Права мутанта (СИ) - Кузнецов Бронислав - Страница 55

Вот так и мутанты не хуже, они - иные. Разве? Слова, вроде, верные, но звучат, как заклинание. Где-то в логике есть незаметный перегиб. Изучая мутантов, человеческая наука их очеловечивает, что неправильно. Может, и другое неправильно: зачем человеческой науке изучать нечеловеческую культуру, в чём её подлинный интерес - не в искушении ли позаимствовать нечто запретное, чуждое человечности?

4. Юрий Михайлович Багров, капитан войск МЧС

Постепенно моменты яви превратились в периоды. Капитан Багров даже стал думать, что его возвращение к сознанию - это и возвращение к жизни. Хотя слабость давала о себе знать. Будто вместо крови тебе закачали болотную воду, и при каждом движении она мерзко чавкает в мышцах вместо того, чтобы их сокращать.

Что капитан видел в периоды бодрствования? Немного. Неприятную пыльную палату с деревянными (берёзовыми) топчанами под маленьким щелевидным окошком. Из людей - троих немцев в безукоризненно белых халатах. За чем - за чем, а за халатами немцы следили хорошо.

Из этой тройки постоянно при Багровее находился самый младший и наименее самоуверенный белохалатник по имени Фабиан Шлик. Да что там - этот Фабиан был просто каким-то шуганным, если говорить не самым высоким штилем.

Ещё двое немцев - Каспар Вирхоф и Дитрих Гроссмюллер - всегда появлялись вместе, и кто из них главный доктор, Багров так и не разобрался.

Появляясь, врачи первым долгом капитана осматривали, а затем заводили какой-то длинный, монотонный, утомительный, но ненужный разговор - всегда, по сути, один и тот же.

Речь шла об ошибках при оказании первой помощи, о правильно выбранном курсе антибиотиков, о новейшей аппаратуре из "Евролэба" - технике самого последнего поколения.

Багров слушал своих спасителей с вежливым безразличием, вот и не стал им пенять на неточности в деталях. Да и кто нынче не берётся судить о технике? Сам-то Багров немного в ней разбирается, но в первый раз промолчал и готов молчать дальше. Зачем расстраивать немцев?

Багрова не назвать неблагодарным. Врачей-спасителей он не обидит. Не скажет, что последнее поколение в технике - заведомо хуже предпоследнего, а то, в свою очередь - здорово слабее предыдущего. Что поделать: научно-технический регресс запустила ещё вторая ядерная война, после которой люди зажили гораздо проще. "Так больше не делают", - с грустью говорят люди, вспоминая былые годы. И только продавцы взахлёб расписывают достоинства новейших товаров. Но этим - за враньё доплачивают.

Пожалуй, одно капитана неприятно удивляло: к нему не заглядывали свои. С чего бы это?

Ну, допустим, он не самый популярный капитан. Да, распустил подчинённых, с какими-то воспитательными задачами не способен справиться, кого-то, быть может, и обидел. Ладно, Сергеев считает его фанатом-карьеристом - последствие неуместной откровенности в состоянии расстроенных чувств. Личное отношение может быть разным. Но!

Но не оставлять же его наедине с немцами, чьи разговоры с каждым разом всё больше напоминают вербовку!

5. Веселин Панайотов, этнограф

В Столичную Елань пришли очень даже засветло. Вечер только издали намечался, а шла - вторая половина дня. Сюда есть и другой путь, подлиннее - через Лесную Елань, но проводник Хмырь его не знал, вот и повёл напрямик через Кабаний остров. Мимо волка, зато "с ветерком".

Подходя к селению, Веселин увидел уже знакомые треугольные дворы. Всё, как в Березани! Можно подумать, что и не уходили. От этой всеобщей треугольности почему-то стало тошно. Березань, Елань - какая разница?

Что ж, выясним, какая. В этом селении - по предварительным данным - и мутанты более грамотные, и ремёсла разнообразнее, и с фольклорными памятниками получше сложилось.

А вот и отличие - пара каменных башен на входе, с которых прозвучал оклик. Что кричали, не разобрать, но Хмырь задрал голову и отчитался:

- Притопали из Березани. Я Хмырь, со мной - двое учёных и двое охранников.

- А охранники зачем? - подозрительно спросили с башни.

- Так мы пёрлись через Кабаний. Там же волки!

Объяснение башенных мутантов удовлетворило.

- Можно, - сказали они.

Пятеро путешественников, перемазанные болотной тиной, вошли в столицу. Вошли - и на какое-то время растерялись. От ворот, выходящих на Кабаний остров, расходилось веером несколько улиц.

- Не спросить ли, где наши? - обернулся Веселин к Йозефу.

- Известно где - в Председательском доме, - ответствовал тот.

Частокол виднелся издали. Председательские дома у мутантов - за частоколами. Вот и сориентировались.

Пошли по улице, чьё направление приблизительно совпадало. Та, правда, тут же стала немилосердно петлять между несколькими невысокими холмами - впору заблудиться. Треугольные дворы по обе стороны улицы создавали причудливые узоры, но ориентиров не давали: каждый двор - словно осколок единой голограммы. Везде за заборчиком виднелись хижина - сарай - яма. И у ямы боевая свинья.

В конце концов, улица вывела вовсе не к частоколу, зато - к богатым кварталам Елани. Здесь нашлись в изобилии каменные дома (вплоть до трёхэтажных), а главное - центральная улица Столичной Елани. Она-то и вела к частоколу, к самым воротам.

У ворот стоял стражник со свиньёй на поводке. Свинья возмущённо зарычала-заурчала на Веселина. Стражник строго сказал ему:

- Ты ей не нравишься.

Хмырь подошёл к сторожевой свинье, как ни в чём не бывало, нагнулся к ней, обнял за толстую шею, что-то проворковал в развешанные уши. Свинья освободилась от его объятий, но злобно урчать прекратила.

Прошли за частокол. И здесь, как и в Березани, Веселин обнаружил два стандартных здания: двухэтажный Председательский дом, одноэтажная больница. Или здесь она не больница? Чуть дальше - Панайотов и не сомневался - положено располагаться громадной яме. Но яму надёжно закрывали от взоров ряды лиственных елей.

От ворот вымощенная камнем дорожка привела к широченному двору перед Председательским домом. Двор сильно отличался от березанского, был тщательно выметен и ухожен. Здесь стояли многочисленные скамейки для отдыха, а у скамеек - изящные урны и хвойные ёлки в кадках.

Должно быть, в мутантском ареале хвойные ели способны вырасти только в неволе. Или кадки - для красоты? Вряд ли, скорее она для нормальной ёлки - единственное условие выживания.

На одной из скамеек во дворе сидела невысокая толстозадая мутантка и что-то вышивала. Подойдя, Веселин удивился несказанно: мутантка наносила вышивку на ворот камуфляжной куртки. Кстати, крестиком. Не болгарским.

Ну что ж - у Панайотова и не было сомнений, что вышивание мутанты вполне способны освоить. Другое дело, что березанские мутанты, найденные Грдличкой, все как на подбор этого не умели.

На другом конце широкого двора Веселин заметил Клавичека и Хомака. Хомак стоял без куртки, демонстрируя миру бронежилет. О, так это его куртку вышивает мутантка!

Приглядевшись повнимательнее к узору, Панайотов различил и буквы, идущие под геометрическим рисунком на вороте. Там было написано "CHOMAC BRUTISLAW" - с явными орфографическими ошибками, насколько Веселин знал чешский. Ишь ты - именная куртка!

То-то мутантка в направлении Братислава весьма задорно поглядывала.

- Скажите-ка, любезная, где мы можем найти пани Дыру? - спросил Йозеф Грдличка.

- Я Дыра, - сообщила вышивальщица.

Вот как - Дыра вышивает куртку Братиславу? Наверное, это великая честь и немалая милость. Хомак теперь возгордится. Не каждый удостоен.

Юный мутант Хмырь, как понял, что видит перед собой Дыру, бухнулся ей в ноги и тут же принялся проситься на жительство в Столичную Елань. И на Грдличку с Панайотовым исподтишка озирался: поддержите, мол. Ну что же вы молчите?

Вслух поддержать не получилось: Хмырь так тараторил, что и слова не вставишь. Но учёные покивали, помычали в знак одобрения. Что до Дыры, то её влекли какие-то собственные критерии. Окинув фигурку юного проводника оценивающим взглядом, она молвила: