Виннипегская Стена и я (ЛП) - Запата Мариана - Страница 23

Одно лишь произнесенное вслух его имя злило меня, и мне пришлось приказать себе успокоиться.

Раз, два, три, четыре, пять.

Я прикусила щеку изнутри и моргнула.

— Ты даже ни разу не извинился. Ты понимаешь, как это грубо? Ты никогда ни за что не извиняешься, никогда. После всего, что я для тебя сделала, после всего, что я когда-либо делала ради тебя, суть в том, не просто быть твоим работником, и ты просто... Я никогда никому не позволяла говорить о тебе плохо, — произнесла я, убедившись, что его взгляд встретился с моим, когда говорила это, чтобы он понял или, по крайней мере, увидел, что я не просто веду себя как идиотка, чтобы быть идиоткой.

— И, самое главное, до того, как я ушла, ты вел себя как огромный придурок, — заверила я его, ощущая зарождающееся знакомое разочарование в груди. — Почему я должна хотеть сделать что-то для тебя? Между нами нет никакой лояльности. Мы не друзья, — я пожала плечами. — Ты можешь ничего не знать обо мне, но я знаю почти все о тебе, и сейчас это ничего не значит. Я со всем покончила. Я уважала тебя. Я восхищалась тобой, а тебе просто... было плевать. Не знаю, как ты можешь ожидать, что я забуду обо всем этом.

Честно, я удивилась, что высказала все это, и еще более была шокирована тем, что под конец рассказа о моих злоключениях я даже не задыхалась.

Вена на лбу пульсировала. Я сжала ладони в кулаки и почувствовала себя злее, чем когда-либо. Тем не менее, когда я действительно сфокусировалась на мужчине в худи, стоящем в пяти шагах от меня в коридоре моей квартиры, я не могла не остановиться.

Мышцы на его шее напряглись. Резкость его скул казалась более заметной. Но в форме его губ присутствовала эмоция, которую я не видела раньше.

— Ты права.

Я не ожидала, что он извинится. Крошечная надежда была… но…

— Что?

— Я не должен был позволять ему говорить такое.

— Да ты что.

Он проигнорировал мой комментарий.

— Я должен был лучше обращаться с тобой.

Должна ли я не согласиться?

Словно почувствовав, что его слова терпят неудачу, Эйден решительно отвел назад плечи.

— Мне жаль.

Я сжала и разжала по бокам кулаки. Я не была уверена, что сказать, даже если пыталась успокоить злое биение своего сердца.

— Ты была отличным ассистентом, — добавил Эйден.

Я до сих пор продолжала смотреть на него. Конечно, я была хороша, но также я была единственным ассистентом, что у него когда-либо был, так что...

Он сжал ладонью шею, и его адамово яблоко дернулось. Могу поклясться, эти внушительные плечи чуть наклонились вперед.

— Ты всегда была лояльна ко мне, и я не ценил этого, пока ты не ушла.

Несколько мгновений никто из нас не произносил ни слова. Может, он ждал, что я снова наброшусь на него, или я ждала, что он снова попросит меня сделать нечто, чего я делать не хочу. Кто знает? Но времени прошло довольно много, отчего Эйден, наконец, прочистил горло.

— Ванесса, прости меня за все.

Я верю, что ему немного жаль, но большая часть моей совести полагала, что он не извинялся бы, если бы ему не нужно было что-то от меня. Я не могла не ощущать скептицизм, и, уверена, эмоции были написаны у меня на лице.

Но Эйден не был идиотом, поэтому продолжил:

— Я злился из-за другого, что не имело ничего общего с тобой. Я не пытался быть милым, это правда, но я никогда не хотел переступать черту или грубить тебе.

Я фыркнула. Сцены в тренажерном зале и на радиостанции крутились в моей голове.

Должно быть, он точно знал, о чем я думаю, потому что покачал головой, разочарованно или покорно, не знаю, и мне плевать.

— Мне жаль, что я выместил все это на тебе. Извинения ничего не изменят, но я именно это имею в виду. Мне жаль.

Хотела ли я спросить, что его разозлило? Конечно. Конечно, хотела. Но я знала, если попрошу уточнить, это покажется ему сигналом, что он на пути к вероятной победе.

А это не так.

Так что я промолчала. Существует много чего, что я могла бы простить, но чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что он подвел меня, когда я даже не возлагала на него больших надежд. Эйден стал просто еще одним человеком, который не соответствовал моим ожиданиям. Что это такое? Плюс, стрессы, окружающие его в тот короткий период времени, из-за чего он стал мудаком, не могут объяснить остальные месяцы и годы, когда он совсем не уделял мне внимания.

Эйден наблюдал за мной глазами кофейного цвета, наблюдал, наблюдал, наблюдал.

— В последнее время у меня был стресс, — произнес он, его слова звучали как приманка.

И я это уже знала.

Он облизнул верхнюю губу и немного опустил голову, прежде чем глубоко вздохнуть.

— Могу я воспользоваться туалетом?

Я указала в сторону своей спальни и кивнула.

— Это там.

Секунду спустя он исчез за дверью между гостиной и кухней, и я воспользовалась этим моментом, чтобы сделать дрожащий вдох. В какой-то момент у меня начала болеть голова, и я знала — это результат голода и напряжения. На кухне я взяла свой теперь уже холодный сэндвич и склонилась над раковиной, делая несколько укусов жареного сыра.

Я даже не съела еще и половины, когда появился Эйден. Он прислонился к дверному проему, который вел из кухни в мою спальню, скрестив руки на груди. Если бы я не была в таком ужасном настроении, я бы оценила ширину его плеч, или как его руки находятся в идеальной пропорции с остальным его массивным размером. Мне не надо смотреть на его бедра, чтобы знать — их ширина равна стволу красного дерева.

— Я заплачу тебе, — произнес он, пока я не смотрела на него.

Я была готова снова сказать ему, что с деньгами у меня все в порядке, когда Эйден опередил меня.

Он сбросил бомбу.

— Я оплачу твои студенческие займы и куплю тебе дом.

Я уронила свой сэндвич в раковину.

Глава 8

Сказать, что у меня есть ахиллесова пята, — это ничего не сказать.

Я росла в семье с пятью детьми и матерью-одиночкой, и денег было мало. Очень мало. Правда, недостаточно. Мелки в начальной школе были не фирменными, и поэтому плохо рисовали. И я носила исключительно дешевую поношенную одежду, пока не стала достаточно взрослой, чтобы самой платить за новые вещи, а этого не произошло, пока у меня не появились приемные родители.

Но если меня и научила чему-то бедность — это ценить деньги и имущество. Никто не уважает деньги больше, чем я.

Таким образом, это стало моим величайшим ужасом, когда я подала заявление в колледж и не получила стипендию. Никакую. Ничего. Даже пятьсот долларов.

Я умная, но не являлась супер одаренной студенткой. В школе была застенчивой. Не часто поднимала в классе руку или присоединялась к доступным дополнительным видам деятельности. Не занималась спортом, потому что у нас не было лишнего дохода, чтобы покупать форму, и никто из нас, детей, не присоединялся ни к одной командной лиге.

Я всегда любила быть одной, рисовать и писать, если были краски. Я не выделялась ни в чем, что помогло бы мне получить стипендию. В моей старшей школе была не очень хорошая программа по искусству; единственный класс, который я смогла взять — столярная мастерская, который я закончила с отличием. Но куда меня это привело?

До сих пор очень ярко помню, как методист в моей старшей школе говорит мне, какая я обычная. Правда. Она так мне сказала.

— Может, тебе надо было усерднее стараться.

После этого я была слишком шокирована, чтобы досчитать до десяти.

Одних пятерок и нескольких четверок было недостаточно. Тем не менее, я была в ужасе и разочарована из-за того, что меня приняли в каждый порядочный колледж, куда я подавала заявление, но не предложили никакой финансовой помощи, кроме федерального гранта, на который я претендовала из-за финансовых нужд, но это покрывало лишь десять процентов от общей стоимости ежегодного обучения.

И, конечно же, колледж, в который я хотела поступить, находился в другом штате и был невероятно дорогим. Я полюбила его больше, чем любого другого из тех, что проверяла со своими друзьями осенью выпускного года.