Мир твоими словами (СИ) - "Mia_Levis" - Страница 4

Шли дни, а жизнь не менялась. Быть может, Бог слышит лишь людей, способных говорить или даже кричать, вопить о помощи? А Женя ведь не мог, поэтому все продолжалось: мама - злая или печальная, насмешки - обидные или не очень, побои - до синяков или до кровавого кашля. Все, как прежде. И сейчас, в стенах чужого уютного дома видения не отпускали Женю, сменяя друг друга хаотично или же вообще сталкиваясь, перемешиваясь в сплошной клубок боли и отчаянья, которые стали верными спутниками Жени.

Через несколько минут, когда сил лежать неподвижно больше не оставалось, а бессмысленный, но от этого не менее сильный, страх довел Женю едва не до истерики, он наконец-то встал и, быстро преодолев расстояние до двери, распахнул ее, быстро выходя в неосвещенный коридор. Длинные спортивные штаны и футболка нелепо болтались, делая Женю похожим на странное привидение.

Пройдя немного, Женя смог различить дверь, которая, он помнил, вела в ванную комнату, а значит, напротив должна была находиться спальня Андрея. И Женя не задумываясь положил руку на дверную ручку комнаты, потому что точно знал, был уверен, что Андрей хороший, он не прогонит, а наоборот защитит от всех страхов и воспоминаний, не дающих спать. Открыв дверь, Женя тенью проскользнул внутрь, немного постоял возле кровати, рассматривая Андрея в свете частых молний. Тот спал на животе, лицо во сне казалось умиротворенным, а между бровей не было той складки, которая появлялась всякий раз, когда Андрей смотрел на Женю. Быть может, Бог услышал молитвы и послал Жене друга? Того самого, одного-единственного, который будет просто разговаривать с Женей, а может иногда - если Господь будет милостив, конечно - даже будет заботиться о нем, как сегодня? Женя верил в это верой ребенка - абсолютной и безоговорочной, поэтому осторожно лег на самый краешек кровати, чтобы не потревожить сон своего лучшего, неважно, что единственного, друга. Укрываться Женя не стал, он не боялся холода. Главное, что в этой комнате он наконец-то был не одинок…

***

Андрей проснулся внезапно. Просто открыл глаза, вслушался в шум дождя, перевернулся на спину, взглянул в окно, за которым все еще было темно, и повернулся на бок, намереваясь заснуть опять. А спустя мгновение уже широко распахнул глаза, привстал на локте и уставился на силуэт, спящий на другой стороне кровати. Мальчишка дышал очень тихо, лежал неподвижно, на самом краю, и Андрей только подивился, как он еще не свалился на пол. Правильнее было разбудить Женю, отправить спать в свою комнату, ведь, в конце концов, они совершенно чужие люди, и подобные ситуации переходят уже все границы приличий, как считал Андрей. Но он так и не сделал этого, в очередной раз сдавшись, посчитав, что странный день можно и закончить странно. Поэтому Андрей набросил на Женю одеяло, обхватил его рукой за талию и привлек к себе, уткнувшись носом в мягкие шелковистые волосы на затылке. Мальчик смешно засопел, удобнее устраиваясь в чужих объятиях.

“И что мне с тобой делать, ребенок?” - вопрос Андрея так и остался без ответа, ведь уже через минуту он крепко заснул, еще сильнее прижав к себе Женю.

========== Часть 5 ==========

Бледные лучи рассветного солнца проникали сквозь зазоры в шторах, падали на пол и кровать, освещая комнату бледно-желтым светом. Андрей все еще спал, прижав к себе Женю и уткнувшись губами ему куда-то в район виска. А вот Женя проснулся уже давно - старая привычка вставать на рассвете - и теперь лежал совершенно неподвижно, боясь ненароком разбудить Андрея.

Вместо этого, чуть повернув голову, Женя принялся пристально рассматривать своего спасителя. Лишенный возможности говорить, он все же приобрел значительно более важные умения - слышать и видеть. Не так рассеянно и отвлеченно, как это свойственно большинству людей, а вдумчиво и глубоко, определяя внутреннюю сущность человека за внешним обликом. В действительности обычно Женя не пытался понять людей. Слишком часто они напоминали животных - агрессивных и жестоких, - поэтому легче было просто абстрагироваться от мира, видеть все и ничего одновременно, любить всех одинаково и никого конкретно. Ведь те люди, которых он пытался узнать лучше, перед которыми открывался, приносили ему лишь боль, оказывались абсолютно гнилыми внутри, и ему с каждым разом было значительно сложнее воспринимать эту грязь, ведь каждый раз это обманывало его еще живые надежды, разрушало мечты и вновь ввергало в тот кокон иллюзий, в котором весь мир был гротескно-прекрасным, а сам Женя счастливым, тем жалким счастьем блаженного ребенка, который и побои принимает с благодарностью.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Но сейчас ему было интересно понять Андрея, узнать о скрытых желаниях, о планах и стремлениях, ведь для Жени этот человек был едва ли не святым. Другом. Первым и единственным. Именно поэтому он увлеченно рассматривал умиротворенное во сне лицо, освещенное солнечными лучами, отмечая каждый нюанс. И черные волосы, слегка вьющиеся, насколько Женя помнил, у Андрея на затылке, и тонкие, но четко очерченные губы, и едва заметный шрам на подбородке, и густые ресницы, и складку между бровей, которая появлялась, когда Андрею, видимо, снилось что-то не слишком приятное. Но все это было на поверхности, а внутри, Женя почему-то был уверен, тоже скрывался замечательный человек. Не идеальный, конечно, но разве в идеальности есть что-то настоящее и прекрасное?

Размышления Жени неожиданно были прерваны Андреем, который начал ворочаться во сне и, пытаясь занять более удобное положение, перевернулся на живот, закидывая на своего гостя одну ногу, привлекая как можно ближе к себе под бок и утыкаясь сухими губами куда-то в уголок губ Жени. Парень немного нахмурился, пытаясь обнаружить в голове какие-либо знания касательно степени приличия подобного положения. Его мать никогда не утруждала себя общением с сыном, поставив крест на своем “отсталом” ребенке, поэтому Женя часто казался совершенно социально не адаптированным, не знал тех граней, которые устанавливало общество. Но никакого дискомфорта он не испытывал, поэтому так и остался лежать, ощущая теплое дыхание на своей щеке и рассматривая солнечные зайчики, пляшущие на белом потолке.

***

Андрей просыпался медленно, чувствуя себя до необычного уютно и тепло. Когда он наконец-то открыл глаза, то не сразу понял, к чьей щеке прижимается своей, но потом поднял взгляд и, осознав, что чуть ли не сверху лежит на своем госте, резко отшатнулся. Сначала Андрей хотел сказать какую-то грубость, потому что, в конце концов, этот мальчишка явно перешел все допустимые грани - мало того, что пришел в его постель ночью, так и еще и лежит с ним в обнимку. Хоть бы отодвинулся, честное слово. Но Женя улыбнулся. Этой своей детской улыбкой, в которой было слишком много искренности для одного человека. Да и смотрел он уже знакомым Андрею восторженным взглядом, поэтому язык не поворачивался обидеть мальчишку. По сути, он на многое странно реагировал, поэтому неудивительно, что и в этой ситуации не нашел ничего противоестественного. А вот Андрей, как любой взрослый человек, конечно же, нашел, и его, естественно, смущал факт того, что он чувствовал себя волнующе, держа этого паренька в объятиях, хотя и не осознавал, кто рядом с ним.

- Доброе утро, Женя, - пробормотал Андрей, когда пауза стала неприлично долгой. - Эм… Как спалось? Хорошо? - Женя энергично закивал, и Андрей мысленно дал себе подзатыльник: какого хрена он это спросил? Еще не хватало, чтобы парень расценил это, как предложение и в дальнейшем спать в одной кровати. Последняя мысль заставила нахмуриться, ведь “дальнейшие ночи” никак не входили во вчерашний план Андрея, но, как он и предполагал, с приходом утра проблема уже не казалась столь легко разрешимой. Ведь действительно мало было просто накормить несчастного и дать ему приют на одну ночь, невозможно было прогнать его сейчас. Андрей тяжело вздохнул, понимая, что вчерашнее приключение затягивается.

- Ладно, иди в ванную. А потом на кухню, - пробормотал Андрей, и Женя послушно выпутался из одеял и, прошлепав босыми пятками по паркету, скрылся за дверью. Андрей же запустил пальцы в волосы, провел пересохшим языком по губам и, тяжело вздохнув, направился готовить завтрак.