Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Церебральный сортинг - Савельев Сергей Вячеславович - Страница 27


27
Изменить размер шрифта:

Вполне понятно, что при общем единстве строения неокортекс больших полушарий сумчатых немного отличается по кортикальной стратификации (расположению слоёв) нейронов от аналогичных структур мозга хищных. Тем не менее локализация функций и распределение морфофункциональных полей лежат в рамках общего архетипа. Основное отличие строения неокортекса выбранной пары состоит в размерах промежутков между полями коры, которые принято называть лимитрофными адаптациями. Эти участки неокортекса по их цитоархитектоническому строению нельзя уверенно отнести ни к одному из лежащих рядом полей.

По сути дела, лимитрофные адаптации являются переходными зонами между функционально детерминированными полями коры. Именно этими участками неокортекса собаки и волки отличаются от австралийских сумчатых. У кенгуру размер лимитрофных адаптаций намного больше, а сами поля — меньше. В результате складывается занятная морфофункциональная ситуация, которая требует небольшого пояснения.

При равных размерах мозга и сходной организации неокортекса у одной особи функциональные поля большие, а переходные зоны между ними — маленькие. В другом случае — всё наоборот, функциональные поля и переходные зоны почти равны. Чем эволюционно совершеннее неокортекс, тем меньше размеры лимитрофных адаптаций. Эволюция новой коры мозга млекопитающих происходила по этому принципу. В лиссэнцефальном, лишённом борозд и извилин, мозге современных насекомоядных морфофункциональные поля небольшие, а лимитрофные переходные зоны занимают около трети поверхности полушарий. По этой причине бобру, обладающему корой толще, чем у человека, никак не достичь интеллекта даже зелёной мартышки. Широкие лимитрофные промежутки и небольшие функциональные поля обязательно превратят бобра в модный воротник или в постную рыбу. В богатом извилинами мозге копытных и хищных лимитрофные области примерно вдвое меньше, чем у грызунов, и минимальны они у приматов. Тем не менее лимитрофные переходы между полями неокортекса ясно выражены у всех млекопитающих независимо от уровня развития нервной системы.

Размеры лимитрофных участков коры показывают уровень дифференцировки и эволюционной специализации неокортекса. Чем они больше, тем меньше на мозг данного вида влиял отбор, а приспособление к изменяющимся условиям среды происходило за счёт других систем организма. Имеются в виду такие чудесные способы адаптации, как уход в почву кротов и грызунов, а также защитные иголки ежей и дикобразов. Насекомоядные, сумчатые, зайцеобразные и даже широко распространённые грызуны демонстрируют именно такой вариант эволюционной консервации новой коры больших полушарий. Небольшим утешением для представителей этих групп животных можно считать потенциальный ресурс их слабо дифференцированной коры. Если им сильно не повезёт, то они могут начать свой путь церебрального сортинга и совершенствования цитоархитектоники мозга. Это связано с тем, что за счёт лимитрофных областей изменяются размеры существующих полей и возникают новые подразделения коры, как было показано для лобной области (Кононова, 1962). Этот эволюционный потенциал лимитрофных адаптаций был замечен ещё на заре цитоархитектоники и является основой эволюционного совершенствования неокортекса.

После этого вынужденного отступления необходимо вернуться к нашему умозрительному эксперименту с двумя обладателями мозга равной массы, но прошедшими различные дистанции искусственного отбора. Пусть один мозг принадлежит потомственному африканскому охотнику. Он эволюционировал в приятном климате, с достаточной пищевой базой и без избыточного влияния искусственного отбора, давление которого снижалось из-за большой территории обитания.

Архаичная, но стабильная родоплеменная система искусственного отбора на протяжении десятков тысяч лет шлифовала ценные социальные качества предков нашего охотника. Это позволило сформировать мозг, идеально приспособленный для консервативной природной и социальной среды Африканского континента.

Другой мозг, такого же размера и схожих конструкционных особенностей, стал результатом потомственной эволюции охотников в условиях европейской Франции. Не требует пояснений, что незатейливая охота на дикихживотных вызывает страстный интерес только у тех, кто сохранил интеллектуальную близость к своим трофеям. У таких людей постановка капканов или выцеливание загнанного зверька через снайперский прицел винтовки считается примером равной борьбы с дикой и опасной природой. По этой причине можно легко допустить отсутствие различий в массе мозга европейского и африканского охотников. Килограмма нервной ткани будет даже многовато для столь интеллектуального занятия, несмотря на расовое несходство.

Допустим, что полторы тысячи лет назад истории обеих семей и действующих персонажей более или менее совпадали, хотя объекты охоты существенно различались. Навыки выслеживания и добывания даже непохожих диких животных почти одинаковы. Вполне понятно, что крупные африканские животные намного опаснее для охотника, чем обычная европейская добыча. До изобретения огнестрельного оружия эти особенности охотничьих трофеев создавали различия в действии естественного отбора на семьи охотников. В Африке любая ошибка легко приводила к смерти, а в Европе — только отдаляла мясной ужин или смену кафтана. В первом случае отбор действовал по принципу прямого истребления охотников-глупышей, а во втором — стимулировал развитие изощрённых способов охоты. Тем не менее суть охотничьего дела на обоих континентах принципиально не различалась.

Церебральные особенности охотников стали накапливаться после изменения социальной системы гоминид на территории современной Франции. Увеличение численности населения, раздел пригодных для обработки земель, вырубка лесов и создание государственных образований вовлекли семью французского охотника в развивавшиеся социальные отношения. В это время наш африканский герой продолжал охотиться на привычных его предкам животных и придерживаться неизменных социальных правил. Обе охотничьи семьи испытывали на себе давление естественного отбора со стороны дикой природы и искусственного — со стороны сообщества. Разница сводилась к скорости процесса смены требований искусственного отбора, поскольку давление естественного отбора оставалось неизменным и даже понемногу снижалось.

Не требует особых доказательств и то, что в густонаселённой Франции несчастный охотник неоднократно становился зависимым или подневольным человеком с множеством несвойственных его профессии обязательств. Это социальное давление сочеталось с показательным душегубством чрезмерно хозяйственных землевладельцев, судебными преследованиями, засильем мытарей, воинов и разбойников. Столь милая сердцу любого барона, князька и императора система вездесущего насилия над личностью стала двигателем искусственного отбора в семье французского охотника. В таких условиях выжили только те семьи, которые, кроме необходимых профессиональных навыков, обладали незаурядными рассудочными способностями. За несколько столетий пребывания в мясорубке социальных битв предки французского охотника неоднократно проходили через игольное ушко искусственного отбора.

Таким образом, в случае с африканским охотником мы имеем архаичные, но стабильные условия жизни и незначительную динамику искусственного отбора. Эволюция семьи французского охотника шла намного веселее. Животных становилось всё меньше, населения — больше. Искусственный отбор со стороны людоедской социальной системы бурно развивавшейся Франции ставил на грань выживания каждое новое поколение.

Наконец продолжительные особенности социальной эволюции привели и к появлению церебральных различий. Они возникли из-за того, что предки африканского охотника, жившие в более стабильном сообществе, подвергались искусственному отбору в несравнимо меньшей степени, чем у его французского коллеги. При равной массе мозга различия заключаются в размере лимитрофных зон, расположенных между специализированными полями. У африканского охотника они больше, а у французского — меньше. Лимитрофные адаптации француза были использованы в качестве неврологического субстрата для расширения размеров полей неокортекса. Их увеличение позволяло находить оригинальные решения и выживать в условиях жесткой системы социального сортинга. Эффективный искусственный отбор, существовавший на французских землях последние две тысячи лет, умело культивировал новые свойства мозга и лишал возможности размножения обладателей архаичных конструкций.