И взошли сорняки - Каплан Виталий Маркович - Страница 3

— И еще, — вставил Спецназ, — вдвоем вы вызовете куда меньше вопросов у окружающих. Пожилая женщина путешествует с племянником.

— Никогда не поверю, что этот мой новоявленный племянник отличается благонравием и послушанием, — вздохнула я. — Мне уже заранее страшно.

— Вот уж о чем не беспокойтесь! — всплеснул руками Доктор. — Мы Олегу очень серьезно разъяснили ситуацию. Он отнесся чрезвычайно ответственно. Ну а если все-таки вдруг что — вы с ним построже. Впрочем, кому я это говорю — опытной, заслуженной учительнице.

— Заслуженного мне не дали, — отрезала я. — Рылом не вышла.

— Да, вы очень принципиальный человек, — согласился Спецназ. — Прогибаться под начальство органически неспособны. Уважаю. Теперь вон чего. Из всех родственников у Михалыча осталась только двоюродная тетка, и живет она в городе Мышкине, есть такой на Волге… Собственно, больше нашему Боссу и некуда податься. Адрес я по своим каналам нарыл, но телефона там нет, увы. Так что придется ехать.

— Чувствую, интересный и содержательный у меня получится отпуск, — заметила я обречено. — Как бы после всего этого не угодить в неврологический санаторий…

— Если что, — серьезно кивнул Доктор, — с путевкой проблем не будет, гарантирую.

2. Кошки-мышки

В этот безоблачный июньский день мне вдруг захотелось повеситься. Ненадолго — минут на пять. Да, я отношусь к людям, которые желают странного.

И еще я не люблю жару, а здесь, в автобусе, натуральное пекло. Душегубка. Если вдуматься, то и веревка с мылом излишни, все само собой устроится.

Окна, конечно, были раскрыты, но что с них толку, когда тяжелые волны мертвого тепла поднимаются от пола, обволакивают лицо, и душат, душат… Печка тут не отключалась. Хочу в январь!

Этому, так сказать, племяннику жара хоть бы хны. Одет соответствующе — футболка с изображением клыкастой морды (в Брэме такой зверь не упомянут), мятые джинсовые шорты (уж Полина могла бы погладить как следует). Волосам не помешала бы расческа.

Все нормальные мальчики, едучи в автобусе, должны смотреть в окно, наслаждаясь видами. Во всяком случае, так было в моем детстве. Этот же уткнулся в ядовито-зеленую книжку и приступил к порче глаз. Я, естественно, отобрала поинтересоваться, чем же сейчас травится молодежь. Оказалось — некий Логинов, «Картёжник». Фантастика, да к тому же еще самая низкопробная. Вернув книгу, я объяснила «племянничку», что читая этакую дрянь, он сейчас портит себе литературный вкус, и это может привести к страшному — невосприимчивости к русской классике. Ну как он впоследствии сможет читать Льва Толстого? Или хотя бы нелюбимого лично мною Достоевского?

Оказалось, Олегу оба гиганта мысли «по барабану», потому что не писали фантастику. Очень мне хотелось разочаровать наивного, но в такую жару я, увы, неспособна к длительной дискуссии. Пришлось самой наслаждаться видами.

Что ни говори, а лучше нашей русской природы ничего не придумано. Плоские, стелющиеся до горизонта поля, змейками разбежавшиеся речушки, редкие перелески, и вдруг — темные, вековечные леса, навевающие мысли о Соловье-Разбойнике, мухоморах и партизанах. Я до глубины печенок ощущала свою сродненность с этой вневременной красотой.

Размечталась! Действительность рывком выдернула меня из грёз. Вопли, хруст, россыпь осколков, автобус резко тормозит, да так, что меня едва не приложило лицом о спинку переднего кресла. И все же я успела разглядеть, как справа по ходу метнулись под защиту огромных елей двое мелких пацанов, лет по десяти, не больше. Я даже определенно заметила, что они смеялись.

Вот тебе и партизаны, Ольга Николаевна! Юные искатели приключений, рыцари с большой автотрассы.

Автобус, издав омерзительную бензиновую вонь, остановился, водитель распахнул дверь, и кое-кто из мужчин бросился в лес, ловить поганцев. Да где там! У негодяев, небось, все рассчитано, пути отступления выверены. Хоть ищи, хоть свищи, все одно пустые щи.

Визжала сидевшая сзади молодая дама. Еще бы не визжать — кровищи-то сколько, на белом костюмчике. Прижимает к себе дочку, на вид ровесницу юных партизан. Похоже, девочку изрядно задело осколками. А эти все галдят, суетятся, вот и матерки на поверхность всплывают… Нет, придется командовать парадом.

— Так! — произнесла я своим фирменным голосом, и все разом замолкли. Даром, что ли, я тридцать лет на школьниках тренировалась? — Всем расступиться, девочку положите вот на это сиденье. Расступиться, я сказала! У водителя взять аптечку, обязан иметь. Трагедии никакой не случилось, во всяком случае, пока. Кто-нибудь с мобилами, позвоните, обрадуйте милицию. А я займусь девочкой. Мамаша, отойдите, не сопите под руку. И по возможности переоденьтесь, вы похожи на призрак в классической драме!

И вновь была серая пелена, мятный холод объял меня до самых глубин. Только уже не требовалось вводить зеленый лучик-пароль, мне настроили неограниченный допуск. Карту размещения ресурсов можно и не смотреть, и так ясно, к какому доброму Доктору подключаться.

Все-таки лечить — это не калечить, это гораздо проще. Спокойно и размеренно втекал в меня поток докторских знаний, а главное, рефлексов, которые жили в каждом его нерве. И после слова активации я действовала уже на автопилоте. Аккуратно извлекала осколки (за неимением лучшего подошли маникюрные ножницы), обрабатывала перекисью водорода порезы, останавливала кровь, зашивала раны (нашлись тут и шелковые нитки), накладывала повязки и лепила куда надо пластырь. Сейчас, подключенная к докторскому ресурсу, я и впрямь видела, что ничего страшного нет. Да, порезов много, местами есть глубокие, но, слава всем богам нынешних и древних религий, никакую артерию не задело. А ведь на сантиметр левее бы вошел осколок — и пожалуйста, сонная.

— Все, занавес! — объявила я. — Она будет жить. Самое скверное, что здесь негде помыть руки.

Сейчас же для помывки рук мне была вручена двухлитровая бутыль минералки. Народ снова загалдел, благодарная мамаша, и впрямь успевшая переодеться, щебетала мне в ухо какие-то глупости.

— Вы, наверное, хирург с большим стажем, — почтительно спросил кто-то из мужчин.

— Да я вообще универсал, — отмахнулась я. — Короче, девочка вне опасности. Но лучше бы ее все-таки поскорее доставить в ближайшую больницу. Вколоть от столбняка. Эй, погонщик каравана, — окликнула я водителя. — Какая у нас по курсу ближайшая?

Ближайшая оказалась против курса, пришлось разворачиваться и дуть обратно километров десять, где в довольно крупном на вид поселке имелась амбулатория. Разумеется, оставлять шокированную женщину наедине с местной медициной было никак нельзя. К счастью, среди автобусных мужчин нашелся седеющий рыцарь, вызвался сопровождать.

Пухлощекая медсестрица, выглянувшая на наш зов, заверещала что-то об отсутствии полиса, но я выступила вперед и рассказала ей много интересного и о ней самой, и о законодательстве, и о смысле жизни. Короче, бастион пал.

Оставшаяся дорога в Мышкин вся прошла под аккомпанемент пассажирских разговоров. О способах воспитания детей, о разложении нравов, о разгуле преступности, о бездействии властей и тупости законов. Много было сказано глубокого и верного, не меньше прозвучало и пурги. Но вносить комментарии мне совсем не хотелось, жара, одурь, да еще и последствия того, что в Сеть лазила. Это ведь никогда не проходит даром. Такое чувство, будто отдала на донорской станции как минимум двести кубиков.

И еще допекало меня, что несколько капель девчоночьей крови испачкали-таки мою светло-серую юбку. Уж как я ни пыталась замыть минералкой — все равно заметно. А ведь и переодеться не во что, не взяла. Не собирались мы с Олегом в Мышкине долго торчать. Выяснить, не заявлялся ли Босс к своей тетке, и если нет (о чем наши с Олегом интуиции нам то и дело трубили) — немедленно в Москву. К позднему вечеру будем дома.

На последней перед Мышкиным стоянке (как всегда, мальчики направо, девочки налево) Олег шепнул мне: