Подвиг богопознания. Письма с Афона (к Д. Бальфуру) - Сахаров Софроний - Страница 37

Я не хочу Вас опечаливать. Но Вы сами подняли вопрос о противоречиях в советах старца отца Силуана. Если бы Вы действовали с верою по первому совету, то не имели бы места противоречия. Это все покрывающая любовь противоречит.

Сказал я отцу Силуану и еще одну вещь:

— Мне очень трудно писать или говорить отцу Димитрию, когда я вижу, что он нас понимает по — своему. Он думает, что наши советы объясняются тем, что мы заинтересованы удержать его в Русской Церкви. Некоторые действия наши он понимает не как желание ему помочь, а, скорее, наоборот.

— У меня никогда и в мыслях этого не было, — отвечает] отец Силуан. — Для меня все равно, что греки, что французы, что русские, что евреи. Я всем желаю только спасения. Заступаться за Русскую Церковь я тоже никогда не думал. Он спросил меня, что делать, куда ехать. Я по молитве сказал ему. А по — человечески я не знаю, где какие условия.

Я счел нужным не скрыть от Вас содержание нашей беседы. Но Вы и сами понимаете трудность положения старца и неловкость — моего.

Если бы я знал, что Вас неизбежно ждет беда в Афинах, то не имел бы права (нравственно) молчать; но мы ходим верою, а не видением[328]. Последнее слово старца: «Пусть он живет в Афинах — во славу Божию». И я от всей души желаю Вам использовать время Вашего пребывания в Афинах наиболее продуктивно.

Отец Кирик прислал к Пасхе письма отцам Н., И. и отцу Виссариону. Последнему пишет: «Иеромонах Димитрий, англичанин, что живет у Вас на Афоне, поднял здесь у патриарха целую бурю. Жалуется, что его изгнали из монастыря. На этих днях пойду к патриарху исповедовать его. Буду говорить с ним по этому делу».

Слава Богу за все. Однако трудно нам жить. Собственно, по — христиански «ЖИТЬ» невозможно. По — христиански можно только «УМИРАТЬ» тысячью смертей на всякий день[329]. Надо постоянно губить душу свою в мире сем, всегда мертвость Господа Иисуса носить, чтобы и живот Его явился в нас[330]. Получается так, что поскольку мы «живем» в мире сем, постольку «мертвы» в Боге.

Но есть еще ужасное состояние богооставленности. Человек уже «не имеет жизни» в этом мире, то есть не может жить этим миром, память об ином Божественном мире влечет его «туда», но, несмотря на это, мрак окружает душу.

Собственно мы спастись, достигнуть Бога не можем. Сам Он, Непонуждаемый Господь, если пожелает, может прийти к нам. Я зову Его то плачем, то ропотом на мрак и нищету жизни моей, то молитвою, то молчанием, то воплями… — но Он не слушает меня. И я устал.

Со мной произошла страшная перемена. Свет, Божественная благодать далеко отступили от меня. Я понес ничем не вознаградимую потерю, и в этом неистощающийся источник моих страданий, которые снова достигли силы, превышающей меру сил моих; и душа и тело в болезни. От великой скорби я, как Иов, бываю иногда НЕИСТОВ.

Прошу Вас — молитесь за меня.

Преданный Вам душою, Ваш недостойный о Христе меньший брат

иеродиакон Софроний

Письмо 24. О воле Божией, ведущей на Голгофу

О возведении в сан. О познании воли Божией. О книге Иоанна Креста

Афон, 17–18 (30–31) мая 1936 г.[331]

Глубокочтимый батюшка отец Димитрий!

Благословите.

Старец отец Силуан и я радуемся по случаю возведения Вас в сан архимандрита и от всей души поздравляем Вас, εὐχόμεθα καὶ εἰς ἀνώτερα. Мы рады, что у Вас так благоприятно складываются все обстоятельства. Старец Силуан говорит, что это Вам в утешение за скорби, понесенные здесь. Ваши письма я прочитал ему лишь на этих днях, так как я был болен, никуда не выходил из больницы, а отец Силуан не знал, что я слег.

Вопрос о том, где Вам пребывать, можно считать вполне исчерпанным, и возвращаться к нему, после Ваших писем, нет нужды. Старец Силуан говорит, что если по мнению достойных доверия людей есть воля Божия на то, чтобы Вы жили в Греции и учились, то с его стороны остается только желать Вам успеха.

Затем мы вообще говорили о том, как познается воля Божия и каких видов она бывает. Можно сказать, в мире все без исключения совершается по воле Божией, и не будет ошибки. Однако благочестивые люди никогда не переставали искать волю Божию. Здесь имеется в виду, конечно, воля Божия благая, угодная и совершенная[332]. Способный совершеннее познавать сию последнюю — поставляется выше. На этом принципе построена священная иерархия (согласно свт. Дионисию Ареопагиту).

Старец Силуан (и тем более я) не претендуем на обладание сим великим даром и потому не можем не отступить, когда высший нас свидетельствует иначе, чем мы. Противиться воле Божией мы не дерзаем. Дерзание становится тем более трудным, чем в большей мере человек сознает свою ответственность пред Богом за данный совет или указание. А мы все-таки боимся Бога. Теперь нам лучше. Мы покойны и рады за Вас, потому что и мы для Вас не искали ничего, кроме воли Божией. Нам лучше еще и потому, что теперь ответственность, в случае ошибки, в большей мере ложится на того, кому Вы последовали.

Итак, по Вашим письмам видно, что общими усилиями найдена воля Божия. Да будет с Вами Господь. Трудность искать волю Божию состоит в том, что нет внешних признаков, по которым с определенностью можно было бы решить этот вопрос. Ни благоприятно складывающиеся обстоятельства, ни, наоборот, скорби и трудности — не являются окончательным критерием.

Есть еще одно обстоятельство, помимо приведенных Вами в письме, лишающее возможности быть настойчивым и требовать послушания. Воля Божия нередко ведет на Голгофу. Кто это сознает, кто сам ходил этим путем, тот вряд ли решится быть настойчивым и повелительным.

Прошлое письмо к Вам я закончил исповедью моего отчаянного душевного состояния. Вы в утешение и назидание прислали мне выписку из книги de St Jean de la Croix и тем заставили меня прочитать всю книгу. Для меня это настоящий подвиг. Вы знаете, что я уже давно сравнительно потерял всякую трудоспособность. Даже по — русски мне тяжело прочитать несколько страниц серьезной книги. Но теперь я Вам глубоко благодарен и за переведенную выписку, побудившую меня читать книгу, и за самую книгу, и за всю Вашу любовь ко мне. Ваш ответ на мою жалобу показал мне Вас с новой стороны и сделал по — новому близким. Из боязни быть неправильно понятым и потому соблазнить, я избегаю говорить о своем душевном состоянии. С другой стороны, я считаю полезным иногда близкому по духу человеку сказать о трудностях нашей жизни. Быть может, я ошибаюсь… Но лично я всегда почерпаю новые силы, когда узнаю, что претерпели прежде нас шедшие по этому пути.

В этом отношении книга de St Jean мне оказала помощь. St Jean поразил меня глубиной психологического анализа. Некоторые душевные состояния, которыми он главным образом занят, у него описаны с удивительною последовательностью и целостностью. По методу и терминологии отличаясь значительно от восточных отцов, он в своих главных нравственно — догматических положениях находится в согласии с ними и стоит на высоте величайших из творцов восточной аскетики. Читая St Jean, встречая отдельные места, иногда целые страницы (и даже подряд несколько), с удивительной точностью описывающие то, что мне и самому приходилось так или иначе переживать, я чувствовал прилив сил и решимости терпеть с благодарностию неизбежные скорби и трудности нашего пути. Быть может, когда — нибудь мы будем говорить об этом подробнее. Устал я писать.

Как бы ни разошлись наши дороги здесь, я верю, что ἀμεταμέλητα τὰ χαρίσματα καὶ ἡ κλῆσις τοῦ Θεοῦ[333] и что в будущем веке любовь Божия уже совершенно соединит нас.

Преданный Вам

грешный иеродиакон Софроний

Письмо 25. Об истинном монашестве

О величии призвания и собственном ничтожестве. Встреча с отцом Иоанном Шаховским. О черном иночестве. «Заживо во аде». Подвиг самопознания. О совлечении естественного мира. Об оскудении монашества на Афоне. Об Иоанне Креста. О мытарствах и чистилище