкус? Кто не прикусывал себе губу или щеку? Но ведь мы не людоеды?! Это ведь еще не значит, что мы должны охотиться друг на друга или разрывать друг друга на клочки? И даже если вам кажется, что кто-то вас обижает или недооценивает, это еще не значит, что остальные люди в этом мире отнесутся к вам так же! Просто иногда людям трудно выражать свои чувства. Но если у человека не получается выражать свои чувства, это еще не значит, что он не может любить! Поэтому человека нужно судить не по внешности, а по поступкам.

Ведь, в конце концов, даже злодеи – это огорченные добряки! Один известный правитель любил собак и не ел мясо… И он был бы хорошим человеком, если бы не сделал остальных вещей. Ужасных вещей! Если бы он только любил людей, а не ненавидел их! Но если нельзя вернуть миллионы унесенных невинных жизней, это еще не значит, что не нужно, проявив человечность, попытаться спасти хотя бы одну! Ведь человечество без человечности немыслимо! Человечество без человечности рано или поздно просто-напросто перестанет существовать!

Свою короткую и нелепую жизнь я прожил в страхе… С детства мне казалось, что если я не буду пить, курить и мусорить, то моя жизнь сложится. Но этого оказалось недостаточно! Страх зрел глубоко внутри моего сердца. Когда я заглянул внутрь себя и очистил душу от мусора, я обнаружил в моем сердце ужасную рану. И эта рана кровоточит до сих пор.

Но теперь я знаю, как исцелить себя! Теперь мне не страшно, потому что я знаю, ради чего стоит жить. Все, что бы ни делалось человеком, должно делаться ради двух вещей – любви и дружбы. А все плохие вещи творятся из-за их отсутствия. Ведь когда в сердце нет любви и дружбы, в нем остается только ненависть и страх.

Вы можете врать своим близким, врать начальству, врать друг другу… Но вы никогда не сможете обмануть свое сердце! Вглядитесь в него! Вслушайтесь в него! Разве этот человек похож на убийцу? Гаузен - это самый лучший человек, которого я знаю. Он не мог убить Салочку!

Прости меня, Гаузен, за то, что я не всегда слушался тебя и за то, что в тайне сердился на тебя… - поднял глаза юноша на своего друга. - Ты не был виноват хоть в чем-то. Прости меня, если я не смогу тебя спасти… Ведь если человек тебе дорог, то ты сделаешь для него все что угодно. А если у меня не получится этого, значит, я был плохим другом…

- Неправда, - неслышно произнес Гаузен губами, на которых кровь еще не запеклась до конца. Ему было больно от каждого движения, да и вряд ли бы Ленон расслышал его слова, но юноша почувствовал, что он просто обязан сказать это. - Ты не был плохим другом. Ты – мой лучший друг. И всегда останешься им. Прости меня, дружище. Прости за то, что втравил тебя в это…

- Гаузен не мог убить Салочку! Ее жизнь была ему дороже, чем своя, и он, не задумываясь, рисковал ей ради нее! И она жива и здорова! Здорова как никогда! А этот человек, – указал Ленон на балкон, – обманывает вас и желает скорой смерти не только Гаузену, но и Салочке. Я не могу вам этого доказать… Но одно я знаю точно - лучше хромать на обе ноги, как хромала Салочка, чем хромать на оба полушария, как принц Лекант! - не выдержал Ленон и гневно воззрился на правителя Велитии. Толпа, услышав эти обвинения, начала недоуменно шептаться, прекратив требовать немедленной расправы над Гаузеном.

- Да кому вы верите больше – вашему королю или безвестному чужаку? – негодующе крикнул Лекант с балкона.

- Он призывает к мятежу! – вырвалось откуда-то из толпы.

- Неправда! – обиделся Ленон. - Я призываю не к оружию, но к любви и дружбе!

- Ловите подстрекателя! – снова выкрикнул кто-то.

- За такое подстрекательство надо головы отстригать! – угодливо поддержал другой голос. Но присутствующие на площади люди в массе своей находились в замешательстве, не зная кому верить, и не спешили пропускать стражников, которые ринулись сквозь толпу, чтобы настичь Ленона.