Намывание островов (СИ) - Нигматулин Марат "Московский школьник" - Страница 43

- Урод проклятый, жирный свин, вставай немедленно! Я должна объявить тебе важнейшую и худшую из новостей, какие только были до того, ибо инфляция, безработица и спад экономики меркнут, пред тем, о чем я тебе скажу.

- Что? Рабочие недовольны? Всех расстрелять! – Овальный вышел из полудремы, слегка поднялся, а позже снова рухнул в сон.

- Идиот? Слава богам, что рабочие еще не восстали, но тут проблема еще важнее, ибо наша компания «Chav and Jap company» может разориться, а это грозит нам более любой революции.

- Что? – Овальный немедленно проснулся и вскочил с гамака, разлив драгоценный коньяк. – Немедленно  говори, что случилось.

Латынина заговорила: «Мы еще недавно не могли предположить такое, но сегодня это уже реальность. Объявилась компания, которая раздает всем льготные кредиты, торгует по ценам, ниже рыночных, производит лучшие в мире автомобили, а также много чего еще. Ее хозяин остается неизвестным, но ее генеральный директор – это товарищ Леньцов, ваш бывший одноклассник. Что прикажите делать с этими уродами, ведь они разоряют нашу компанию.» батон подумал минут пять, или же Латыниной показалось, что он о чем-то подумал, но он ответил так: «Пусть себе обогащаются за чужой счет, сколько влезет, нам же я предлагаю купить побольше их акций, процентов этак 40, чтоб мы могли их контролировать, имея при том неплохой доход в виде ренты.». На том и порешили.

Глава 6.

Атлант расслабил брюхо.

Тут я поведу речь про кризис, который начался в Малинии, едва те самые 40% акций попали в руки Овального. Кризис, как это обычно и бывает, начался с обычного дня на биржах. Брокер, маклер и мошенник, по имени Иван Жыров, направлялся, как это обычно было каждый день, в здание биржи, выполненное в стиле неоклассицизма, более 150 лет назад. В небе светило солнце, хотя было еще достаточно прохладно, ибо было утро, люди торопились к себе на работу, а на бирже еще было не так много людей, чтобы там становилось нечем дышать. Акции компании Копатыча упали, но всего лишь на 43 пфеннинга, что маклера не насторожило, однако после утреннего кофе, а именно часов в 12, акции упали уже на 5 марок, что начало вызывать беспокойство, но еще не критичное, а после обеда акции потеряли в цене еще 11 марок, что начинало вызывать волнения. Еще вечером цены были на пике, а именно 768.91 марок за акцию, что было весьма неплохо, ибо акции «Chav and Jap company» стоили в тот момент только 35.67 марок. Все шептались по углам биржи, говоря о том, что нужно акции продавать, что, само собой плохо действовало на маклера, однако вечером курс акций выровнялся на отметке в 762.51 марок, что немного успокоило маклера. Жырову позвонили по телефону в 3 часа ночи, сказав ему это: «Товарищ Жыров, мы разорены, акции «Chav and Jap company» стоят сейчас 1.27 марок за акцию, продолжая падать!». Далее еще говорили, что акции компании Копатыча упали до цены в 132.47 марок, также продолжая падать, но маклер уже никого не слышал, ибо это было полное его разорение, так как, следуя совету друга из Вольска, он вложил все свои сбережения, 24 000 марок, в акции «Chav and Jap company», а еще он взял кредит в 12 500 марок, вложив их в компанию Копатыча, что уже окончательно уничтожало его, ибо в залог кредиторы потребовали его поместье, квартиру и машину. На следующий день маклер рыдал на своем рабочем месте, ибо акции  компании Копатыча упали до 0.45 марок, никак не желая расти, что было последней каплей для его больного мозга. Маклер застрелился в своем кабинете, тело же его было обнаружено в тот момент, когда ему хотели сообщить, что он уволен, а биржа закрыта. Вы спросите меня, где же был Копатыч в этот момент, на что я могу ответить, что он еще ночью уехал из Веснопольска на полуторке, которая должна была перевезти его капитал в Кантор через границу. Ночь была прохладная, неспокойная, Копатыч стоял на самой окраине городе, где обычно разгружались грузовики с картофелем и прочими сельскохозяйственными товарами, но сейчас грузили не мешки картофеля, а мешки и ящики золота, серебра, платины, палладия, ювелирных изделий, драгоценных камней и сакорских марок, которые считались самой надежной валютой мира. За одну эту ночь грузовик с имуществом на сумму 30 000 000 миргородских марок, если считать их  по старому курсу, перевез Копатыча с деньгами на территорию республики Миргород. Большая часть всех, заработанных сравнительно честным путем, денег погибла навсегда, ибо National bank of the Read Wall city забрал все вклады себе, а огромная часть имущества, вложенная в земли, дома, заводы и прочее, осталась навеки в Веснопольском государстве, что же касается еще огромной части денег, а именно около 200 000 000 миргородских марок, вложенных в драгоценные камни и металлы, а также сакорскую валюту, то ее полуторка увезти не смогла, поэтому эти богатства так и продолжали лежать, спрятанные в подвале особняка Леньцова, о котором я тоже должен сказать пару слов. Леньцов не боялся хранить миллионы под своим домом, ибо надеялся на надежность компании, а она разорилась, что привело к аресту Леньцова. Местный правитель, – князь Дундук, отрекся от престола, поскольку казна была разорена, ибо он вложил ее всю в акции Копатыча. В Веснопольске началась гражданская война, ибо изъятый из экономики 1 000 000 000 марок, никто не собирался вернуть вкладчикам. Копатыч находился в доме Максимилиана Канторийского уже вечером, где он, сидя в кресле попивал опиумную настойку, закусывая шашлыком. Деньги надежно были спрятаны в подвале, а Копатычу предстояло ехать завтра же в Миргород, где ему надо было организовать подполье.

Глава 7.

Миргород – город контрастов/свиней.

Как бы не звучали мои слова тривиально, глупо, наивно и неверно, но Миргород был городом контрастов, что просто не могло не заслужить внимания нашего пера. За городом находились огромные холмы, покрытые полями и лесами, на которых стояли грозные бастионы, с которых, в случае войны, велась оборона, а если их занимал враг, то нападение. Окраины города представляли из себя огромное количество деревень и прочих поселений, которые перемежались с садами и огородами, опоясывая город прочным кольцом. За ними тянулись бедные городские кварталы, застроенные домами по 2-3 этажа, с грунтовыми дорогами и дворами-колодцами, которые также перемежались, но уже участками леса, которые здесь именовали парками. Далее шли районы, занятые мелкобуржуазными домами в 5 этажей с просторными проспектами, мощенными камнем, и дворами, засаженными деревьями. За ними шли дома центра города, где селились богачи в своих особняках, а также располагались официальные представительства. По улицам города бродили свиньи, коих тут было количество совершенно неизвестное. Миргород называли городом свиней и людей, хотя эти слова здесь были взаимозаменяемы. Надо признать, что та планировка, которую я описал выше не была реальной, но ее упорно пытались поддерживать, ибо на самом деле, завод по сжиганию мусора мог располагаться за задним двором усадьбы миллионера, богатая квартира в центре могла иметь вид на пустырь, свиньи могли лежать у порога мэрии, а сельскохозяйственный рынок соседствовать с роскошным отелем, рядом с которым был еще и лес. Улицы города петляли так, что запутаться в них было не просто, а очень просто, а никакой проезд по ним иногда был невозможен, так как ширина некоторых из них была около одного метра. На самой окраине города, там, где среди лесистых оврагов и пустырей стоят дома городской голытьбы, или же пустоши с оврагами лежат среди домов, находился китайский квартал. Это было гетто, окруженное высокой стеной, за которой жили китайцы, как богатые, так и бедные, но это продолжалось только до прихода к власти Овального с китайской компанией «Chav and Jap company», когда все китайцы переехали в исторический центр, ибо теперь стало можно. Старый квартал был ныне населен всякого рода людьми, коих в англицком наречии называют не иначе, как queer. Там Копатыч и решил поселится, что было бы правильным решением, ибо денег было только на батон и такси. В течение всей войны в городе регулярно проходили китайские погромы, которые поставили крест на жизни квартала, к тому же окраины города были сильно повреждены канонадой. Пока Копатыч добирался на такси от вокзала до квартала в машине играла песня: