Поющая в башне (СИ) - Сойфер Дарья - Страница 50

Пчелиные соты башен, испещренные тысячами зажженных окон, громоздились над водой, отражаясь в черной глади. Что-то сталинское чудилось Самсонову в этом новострое. Три исполинских термитника цвета выгоревшей австралийской пустоши. Воропаева не удовольствовалась бы чем-то меньшим.

Не найдя свободного места, этой редкой удачи для москвича, Самсонов притормозил на аварийке у извилистого съезда в подземный паркинг и наклонился, чтобы ослабить шнурки на опухшей щиколотке. В этот момент раздался мощный глухой удар, и Сашу шарахнуло шеей об руль.

-    Твою ж мать! - с чувством рявкнул он, выпрямляясь. - Какая сука?!

Через лобовое он увидел, что чей-то уродский фиолетовый капот тараном вошел в мордашку его Булочки. Очередная обезьяна с гранатой! Ну все, сейчас ей мало не покажется... Он выскочил из машины со всей стремительностью, доступной его больной ноге, и бросился к горе-водительнице.

-    Ради Бога, простите, я не заметила, - бормотала девушка, опуская стекло. - Саша, ты? Боже, Булочка?! Я въехала в твою Булочку?! О, нет...

-    Варя? - он застыл.

В гематомах на пол-лица было сложно различить знакомые черты. Только распахнутые, неистово лазурные от слез глаза.

Тогда, у Газиева, он был без очков и заметил лишь размытое лиловое пятно на скуле, но теперь, когда она была прямо перед ним в резком свете уличного фонаря, он как под микроскопом видел каждый след изощренного насилия. На ее коже, такой нежной, такой мучительно душистой и сладкой, как теплое топленое молоко и вересковый мед.

-    Что он с тобой сделал? - Самсонов содрогнулся.

-    Сашенька, милый, ты только не сердись, - умоляюще шептала Варя. - Мы все починим. Она будет как новенькая. Я не хотела... Просто не заметила, давно не была за рулем...

-    Ты о чем? - рассеяно спросил он, не в силах отвести взгляд от мокрых дорожек на ее щеках.

-    О твоей Булочке... Прости меня, пожалуйста...

-    Ах, да... Машина... - Самсонов махнул рукой, даже не оглянувшись на смятый капот. - Плевать, всего лишь груда металлолома. Ты цела? Черт, Варя, ты вылезешь или так и будешь там сидеть? Почему ты плачешь? Сильно болит?

Она открыла дверцу, и он протянул ей руку.

-    Мама... Понимаешь, мы поругались... Я... Я все ей высказала... Она сделала ужасную вещь, Саша. И я не знала, что с тобой... Я звонила Амире, но она не берет трубку... А ты... Тебе досталось из-за меня... А я только испортила твою машину... - ее плечи подрагивали, она с трудом выговаривала слова, сдерживая рыдания.

-    Иди ко мне, - мягко сказал он. - Теперь все будет хорошо.

Она прильнула к его груди, и он бережно сомкнул руки на ее плечах. Ему невыносимо хотелось прижать ее крепко-крепко, чтобы закрыть собой от окружающего мира, наполнить своей силой, залечить ноющие рубцы, заставить забыть. Но он боялся даже легким касанием причинить ей новую боль. Да что уж там, и его собственное туловище хранило живые воспоминания о встрече с мужскими ботинками.

-    Поехали домой? - он касался подбородком ее затылка и втягивал родной запах.

-    Я следом. Газиев вернул мою машину маме, когда я сбежала. Теперь я снова за рулем.

-    Нет. Отгони ее на парковку, поедем вместе. Сегодня я не собираюсь выпускать тебя из виду.

Булочка была на ходу: крупповская сталь защищала, как броня. Князев помог перегрузить Варины пожитки в багажник, девушку с комфортом устроили на мягком заднем сидении, и вся компания повезла Пашу к его собаке.

Поначалу они со взахлеб обсуждали сегодняшнее выступление «Игуаны», маскарад и то, над чем уже могли посмеяться. Но вскоре сзади стало тихо, Самсонов взглянул в зеркало: Варя дремала, приоткрыв рот и запрокинув голову.

-    Отважная девчонка, - шепотом заметил Князев. - Безбашенная, но добрая.

Она проспала всю дорогу до дома, и не проснулась даже на парковке. Саша какое-то время сидел, уже заглушив мотор, и не решался потревожить ее безмятежность. Столько всего обрушит на нее пробуждение! Если бы он только мог вырвать последний день из ее памяти. В мозгу всплывали тошнотворные слова Газиева, и пальцы сами собой сжимались в кулаки. Нет, больше он ее не потеряет. Варя, его нежная ренуаровская купальщица, пусть и в драных джинсах, с дурацкой малиновой прядью на встопорщенных перьях коротких волос и свирепой медвежьей мордой на мягком фарфоровом плече. Куда делась ее робкая стеснительная улыбка? Кто стер девчачий восторг из прозрачных сапфировых глаз? А ведь когда-то он решил, что она - забитая мямля... Осел! Как мог он не разглядеть под мягкими округлостями железную волю? Отвагу, которой и он-то, мужик на четвертом десятке, похвастаться не мог. Рокер. Вольнодумец. Куда там! Собой бросилась защищать детей, как маленькая волчица. В одиночку против дракона. И ведь зубами выгрызла себе свободу! Не изнеженная благовоспитанная принцесса - Ракша! С двумя чужими человеческими детенышами.

Что мог он ей дать? Брак для усыновления? Квартиру? Статус? Нужен ли он ей, слабак на десять лет старше? Очкарик, который ничего, ровным счетом ничего не смог сделать против Газиева? Даже этот Костик кинулся защищать ее, не задумываясь. Молодой и симпатичный. Девочки любят барабанщиков.

Варя коротко вздохнула, веки затрепетали и распахнулись.

-    Ой, мы уже приехали? - спросила она, сонно щурясь. - Давно?

-    Не знаю. Так хорошо смотреть, как ты спишь.

-    Я рада, что ты мне не приснился, - она улыбнулась с такой щемящей лаской, что у него заныло внутри.

Костик?! Какой к черту Костик! Никому, ни одному проклятому барабанщику, будь он хоть трижды Ринго Стар, он ее не отдаст. Вот уж ни за что. Самому нужна.

Хендрикс придерживался того же мнения. Увидев Варю, он взвился беспорядочным мохнатым вьюном, раскидывая обувь и влетая в мебель. Размахивал костлявым хвостом, как лопастью вентилятора, и любой попавшийся ему на пути был бы немедленно разрублен в фарш. А уж от слов «Хеничка, мой сладкий мальчик» пес даже стал поскуливать. И Варе пришлось не разуваясь десяток-другой раз кинуть ему мячик, чтобы он перестал мельтешить и позволил, наконец, увести себя во двор.

Когда Самсонов вернулся с прогулки, Варя, распаренная, с влажными после душа волосами, стояла в пижаме у окна и подозрительно шмыгала носом. Он подошел и развернул ее к себе.

-    Газиев?

Она покачала головой.

-    Мама, - снова всхлип.

-    Что она тебе наговорила? - Самсонов обеспокоенно вглядывался в заплаканные глаза.

-    Старая история.

-    Про ребенка?

-    Ты знал?! - Варя отшатнулась от него. - И как давно?

Он поведал ей всю историю с Воропаевой.

- И ты знаешь, что я... больше никогда не смогу... - она замялась.

-Да.

-    И что ты об этом думаешь?

-    В смысле?

-    Зачем нужна женщина, которая тебе не родит...

-    Посмотри на меня, - он аккуратно взял ее за подбородок и приподнял к себе навстречу. - Ты - единственная женщина, которая мне нужна. Поняла? А дети ведь у нас уже есть, верно?

-    Почему ты такой хороший? - ее глаза снова заволокло влагой.

-    Без тебя я бы никогда не стал заводить детей. У меня есть свои проблемы, и однажды я тебе про них расскажу. Но не сейчас. Главное, что ты снова со мной. Больше я никуда тебя не отпущу, и мне все равно, что там у тебя с кем было без меня...

-    Это что еще значит? - она сдвинула брови.

-    Ну, барабанщик, который просил тебя одеться.

Она наморщила лоб и задумалась.

-    Только не говори, что уже забыла. В твой день рождения, - напомнил он.

- Ах, это... Какая ерунда! Я просто собиралась на концерт.

-    И?..

-    И все. У нас ничего не было, - она широко улыбнулась. - За кого ты меня принимаешь, Отелло?

-    Я бы сейчас тебя страстно поцеловал, но наши синяки этого не выдержат. Поэтому просто представляй себе этот поцелуй, когда пойдешь в кровать. Я уже представил, - он легонько прижал ее к себе.

-    О, ты, кажется, представил не только поцелуи, - она потерлась о него.