Права мутанта (СИ) - Кузнецов Бронислав - Страница 26

А что теперь, когда Зоран полусидит, зафиксированный на носилках, не приходит в сознание, а тело его приближается - неизвестно куда? (К Березани, к могиле - нужное подчеркнуть).

Горан Бегич изменился, это придётся признать и ему самому. Его вдруг стали трогать вещи, которые уже лет двадцать не волновали. Человеческое отношение. Бесплатное человеческое сочувствие. Да, знаем: это чёртовы последствия пережитого шока, они пройдут. Только вот когда? Когда Зоран вернётся невредимым на броню БТРа, а жуткая свинючина пробежит мимо?

А пока что Горану хочется плакать от безучастности, с какой члены этнографической экспедиции транспортируют его раненого брата к спасительной Березани. (Спасительной ли - это отдельная песня). Перед выходом, конечно, каждый убедился, что Зоран ещё жив. "Гляди ты - дышит! Ну, в добрый путь". А что дышит уже из последних сил, что более суток проплутал в бронированной консервной коробке, которая катилась через все дебрянские леса, что затем целых три часа пролежал просто так в экспедиционном лагере... Это всё детали, не правда ли?

Инструктора в люблянском разведлагере - там заправляли парни из Германии и НША - учили: всякие неподконтрольные тебе детали надо пробрасывать куда подальше. Видать, Горана не доучили.

Так получилось, что и на пешем участке пути к мутантским селениям близнецы Бегичи снова оказались сзади. Горан вышагивал последним в череде "крупных европейских учёных", а Зоран плыл на носилках сразу же за ним. Дальше - одни русские военные.

У военных свой повод печалиться - капитан Юрий Михайлович Багров, который с Зораном теперь пусть на разных носилках, но - в одной лодке. Печалятся ли? Да ни в одном глазу. Хрусталёв и Гаевский, которым достались носилки с братом, вовсю обмениваются дурацкими шуточками - хотя, надо отдать должное, стараются нести аккуратно. То же и вокруг вторых носилок.

Можно подумать, переноска людей - это такой спорт. Очень стараемся. Но, коли не донесли живыми - знать, "не судьба". Вторая попытка!

Ну, военные - ладно. Их, наверное, как и Бегичей в разведшколе, отучали сопереживать людям. Но учёные-то! Их как понять? В начале пути - напускали на себя встревоженный вид, останавливались, глядели на Зорана, в расстройстве громко цокали языком. Но чуть углубились в лес берёзовый - будто забыли о раненом. А какие псевдонаучные дискуссии затем у них пошли - вспомнить противно! "Сила духа домашнего животного"... Тьфу, ерунда какая, без литра пива и не повторить.

Положим, братья Бегичи - рядовые разведчики, их научная специальность - просто прикрытие. Инструктор Джо из Независимых штатов Америки дрессировал их, чтобы внятно изъяснялись на этнографическом слэнге, и достаточно. Но остальные - те ведь самые настоящие учёные. Их-то кто выучил лицемерию?

Потом лес берёзовый стал редеть. Горан почувствовал, что и дышать ему теперь стало свободнее. То думал, слёзы душат, оказалось - вредные запахи, источаемые мутант-деревьями.

Под берёзами теперь встречались папоротники. Сначала - едва проклюнувшиеся из-под опавшей берёзовой хвои, затем - и в полный человеческий рост. Появился и новый вид мутант-деревьев, соперничавший с берёзами - чёрт знает что за гибрид, вроде древовидной ромашки.

Из-за ствола одной из таких ромашек и высунул мерзкое рыло двуглазый хряк-мутант. Что мутант, сомнения не возникло, ведь оба глаза располагались на одной стороне морды. Оба правые. И глядели недружелюбно, наливались кровью.

Позади капитан Сергеев подал негромкую команду, русские защёлкали предохранителями на оружии. Сейчас начнётся, понял Горан, что ж они, не понимают, стрелять нельзя, ведь рядом и БТРа нет, а бронежилеты не спасают... Потом перевёл взгляд на собственную руку - в ней ярко блестел серебристый ствол. И когда только успел выхватить? Зарекался ведь...

Напряжённую тишину прорезал голос проводника.

- Не надо стрелять в кабана, - взмолился он, - кабан хороший! Сопля с кабаном не хочет ссориться!

И надо же: правоглазый свин чуть не вывернул клыкастую морду, чтобы разглядеть проводника, когда же разглядел - тут же повернулся задом и под прикрытием древовидной ромашки мирно ушёл. И такое бывает.

- А он бросился бы, - убеждённо проговорил застывший в шаге от Горана болгарин Панайотов, - если бы не Сопля...

В ответ нервно хихикнул пожилой профессор Костич из Белграда:

- Угу. Мутант мутанта не обидит.

А старый Ратко Милорадович - тот с какого-то перепугу стал рассуждать, кто же с кем договорился: Сопля с кабанищем, либо наоборот. Какая разница?

Так или иначе, пронесло. Теперь можно и заболтать свои страхи.

Пошли дальше.

Берёзовые стволы редели, пока не уступили место экзотам приболотного мира: кустистым лишайникам, влажнолистным лопухам, крученым лианам. Почва, устилаемая мхами, стала круто уходить вниз, и там, в низине, в дымке торфяных испарений - показалось болото.

- Это болото возникло на месте бомбардировок, - сказал кому-то из своих капитан Сергеев, - ещё в Первую ядерную.

Сопля повёл экспедицию вниз по скользкому крутому склону. Горан удержал равновесие, но пару раз чудом не шлёпнулся. Другим повезло меньше. Оба профессора из Белграда так и закувыркались, пана Щепаньски с трудом подстраховали пражские антропологи все вчетвером.

Когда спустились, Горан с угрызением осознал, что во время спуска даже не повернулся к брату - а тот ведь мог улететь из носилок. Хрусталёв и Гаевский оказались на высоте, не уронили ни носилки, не Зорана, и всё же!

Потом Горану припомнилось: он же не оборачивался к раненному брату ещё с момента ложной тревоги, причинённой последним кабаном. Так переволновался за собственную шкуру, что и думать забыл. Стыдобище!

Сопля торопил учёных отправляться в болотную часть пути. Они предложили устроить короткий привал перед отбытием - но проводник эту идею решительно отмёл. Даже не дал отдышаться после спуска, повёл к тропе, отмеченной двумя пирамидальными камнями. Собственно тропу скрывала мутная болотная вода. Проводник с ходу погрузился в неё по колено, идущий следом Вацлав Клавичек шлёпнулся, вздымая тучу брызг.

- А что, нельзя пройти по сухому? - негодуя, спросил пан Щепаньски.

- Березань находится на острове посреди болота, - пояснил Сопля.

Держись, Зоран! Упрятали же твою операционную! Горан теперь брёл рядом с носилками и старался не думать, что случится, если Гаевский с Хрусталёвым вместе поскользнутся на середине болота, где грязи по пояс. Но ведь ясно: раненый уйдёт под воду. Рана от соприкосновения с болотной грязью мигом нагноится, к тому же Зоран под водой наверняка захлебнётся и больше не сможет дышать.

Вся болотная часть пути осталась в памяти Горана нескончаемо-однообразным процессом сопровождения носилок в ледяной мутной воде, доходящей до пояса. И никаких иных впечатлений.

Где-то видели пучок лаокооновых червей-мутантов и рядом гигантскую болотную змеючину - Горан в ту сторону даже не повернулся. Он старался быть с братом на малом болотном отрезке его жизненного пути, которому - возможно - суждено стать завершающим.

11. Ратко Милорадович, профессор этнолингвистики

Болото осталось позади, под ноги легла твёрдая почва, густо поросшая сизой мутант-травой, утыканная неприветливым прибрежным кустарником, а кое-где - усеянная широкими базальтовыми глыбами. Что за жуткие взрывы вынесли на поверхность этакие монолиты?

Кстати, далеко впереди, за каменным хаосом и берёзовым редколесьем замаячили вечерние огни селения. Березань? Видать, она.

Выйдя из ледяной воды, люди первым долгом поспешили переобуться и переодеться в сухое. Проводник больше никого не торопил: болото ведь преодолено. А всё-таки даже университетские профессора переодевались почти с армейской скоростью. И подходили к Сопле, всем видом выражая готовность к последнему рывку - до самой Березани.

- Теперь друзьям учёным нужен привал! - громко крикнул Сопля, заодно привлекая внимание и военных, идущих следом. - На этих больших камнях можно хорошо посидеть и отдохнуть.