Рыжая племянница лекаря. Книга вторая (СИ) - Заболотская Мария - Страница 38

— Гони что есть силы! — просипела я, и сама упав куда-то мимо сидений, повалившись поверх Хорвека, так что его бледное лицо оказалось совсем рядом с моим. Я хорошо видела потрескавшиеся губы и красные воспаленные веки глаз. Похоже, демон вытянул все, что мог, из своего нового тела, и теперь оно окончательно обессилело.

— Мост! — закричал Харль. — Мост рушится!

— Ну еще бы! — огрызнулась я. — Именно за это мы и заплатили! Смотри вперед на дорогу, иначе переломаешь нам шеи!

У меня не вышло приподняться, чтобы взглянуть, как водяная нечисть ломает каменные опоры: то ли силой воды, подчиняющейся ей, то ли собственными склизкими руками, но мне и не хотелось об этом знать. Единственным желанием моим было выбросить сумку с остальными колдовскими вещичками, чтобы никогда больше не приносить дары духам, но теперь я понимала, что без этого никак не обойтись. Даже слуги ведьмы не смогли бы быстро перебраться через глубокую реку, где в каждом омуте их подстерегала подкупленная мной водяная нечисть. Первое препятствие получилось сотворить на славу!.. Но не такой уж непреодолимой была эта преграда, не такой уж долгой — купленная за ленточку дружба, а создавать иные союзы с духами без помощи Хорвека… ох, сложностей в чародейской науке было не меньше, чем гнусностей!

— Хорвек, очнись, — я поднесла к его губам фляжку с водой, из-за тряски большую ее часть пролив мимо. — Тебе надо открыть глаза! Не вздумай помереть, негодяй эдакий!

— Мосту крышка! — восторженно сообщил Харль, неумело натягивая поводья, чтобы лошади шли тише. — Точно и не было его! Раз — и готово! В прошлом году наводнение было — ух! Но мост и то не снесло, а тут вон что!

— Да правишь ли ты лошадьми, лоботряс?! — взревела я, уже не пытаясь унять волнение. — Что тебе за дело до того моста? Ну был он там, а теперь не стало, экое дело!

— Хороший мост был, только недавно чинили… И плату за проезд по нему не взымали, потому как между общинами здешними спор вышел, — обиженно откликнулся Харль, словно я своим пренебрежением к недавнему зловещему чуду оскорбила его лично.

— Построят новый и будут взымать двойную, не сомневайся, — проворчала я, думая совсем о другом, ведь дыхание Хорвека становилось все слабее. — Говоришь, тут деревня поблизости? Нам нужно раздобыть какой-то еды, пока по округе не разошлась весть о рухнувшем мосте — все тут же поймут, что виновата в том чертовщина и будут гнать любых путников в шею от греха подальше…

Харль кивнул и поворотил лошадей — об опасностях за нашими спинами он знал меньше моего, и потому легко согласился подзадержаться. Я же вздрагивала каждый раз, как замечала качнувшуюся ветку или слышала скрип усохшего дерева в глубине рощи.

Кошелек Хорвека был набит золотыми монетами и мне с трудом удалось отыскать серебряную полукрону — от вида золота деревенька наверняка бы переполошилась. На нее мы купили вдоволь круп, сала и прочего продовольствия, годного скрасить путешествие. Крестьяне, еще не узнавшие о том, что мост, связывавший их поселение с Таммельном, рухнул, приветливо обошлись с нами, сразу же заметив знаки герцогского дома на нашей коляске и приняв нас за слуг, невесть по какой причине отправленных господином с поручением в дальние поместья безо всяких припасов съестного. Беспамятного Хорвека я прикрыла плащами, и понадеялась на то, что деревенская ребятня, обступившая упряжку, не особо зорка и памятлива.

Харль, которому наше приключение нравилось только в тех его частях, что изобиловали колдовством (что красноречивейшим образом свидетельствовало о пустоголовости мальчишки), порывался задержаться в поселении, где к нему относились с куда большим почтением, чем он привык во дворце, но я торопилась.

— Мы могли бы славно подкрепиться, — недовольно заметил он, взбираясь обратно на кучерское место.

— Хорвек до сих пор не пришел в себя, — отрезала я, не желая раньше времени заводить разговор о том, что нас преследует стая оборотней.

— Да кто такой этот Хорвек? — фыркнул Харль, запоздало задумавшись над тем, о чем бы ему лучше вообще не размышлять. — Где ты его нашла? И что это за история с колдуньей, во имя пресветлых богов? Тебе не привыкать морочить голову Ее Светлости, но уж меня тебе не провести, Фейн!..

Имя мое он произнес со странной запинкой, и я сообразила, что магия моего нового имени слишком слаба для того, чтобы справиться с цепкой памятью Харля своими силами.

— Зови меня Йель, — твердо сказала я.

— Йель? Это что еще за ерунда? — конечно же, Харль ерепенился, но я чуть позже расслышала, как он повторяет себе под нос «Йель, Йель…» с отрешенным видом, и понадеялась, что он согласится с переменой, сам того не заметив. Сама я сосредоточилась на том, что обтирала лицо Хорвека мокрой тряпицей, да прислушивалась к его неровному слабому дыханию.

Отъехав от деревни на порядочное расстояние, я приказала Харлю придержать лошадей около лесной прогалины, где не так давно кто-то устраивал стоянку: там осталось большое кострище и настил из веток, на который мы и перенесли Хорвека.

— С чего приключилась у него хворь? — пыхтел Харль. — Это зараза или же черная магия? И то, и другое липнет к людям, как смола, и мне не нравится, что приходится возиться с каким-то негодяем, дурное знамение на котором разглядит и слепой!

— Он много смыслит в колдовстве, — ответила я, хмурясь. — И без его помощи мы далеко от ведьмы не уйдем. А наш враг — ведьма, презлейшая и претемнейшая, запомни это Харль! Она умеет менять личины, проникать в разум и во сновидения, прикармливает человеческой кровью всяческую нечисть и хочет извести Его Светлость, уж не знаю — зачем. Мы для нее, как две мухи, прихлопнуть которых можно одной рукой.

— Говорили, что ты хотела выпустить из темницы демона, — Харль смотрел на меня настороженно.

— Вранье, — я вдруг поняла, что обучилась у Хорвека легко переступать через свое слово, если оно не кажется мне важным. — Демон мертв, забудь о нем. Это ложь ведьмы, которая хочет отомстить дядюшке за то, что он отрубил ей палец, а мне — за то, что посмела сунуть нос в ее черные дела. Довольно болтать! Принеси мне немного вина и хлеба!

Харль торопливо принес мне початую бутылку поганого сладкого вина, которое я выпросила у крестьян, приберегавших его к празднику. Я смочила вином краюху черного хлеба, а затем вытащила из ножен у пояса Хорвека дрянной клинок, и отдала его Харлю, приказав, чтобы тот отошел подальше и держался около лошадей.

— Это почему же? — спросил упрямый мальчишка, не желавший упускать ни единой подробности из того, что я собиралась делать.

— Не твоего ума дело, — отрезала я. — Стой около коляски и если увидишь, что дело дрянь, гони лошадей отсюда что есть сил и не останавливайся, пока они не издохнут на ходу.

— Дело дрянь? — ухнул Харль, в одно мгновение став похожим на встревоженного филина. — О чем это ты, Йель?

— Ох, что же тебе неймется, — пробормотала я недовольно, при этом думая, что и сама слишком часто любопытствовала совершенно зря. — Как тебе объяснить-то… Скажем так: не исключено, что мой приятель, очнувшись, захочет кое-кого убить…

— Меня? Ох, но я же не хотел его ничем оскорбить, да он и не слышал ничего из того, что я говорил только что! — в ужасе вопросил Харль, побледнев. Должно быть, в глубинах его порядком самовлюбленной душонки все-таки бродила тревожная мысль о том, что излишняя болтливость рано или поздно будет наказана.

— Вначале он прикончит меня, а затем тебя или любого другого, кто ему подвернется под руку, — эти слова никуда не годились в качестве утешения, но я посчитала, что лучше уж мальчишке знать правду, чтобы суметь унести ноги. — Видишь ли, он не слишком расположен к людям в целом, и, возможно, его сейчас одолевает приступ, который окончательно испортит его нрав.

— Еще один безумец! Так на кой черт мы его спасаем?! — возопил Харль, уставившись на неподвижного Хорвека. — Оставим его здесь и пусть с ним пребудет милость богов — она, если разобраться, куда лучше человеческой!