Ты не знаешь меня (ЛП) - Ле Карр Джорджия - Страница 9

Я долго ждал, сделав все так, чтобы эта киска плакала обо мне и черт меня побери, я это сделал, и на х*й все. Бл*дь, я не могу вспомнить последний раз, когда женщина заставляла меня чувствовать себя таким живым. Я ложусь обратно на кровать, мой член жесткий, пульсирует, кровь приливает от моего мозга к нему. Я сажусь и крепко обхватываю его. Двигаю рукой медленно и представляю сладкую розовую киску, которая объезжала меня с такой похотью и развратом несколько часов назад.

Я вспоминаю, как мой член с силой входил в нее, нещадно трахая, как дикарь, как альфа-волк свою женщину. Я брал ее, словно это был последний мой день на этой земле. Какой на хрен славный конец! Свободной рукой сжимаю грудь, сердце ухает, стоит оргазму мчаться вперед, набирая силу, как грузовой состав.

Ой, бл*дь, ой, мать твою. Член пульсирует, лихорадочно приветствуя мою руку, как будто обладает гребанными мозгами. Я двигаю рукой все быстрее и быстрее и чувствую, как у меня появляется испарина на лбу. Все мое тело застывает на мгновение, и я выстреливаю горячее семя в воздух.

Бл*дь. Пошел ты на х*й, Никита Эванофф.

Это, мать твою, только начало...

10.

Таша Эванофф

Я стою в одном квартале от моего дома. Оглядываюсь по сторонам, никого. Еще слишком рано, в такое время в этом районе никто не ходит по улицам. Осенний воздух промозглый, но мне тепло в мягкой, коричневой кожаной куртке Ноя, которую он настоял, чтобы я надела.

— Я не могу появиться в ней дома, — сказала я ему.

— Тогда брось ее, прежде чем пойдешь домой, — небрежно ответил он.

Я тихо стояла, пока он помогал мне ее надевать. Он убрал мои волосы с воротника и застегнул молнию на мне, как будто я была маленьким ребенком. Затем отошел.

— Ну, прощай, — сказала я, отчаянно желая, чтобы продлились эти последние мгновения.

Он ничего не ответил. Просто кивнул и открыл дверь, его рука так сильно сжала ручку двери, что костяшки пальцев стали белыми. Я не хотела уходить, но мои ноги двигались сами собой, как только я вышла за порог, спустилась по ступенькам и прямиком направилась к такси. Я автоматически улыбнулась мужчине по имени Сэм, когда он закрыл за мной дверцу.

Он опустился на водительское сиденье, я повернула голову и посмотрела на Ноя. Его высокая фигура заполнила почти весь дверной проем, он стаял темный и таинственный. Я подняла руку и помахала, но он не помахал мне в ответ. Затем машина двинулась и мне захотелось закричать, чтобы он остановился, и оставил меня с ним, где я и должна быть.

Но я не стала.

Я просто сидела в салоне онемевшая и молчаливая, пока мы почти не доехали до моего дома. Вот когда мое чувство самосохранения топнуло ногой, я наклонилась вперед и попросила Сэма высадить меня за квартал от моего дома.

— У того почтового ящика будет отлично.

Вот как я здесь оказалась, в квартале от своего дома, закутываясь в куртку Ноя. Холодный октябрьский ветер треплет мои волосы, я делаю первый шаг в сторону места, которое называю своим домом и мои ноги начинают сами двигаться. Я делаю еще один шаг и еще один. С каждым шагом мое тело приходит в себя. Я сделала то, что хотела, это была самая прекрасная фантазия, о которой я могла мечтать, но теперь все закончилось, и настоящая жизнь начинается снова.

Когда я прохожу уже половину квартала, снимаю куртку, но не могу заставить себя ее выбросить. Я сворачиваю ее и иду дальше по тротуару. У меня руки чешутся выбросить. Если меня поймают... начнется настоящий ад, расплата ждет не только меня, но и Ноя тоже, но мое сердце не позволяет мне выбросить его куртку. Это единственное, что у меня осталось от него.

Как только я ровняюсь с домом моей лучшей подруги Лины, я проскальзываю в ее садик перед домом и опускаю куртку в синий контейнер для переработки отходов, стоящий на углу. Сегодня его должны забрать. Я знаю, что грузовики приезжают в середине дня. Я либо вернусь через пару часов и заберу куртку, либо позвоню Лине и попрошу ее забрать и спрятать для меня, пока не поздно.

Приблизившись к своему дому, я достаю мобильный телефон и звоню бабушке. Несмотря на то, что всего лишь пять тридцать утра, она отвечает на первый же звонок, словно не спала. Бабушка просыпается в четыре каждое утро, чтобы прочитать молитвы. Она молится за душу моего отца.

— Таша, — говорит она.

— Ба, ты можешь мне помочь?

Секунду она молчит. Потом резко выдыхает и говорит:

— Конечно.

Я иду к стене с задней части дома и жду на противоположной стороне тротуара. Ворота имеют камеры видеонаблюдения, которые работает 24 часа в сутки, но только на стенах камеры поворачиваются на 180 градусов. Так что, если вы правильно высчитаете время или будете подальше держаться от стены, вы никогда не попадете в поле их видимости. Я жду, скрываясь за вишневым деревом. Через пять минут веревочная лестница появляется на стене, и я бегу к ней.

У меня меньше чем 45 секунд, прежде чем камера вернется на это же место. Я бегу через дорогу и поднимаюсь проворно по лестнице. Я занимаюсь этим с шести лет. Я прыгаю, пружиня на траву, и тяну лестницу за собой. Вместе с ней я несусь к старому тисовому дереву. Все заняло десять секунд. Я наклоняюсь к корням дерева и дергаю за спрятанный в траве металлический крюк. Я дергаю еще раз, но он застрял.

Дерьмо.

Осталось пять секунд.

Я упираюсь ногой и стараюсь его потянуть, но он отрывается, и я выкидываю его. Прижав веревочную лестницу к груди, я перекатываюсь по земле, прячась за дерево. Прислоняюсь спиной к нему. Мое сердце так стучит, адреналин кипит в венах, но я улыбаюсь. Три ротвейлера лижут мне руки и лицо.

Я сделала это.

Я тихонько разговариваю с ними, поглаживая их мускулистую натренированную спину и достаю из кармана кардигана маленькие вкусняшки.

— Вперед. Марш отсюда, — говорю я им, и они рысью несутся прочь, продолжая охранять периметр дома.

Я встаю, выжидая, пока камера не сделает свой поворот, прежде чем бегом пуститься к дому. Я забрасываю веревочную лестницу в черный полиэтиленновый мешок и отряхиваюсь. Слава богу, что нет дождя. Хотя я и поехала к нему в дождь, но катаясь по мокрой земле, я бы была в жутком виде. С пакетом я спокойно захожу вхожу в дом на кухню.

Здесь никого нет, кроме ба. Она сидит за кухонным столом в толстом халате, который надевает, когда собирается ложиться в постель. Ее короткие жесткие с сединой волосы растрепаны, на губах нет помады. На столе стоит чайник, две чашки с блюдцами. Я подхожу к столу, бросаю пакет на пол и сажусь перед ней. Молча она наливает чай в чашки.

— У тебя назначена сегодня примерка свадебного платья? — спрашивает она по-русски. Баба — единственная, кто говорит со мной по-русски.

— Да.

— Во сколько?

Я смотрю на пар, поднимающийся от чая.

— В половине двенадцатого.

Она передвигает сахарницу ко мне.

— Где ты была?

Я поднимаю взгляд к ее глубоким, темным глазам. Они такого же цвета как у папы, но у него холодные глаза, таящие опасность, у бабушки — добрые, в них виднеется беспокойство.

— Я была с мужчиной, — тихо признаюсь я.

11.

Таша Эванофф

В ее глазах появляется страх и растерянность. Она кладет дрожащие руки на столешницу.

Я люблю свою бабушку, и хотя я заранее знаю, что она не одобрит мой поступок, если честно, я не ожидала, что она так будет реагировать... так испугается за меня. Я не собиралась причинять никому вреда или неудобств. Я всего лишь получила то, что хотела лично для себя, и я старалась быть осторожной, чтобы никто не пострадал и не было никаких последствий. Я протягиваю к ней руки и накрываю ее.

— Ох, ба, пожалуйста, не расстраивайся и не пугайся, — умоляю я. — Ничего плохого не случилось и не случиться. Я хотела его очень долгое время, года и очень бы сожалела потом, если бы у меня не было этой ночи, но сейчас, она у меня есть, и я могу двигаться дальше. Я оставлю все это в прошлом, и опять стану послушной дочкой своего папы.