Ловушка для серого мага (СИ) - Коротаева Ольга - Страница 24

         Я же вдруг ощутил себя брошенным котенком, тоскливо посмотрел на удаляющуюся фигуру и вздохнул. Единственное, что связывало бред, сны и явь - старая костяная трубка. Но сейчас, когда Мор уже ушел, потихоньку таяла и моя уверенность в этом. Возможно, это тоже лишь фантазия, за которую отчаянно цепляется воспаленный мозг. Я стыдливо сунул мундштук в карман к деньгам и визитке и потер запястья, словно вновь ощутив на них больничные оковы. Может, я психически больной? Не зря же меня привязали к кровати...

         Единственная надежда получить ответы скрывалась в темном проеме под аляповатой надписью. Я уныло проследил, как в дверь, словно в зев огромного чудища, проскользнул высокий парень с проколотым носом. Может, оставить все как есть? Я только что наделил хорошего человека, приютившего меня, кучей странностей. Стоит ли искать ответы на вопросы? Может, они мне не понравятся. Но нет, я знал, что не смогу спокойно спать, не выяснив, что происходит. Кто я и почему оказался в больнице в таком неприглядном виде.

         Я решительно пошел к бару. Перед дверью возникла сутолока. В «Хоббит» пытались войти две субтильного вида девушки. Яркие шубки и розовые сумочки со стразами явно не соответствовали атмосфере заведения. Видимо, именно это двум малолетним блондиночкам и втолковывал здоровенный детина в кожаной безрукавке. Подведенные черным карандашом глаза, короткий бобрик светлых волос и широкие железные браслеты с шипами внушали мне противоречивые чувства. На груди его я заметил бейджик.

         - Привет, Вован! - прорычал я низким голосом, пытаясь подражать закадровому переводу фильма ужасов. - Это мои жертвы на сегодня! Пропустишь их со мною или опустошить их прямо здесь?

         Девушки, ничуть не смущенные моим вмешательством, слаженно захихикали, а охранник Владимир, как было написано на белой табличке, пытался рассмотреть мое лицо. Этому явно мешала широкополая шляпа, надвинутая на глаза, но «Вован» почему-то не решился попросить меня снять ее. Возможно, я попал в точку, выбрав именно такой стиль поведения. В следующую минуту нас подвели к свободному столику рядом со сценой. Девушки наперебой благодарили меня. Они без умолку трещали, осыпая меня подробностями их долгого пути и давнишнего желания попасть в знаменитый бар. Я не стал уточнять, почему они оделись таким неподобающим образом, раз собирались посетить именно это место. Поспешил заказать им «Кровавую Мери», чтобы добиться тишины хоть на время.

Но немногочисленные посетители все равно не сводили глаз с нашего столика. Видимо, внешний вид девушек сильно выбивался из привычной картины. Я не стал снимать ни шляпу, ни плащ, пытаясь сохранить образ, который не только позволил провести через фейс-контроль болтушек, но и даровал, как выяснилось, внеочередное обслуживание.

Зал медленно наполнялся людьми в черной одежде. За каждым столиком сидело по восемь-десять человек. И только к нам никого не подсаживали. Мои спутницы, видимо, посчитали, что я - какая-то крутая шишка, местный авторитет, и отчаянно тискали меня с двух сторон. Я же уныло размышлял о том, как буду искать загадочную Мерцану да настороженно рассматривал молчаливых людей за соседними столиками.

Минуты бесследно таяли одна за другой в огоньках черных свечей. На темном, словно пропитанном кровью, деревянном столе уже выстроилась батарея пустых стаканов. Одна из моих спутниц уже похрапывала, навалившись на меня всем телом. Другая задумчиво сливала остатки красного сока с водкой в один стакан. Стразы на сумочках, казалось, померкли, яркий макияж размазан по краям граненых стаканов и моим щекам, шубки валяются на полу.

Внезапно гул в зале стих, умолкла даже музыка. Все явно что-то ждали. Я поежился, мучительно соображая, что буду делать, если от меня чего-то потребуют. Или появится человек, за которого меня тут принимают.

- Выступает Мерцана! - объявил загадочный голос свыше.

Я вздрогнул и попытался рассмотреть в толпе человека с микрофоном. В следующий миг воздух пронзили острые звуки инструментальной музыки. В темноте зала возник белый столб света, в середине которого неподвижно замерла тоненькая фигурка.

Гром нарастал. Музыка била по макушке и неприятно давила на переносицу. Девушка медленно двигалась. Худенькое тело напоминало стойку кобры перед броском. Она чуть раскачивалась, а мышцы живота словно текли, нагоняя плавные волны на берега бедер. Как завороженный, я следил за игрой мышц, не понимая, как такое вообще возможно! Глаза незнакомки, подведенные настолько сильно, что казались нарисованными на белом холсте лица, остановились на нашем столике.

- Весс... весс... весс...

Шорохи наполнили залу, перекрывая дикую какофонию инструментальной музыки. Я ощутил щекой дуновение. Видимо, это сквозняк. Девушка, не отрывая от меня загадочного взгляда, продолжала свой странный танец. Очертания расплывались, как если бы я видел ее сквозь пламя костра. Одна из девиц, та, что прикорнула на моем плече, вздрогнула и отшатнулась:

- Ай! - она растерянно коснулась носа. - Холодно!

Потом расплылась в улыбке и вновь прильнула ко мне:

- Да ты замерз! Давай я тебя согрею!

Я не мог повернуться к ней, тело наполнила невыносимая тяжесть. Глаза прикованы к танцовщице, но я видел лишь языки пламени. Они надвигались на меня, словно лесной пожар, окружали, манили, обещали, дразнили... Но проснувшаяся девушка начала меня тормошить, она терлась о мои руки и ноги, словно надоедливая кошка. В груди огненным заревом росла ярость. Ни слова не говоря, я положил ладонь на лицо спутницы и с силой оттолкнул ее. Ужасный крик завибрировал в воздухе, пронзая маленькое помещение. Музыка смолкла, люди вскакивали со своих мест, девушка упала на пол, прижимая руки к лицу. Но я не хотел этого видеть. Лишь танец огня, замысловатое переплетение нитей, в которых угадывалось что-то знакомое.

Пытаясь ускорить момент соприкосновения видения и моей памяти, я встал и шагнул вперед. Свет обуял меня, проник в глаза, выжигая все, что казалось реальностью. Тишина проникла в сердце, разрывая тонкую паутину свежих воспоминаний. Круговерть пятен обрисовывала тонкий силуэт. Сначала я решил, что это - танцовщица Мерцана. Но через мгновение мельтешение утихло, и нежная зелень летнего утра озарила старое могучее дерево посредине небольшой полянки. Фигурка девушки стала видна четче, я уже мог различить льняной сарафан с яркими лентами деревенской вышивки, но личико ускользало от внимания, как во сне. Вокруг порхали бабочки, шумели шмели, слух уловил легкое журчание лесного ручейка...

В груди растекалось тепло. Как если бы я после многих лет странствий вновь вернулся домой. Да, это мой дом. Это и есть моя жизнь. Знакомые запахи, звуки...

- Алекс!

Сколько беспокойства в этом голосе! И сколько любви! Сердце буквально взорвалось от переживаний.

- Алекс! Беги!

Женский голос звучал, казалось, внутри меня самого. Я оглянулся. И поляна исчезла. Я ощутил, что бегу. Зеленые полосы леса вихрем летят мимо меня. Глаза застилают слезы, ветер со злостью впивается в лицо, треплет одежду, бьет в грудь, не дает убежать. Я бегу, но не знаю - к кому или от кого. Голос, полный страха и любви, преследует меня. Рядом слышу сдавленное дыхание. Кто это? Бежит ли этот кто-то рядом за мной или от меня?

- Алекс!

Я вздрогнул и остановился. И вновь перед глазами поляна. Под большим деревом стоит она. Огромные черные глаза, тонкий носик и маленький рот, словно нераспустившийся бутон розы. Яркий свет скрывает от меня тонкую, почти детскую фигурку. Страшный грохот наполняет лес. Глаза слезятся, голова, кажется, просто развалится на части. Но я поднимаюсь... Когда я успел упасть? Я на коленях, тело не слушается. Огромное мощное дерево расколото на части. Крона медленно валится в траву, ветки неистово трещат, наваливаясь на землю.

Там, на другом конце поляны, я вижу силуэт. Я знаю, кто это... но не могу вспомнить. Боль пронзает виски, застилает глаза. Где же черноглазая девушка, что с ней? Может, ее придавило деревом или она погибла от взрыва? Боль поднимается по позвоночнику, сковывая шею. Из горла с хрипом вырываются рыдания. Жёсткой рукой страх сжимает грудь. Глаза застилают слезы. Я хочу бежать к ней, но не могу. Я падаю на землю, цепляюсь за траву. Сухой стебелек щекочет мне ноздри, но я даже не могу отодвинуться. Боль, адская боль наполняет все тело, разрывает его на миллионы молекул, рассеивает по поляне, лесу, миру. И раскатом грома проносится под черными облаками душераздирающий крик: