Жандарм. На пороге двадцатого века - Саликов Андрей - Страница 10

– И? – Он смелый человек и наверняка понимает, что этого ему не простят. Значит, сведения у него такие, что плевать ему на начальство, которое, скорее всего, пойдёт в отставку. А может и в Петропавловке осесть. Не надолго, на пару лет, но и этого хватит. Тут если ты сел, то автоматически лишаешься всех чинов и привилегий. И пенсии.

– Вот прочтите. – Он протянул мне папку, лежавшую рядом с ним.

– Да… – задумчиво протянул я, отложив последний лист. Нет, молодцы предки, умели работать. Это вам, господин подполковник, не направо и налево стрелять. Сидящий напротив меня ротмистр ожидал вердикта. Вот только что сказать-то? – Вы уверены, что вам не подсунули дезинформацию?

– Да, – твёрдо произнёс он, отрезая себе пути к отступлению.

Очень хотелось курить, но усилием воли я задавил эту слабость. Убойная вышла папочка. Пожалуй, даже для меня, известного своей кровожадностью и прозвищем Вурдалак, будет небезопасно подать эти документы на высочайшее рассмотрение. Если отбросить все экивоки, то милейший Илья Иванович через свою сеть собрал материалы, которые, попав на стол к императору, повлияют на дальнейшую судьбу империи. Да, именно так. Выбив пальцами на столе такты «Преображенского марша», я с ненавистью посмотрел на папку.

– Это война, – наконец произнёс я страшные слова. Ротмистр смотрел на меня тяжёлым взглядом. Нет, он это знал, но даже сам себе не озвучивал этого. Но надо смотреть правде в глаза. Переселение китайцев было не просто прихотью старой императрицы, это был приказ Лондона, который давно перекроил его под свои нужды. Японо-китайская война, после которой англичане выпустили на континент нового хищника в противовес нам и немцам. А вот теперь и заброска агентов. – У вас есть информатор, который опознал торговца И Вена как офицера японской армии?

– Да, тот человек очень хотел убить его, но я запретил.

– Кореец? – Заметив удивление, промелькнувшее на лице Митрохина, продолжил: – Китайцы тоже не любят японцев, но они дома, и, скорее всего, просто зарезали бы невезучего шпиона.

– Да.

– Что же, Илья Иванович, давайте начистоту. ВСЮ папку я не покажу. Сами понимаете. – Тот кивнул. В ней кроме всего прочего были доказательства саботажа местных чиновников, сознательный подрыв боеспособности армии и флота. Их связи, уходящие в столицу… и фамилии с чинами тамошних подельников. За такое Читинское и Иркутское управления его сожрут, а скорее всего, падёт храбрый ротмистр в стычке с хунхузами. – Последнюю часть его величество получит, где описаны и приведены доказательства подготовки японцами против нас враждебных действий. И ещё: раз война началась, то давайте действовать. Итак, первое: на вас ляжет подготовка и формирование туземных частей лёгкой пехоты из корейцев. Второе: подготовка и проведение саботажа и диверсий на объектах, принадлежащих Японии. Третье: вам необходимо создать сеть разведчиков в Корее. Война начнётся там. Вопросы?

– Как и кем укомплектовать созданные части? – Ротмистр подобрался, как тигр перед прыжком. Изрядно послуживший, он моментально понял, что становится одной из персон, которые будут определять дальнейшее положение на востоке империи.

– Вам разрешается набрать офицеров и унтер-офицеров из Читинской пешей команды. Документы для этого я вам подготовлю и предупрежу, чтобы вам не чинили препятствий.

– Акты саботажа согласовывать с вами? – уточнил самое главное Митрохин. Тут нужно быть особо осторожным.

– Да, но в экстренных случаях разрешаю действовать самим исполнителям, в случаях невозможности связаться с вышестоящим руководством. Только учтите, это должны быть действительно глобальные и важнейшие дела. А не мелочёвка.

– Вас понял, Сергей Петрович, по третьему пункту у меня условие. – Он аккуратно одёрнул мундир. – Сеть знаю только я. Вам при нужде передаю лишь трёх человек.

– Согласен. – В таких тонких материях, как агентурная работа, информатор, можно сказать, становится родственником. И попытки чужого получить доступ к списку сотрудников, а то и самой сети всегда вызывают решительный отпор куратора. – Илья Иванович, у меня к вам вопрос довольно деликатный.

– Слушаю вас, Сергей Петрович.

– Подскажите, кто из полицейских чинов лучше всего подойдёт для борьбы с хунхузами? – Заметив его недоумение, пояснил: – Мне необходим результат, а некоторые, скажем так, досадные недоразумения, могущие возникнуть при этом, меня не интересуют.

– Вахмистр Ильин. У него бандиты украли сына и потребовали выкуп. Мы платить не стали, и спустя неделю к нашим постам подкинули голову ребёнка[5]. После этого Ильин начал настоящую охоту на убийц сына. И нашёл, представьте. Головы убийц вахмистр разложил вдоль полотна дороги.

– Спасибо. Вы мне очень помогли.

После ухода ротмистра я задумался. Дело, которое должен был возглавить вахмистр, было на порядок серьёзнее, чем просто ловля бандитов, и гораздо страшнее. Нам, по сути, противостояла система, где у каждого более-менее крупного чиновника была своя банда. Она кормила его, уничтожала врагов, а он предоставлял, как говорилось в моём времени, «крышу». Можно сказать, законное бандформирование. Занимались они отнюдь не каллиграфией, а очень даже серьёзными делами: контрабанда, незаконная золотодобыча, наркоторговля, работорговля, заказные убийства, рэкет. Да-да, всё это было в 1900 году от Рождества Христова, и я собираюсь эту систему ломать. Ломать и через попавших в мои руки главарей постепенно, шаг за шагом выйти на верхушку. Зачем? Странный вопрос, потому что они были прямыми конкурентами власти. Здесь и сейчас нашей. Старые китайские императоры за такое уничтожали со страшной, нечеловеческой жестокостью. И я иду по тому же пути. Кстати, для местных мои действия будут понятны, вполне логичны и оправданны. Согласие вахмистра получить просто: человек будет занят «любимым» делом и, главное, у него будут развязаны руки.

Достав папиросу, привычно дунул в неё, смял гильзу, на мгновение замер, словно решаясь, а потом чиркнул спичку. Облако ароматного дыма поплыло по кабинету. Удивительно, сам уже для себя всё решил, а в последний момент начинаю колебаться.

– Дмитрий Александрович, – вызвал я звонком адъютанта, – пришлите мне унтер-офицера Дроздова.

– Слушаюсь, господин полковник.

Спустя полчаса в кабинет вошёл сын. Мой единственный ребёнок и единственный близкий человек в этом мире.

Глава 2

1

Да-с, пропитался я временем и изъясняться стал не хуже дворянина с длинной родословной. Моё звание дало право называться таковым, НО пока я имею лишь ЛИЧНОЕ дворянство. А это совершенно другой расклад в империи, уже не чернь, однако в КРУГ пускать такого никто не будет. Вот и сейчас князь с ледяным презрением цедит слова. И платочек у носа держит, ага, мол, навозом от меня несёт. Нет, понять я его могу, да и ситуация очень уж щекотливая, но меру знать надо. Пустить меня по матери и сказать, чтобы я убирался вон, – вполне нормальная реакция для отца, вместо этого мне демонстрируют стародворянский снобизм. Наконец мне надоела эта сцена, словно списанная из бульварного романа.

– Князь, – перебиваю я очередную порцию похабщины (ни единого слова матерного, гад, не сказал, но в морду ему дать очень захотелось) в свой адрес, – давайте перестанем вести себя, словно на дворе шестьдесят первый год. Сразу вас обрадую, что крепостным не был ни я, ни мои родители с дедами и бабками. И не надо драматизировать ситуацию, словно в романе Эжен Сю. То, что произошло, личное дело моё и вашей дочери.

Да, вляпался, как и многие до меня. Два слова «я беременна» перевели наши отношения в совершенно другую плоскость. Винить в этом некого, кроме самих себя. С дочерью князя я познакомился весьма прозаически: она нанесла визит своей дальней родственнице (отец отправил кровиночку в путешествие, дабы та оказалась как можно дальше от одного конногвардейца), где и узрела меня. Её тётушка Мария свет Викентьевна была вдовой, но нисколько этим не тяготилась, в свои сорок с хвостиком она великолепно выглядела, была умна и весьма состоятельна. Всё это делало её вожделенным призом для местных донжуанов и вдовцов, желающих заполучить такой бриллиант. Меня это ничуть не волновало – ну кто с жандармским офицером будет общаться? Но, как известно, человек предполагает, а Господь располагает.