Права мутанта (СИ) - Кузнецов Бронислав - Страница 19

- Антибиотик.

- Кто тебе приказал колоть мне антибиотик?

- Мой капитан, у вас температура хорошо за сорок! - объясняет башенный стрелок свои действия.

За сорок? Он что, её измерял, что ли?

- Да, мой капитан! - это успели материализоваться Гаевский с Хрусталёвым и (вот затейники!) затараторили хором. - Градусник показывал сорок один и четыре, но мы уже сбили почти до сорока...

- Вы успели поставить мне градусник?

- Да, пока вы спали.

- Я спал? - оглядевшись, капитан обнаружил, что БТР уже стоит на дороге, а поодаль на обочине валяется труп свиньи-мутанта, давеча изрешечённый из автомата Мамедовым. То-то показалось: знакомое место! - Значит, спал. И долго? Гаевский, что вам с Хрусталёвым было сказано делать?

- Мы не могли добудиться, мой капитан.

Выходит, моменты дремоты между промельками яви были не так уж и скоротечны. Подлецы-солдаты не особенно торопились.

- Не удивляйтесь, мой капитан, - вступился за Гаевского Погодин, - при такой температуре - обычное дело. И пушка не разбудит.

- Так вы стояли и ждали, когда я проснусь?

- Нет, мы ехали. Пока не добрались до этой точки пути.

Ага. До жирной точки. Можно сказать, кляксы. Здесь, где нападение свиньи смешало все планы, а водитель Калинин с перепугу перепутал направление, капитану надо умудриться выбрать другое направление, правильное.

Так. Ладно:

- Калинина сюда!

Гаевский спешит за водителем, а Багров уже думает, что ему сказать. Сначала... Сначала надо его спросить, куда он отсюда ехал и почему именно туда. Потом определить, в чём вышла ошибка. Далее - скорректировать направление. Только бы - правильно скорректировать.

Калинин щурится и трёт виски короткими пальцами. Он и сам едва не падает от усталости. Всё-таки водительская работа сутки напролёт без сменщика. Объясняет:

- Да я знал, куда ехать. Просто там долго, крюк получается, а у нас раненые. Вы сказали срезать, я и срезал. Думал, получится, а там, оказалось, эх... - ну самая чаща.

Водитель мямлит, изворачивается - и расплывается перед глазами радужными кругами. Усилием воли Багров снова собирает из этих кругов перепуганного Калинина, тычет в его плохо зафиксированный образ онемевшим пальцем и выпытывает:

- Так как ты теперь отсюда поедешь?

- Известно как, по дороге. А доеду до Мамилова ручья - поверну. Там лес редкий - по нему выберемся на Третий тракт. Ну, а уже оттуда...

- Оттуда уже и мне ясно, - прерывает его Багров и позволяет калининскому лицу расплыться до состояния разреженного облака. - Всё верно. Действуй.

Облако с облегчением уплывает. Зато другое облако - побольше, источающее запах медицинского спирта - укутывает капитана поплотнее в прохладные одеяла и зовёт спуститься через громовой люк внутрь твёрдого железного облака, на котором он всё это время сидел.

Облака вокруг быстро темнеют. Может, уже наступает вечер, но скорее - происходит перерождение лёгкой облачности во фронт грозовых туч, затягивающий небо над головой и землю под ногами. А из самой большой и тёмной тучи единственная молния навязчиво бьёт всё время в одну и ту же ногу.

Глава 3. Подмоги, которые нам обещают

1. Кшиштоф Щепаньски, начальник экспедиции

Без искренне преданных делу энтузиастов нечего и соваться в этнографические экспедиции вроде нынешней, тем более - предлагать мутантам дружбу и содействие. А всё же, панове, важно помнить: мутанты для нас, а не мы для мутантов. Хотя самим мутантам этой подробности знать и не обязательно.

Братислав, Карел и Вацлав рассказали, как ходили поклониться следам мамонта - здесь неподалёку, между поваленных берёз. Пана Кшиштофа они частью позабавили, даже порадовали, но и - самую малость встревожили. Всё-таки господа антропологи не должны бы настолько удаляться от реальности, чтобы поклоняться одному из животных. Пусть даже реликтовых, воскрешённых мутацией.

Антропологи неисправимы. То они атеисты до мозга костей и всякие (даже правильные) религиозные идеи с порога отвергают, то ударяются в самые грубые гротескные суеверия. Их идолопоклонничество местами очень полезно, но может и вылезти боком. Пан Щепаньски единственно терялся в догадках, каким именно боком. Но скорее левым.

Пока же профессору вылезала боком его собственная несдержанность. И что на него нашло, когда ради красного словца он выдал полковнику Снегову сведения, почерпнуть которые мог только из телефонного разговора. А мобильные телефоны в России давно уже вне закона. Ещё с последней войны, когда мобильная связь применялась отважными предателями федерации для корректировки огня противника.

Полковник изящно закрыл тему с ранеными, да ещё отчитал начальника экспедиции за нарушение федеральных законов. А всего-то и стоило: подождать, когда эти раненые на самом деле прибудут. Правда, молча ждать, когда энергии так и рвутся наружу - тоже не лучшая тактика. Того и гляди, впустую перегоришь. И с приездом раненых устроишь полковнику лёгкий ветерок вместо полноценной бури.

Кстати, вот и они. Наконец-то. Издалека послышался гул дизельного мотора. Отставший БТР показался из-за плотно посаженных стволов хвойных берёз и вырулил к лагерю. С брони спрыгнул солдат и тут же кинулся докладывать полковнику Снегову - тот намедни надолго уходил вглубь леса, но тут как раз случился поблизости. И капитаны его тут же - оба оставшихся. Тоже подошли впервые разузнать о событиях, доложенных пану Кшиштофу почти что сутки назад.

Прочие солдаты с третьего БТРа засуетились, что-то (или кого-то) выгружая. Ага. А вот и раненые. Одного вынесли в позе сидя, другого в позе лёжа. В остальном - два равно бессознательных тела. Может, уже и бездыханных - даже издали скверно выглядят.

Интересно, а где Горан Бегич? Что-то он не торопится с докладом к своему начальнику. Ах да - вон он вместе с солдатами суетится у тела своего брата. Что ж, раз идёт такая суета, значит, раненые ещё живы.

Живы, но в опасности: могут в любой момент помереть.

Ну наконец-то придурковатый Горан оторвался от своего полудохлого близнеца и запоздало побежал к начальнику.

- Профессор! - выдохнул он. - Прошу вас... Необходимо как можно скорее выступать!

- Я правильно понимаю, - холодно отозвался пан Щепаньски, с прищуром оглядывая нелепую фигуру забывшегося картографа, - что вы сейчас пытаетесь отдать мне приказ?

2. Горан Бегич, этнокартограф

Обжигающий холод в глазах профессора Щепаньски - вполне знаком и ожидаем. Горану бывало не по себе от такого взгляда, и когда-нибудь прежнее ощущение вернётся, но не сейчас, когда ему слишком жутко от другой напасти - той, что приключилась с беднягой Зораном.

- Прошу меня простить, пан профессор, - склонил голову Горан (автоматически, без чувства вины и подобострастия), - события с моим братом слишком сильно меня задевают. Зоран находится на грани жизни и смерти, он сейчас весь горит и нуждается...

- Горит?

- Речь о высокой температуре, пан профессор, - подошёл малозаметный Горислав Чечич, - извините, что помешал, здравствуйте.

- Здравствуйте, пан Горислав, не трудитесь объяснять то, что вполне по силам самому Горану, - прошипел пан Щепаньски, - и оставьте нас наедине, будьте любезны.

- Извините, - тихий македонец ретировался за ближнюю палатку.

А начальник экспедиции принялся допытываться, как обстоят дела с разведывательным заданием. Ну ещё бы ему не вспомнить.

- Плохо обстоят дела, - признался Горан, - задание оказалось невыполнимым. По пути нам не встретилось ничего, что могло бы явно свидетельствовать о пребывании мьютхантеров. Потому и на карту наносить как бы нечего...