Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ничейные земли, или Всё в хозяйстве пригодится (СИ) - Бродских Татьяна - Страница 39


39
Изменить размер шрифта:

— Больно?

Я вздрогнула от чужого голоса и отняла свои руки от головы. Напротив все так же сидел «серый» мужчина и с сочувствием смотрел на меня. Вот только место было для меня совершенно незнакомо. Я в панике огляделась, пытаясь понять, куда меня опять занесло. Но вокруг был только свет, теплый, мягкий, не раздражающий и ничего более.

«Где это мы?» — возникла закономерная мысль.

«В моем архиве, — услышала голос Милы. — По-вашему, в библиотеке. Я не знаю, в каком виде тебе удобнее будет получать информацию, в твоей памяти очень много всего намешано, поэтому визуализировать библиотеку тебе придется самой».

— Все чудесатее и чудесатее, — пробормотала вслух, поняв, что Мила покопалась не только в мозгах пленника, но и в моих.

— Странное слово, — задумчиво произнес мужчина, тоже оглядываясь. — И место необычное… Мы умерли?

— Надеюсь, нет.

— Жаль, — вздохнул собеседник, внимательно наблюдая за мной.

— Умереть никогда не поздно, но есть ли в смерти смысл? Не отвечай, это был риторический вопрос. Лучше скажи, как тебя зовут? — обратилась к нему.

— Шандр. А как твое имя, госпожа? — задавая вопрос, молодой мужчина сжался, будто в ожидании удара. Интересно, его и за любопытство наказывали? А еще ему явно нет тридцати лет, хотя изначально я посчитала его своим ровесником.

— Маргарита, но можно просто — Марго. Расскажи мне о своем мире? Ты знаешь, как твои предки попали в рабство?

— Наверное, были рабами всегда, — равнодушно пожал плечами Шандр. — О мире мне рассказывать нечего, он не такой яркий, как твой. В нем нет гигантских растений и открытой воды, нет такого количества запахов, и жар звезды не опаляет кожу. А еще в нем нет таких красивых женщин, как ты, госпожа.

Шандр не льстил, не пытался со мной флиртовать или по-другому втереться в доверие, он на удивление был искренней и открытой личностью. Поэтому я просто задавала ему вопросы, иногда уточняла некоторые непонятные мне моменты, слушала и делала выводы. А они были неутешительными. Жизнь людей в рабстве изначально не предполагала счастливое существование, а у сородичей Шандра оно было еще и бессмысленным. Их общество разделялось на несколько классов: рабочие, воины, корм. Шандр относился к воинам, их специально готовили к выживанию во всевозможных условиях, заставляли четко и без раздумий выполнять команды, ухаживать за ездовыми животными, владеть оружием. Хотя насчет последнего я пребывала в сомнениях, потому что в памяти Шандра ни мечей, ни ружей, ни чего-то другого, привычного для меня, не обнаружила. Зато там были: кнут, копье и что-то наподобие большой рогатки.

Рабочие трудились на полях, выращивали какие-то чахлые кустики, разводили кормовых животных (хотя их правильнее было называть насекомыми) и ухаживали за ними, вместе с муравьями строили различные подземные сооружения. На самом деле в языке Шандра имелись названия основных насекомых, но для меня они слышались трудно произносимым набором шипящих звуков. Например, кузнечик именовался щессск, а муравей — чнашс. Кстати, рабочие были на привилегированном положении, они единственные, кто доживал до старости. А еще их учили «таинственным» наукам, в то время как тот же Шандр даже не умел читать. Удел кормовых рабов был самым незавидным, их специально раскармливали для «кукловодов». И редко кто из них перешагивал тридцатилетний барьер.

Такой порядок вещей ни от кого не скрывался. Рабочие и воины в душе радовались, что их в свое время не посчитали «кормом», а самим жертвам аппетита «кукловодов» было на все наплевать. У них оставляли только два инстинкта: питание и размножение. Кстати, с последним у рабов не очень хорошо. Не знаю, может, воздух в чужом мире был нехорошим или радиация, или просто неправильное питание, но бума рождаемости среди рабов не наблюдалось. Хотя все предпосылки были, «кукловоды» не запрещали и никак не ограничивали интимные отношения между мужчинами и женщинами. Некоторые даже подталкивали их к этому своей волей, чтобы потом тянуть эмоции и энергию из своих жертв, а то и кровь. Связь в паре никак не регламентировалась, не было брачных союзов или семей, никто не хранил верность, а понравившуюся женщину можно было принудить к сексу силой. Но такое редко случалось, потому что воинов очень жестко гоняли на тренировках, не делая поблажек по половому признаку, а стало быть, не с каждой женщиной можно было справиться. Куда проще было наведаться в барак к «кормовым», которые никому не отказывали в близости. Все дети, к какому бы классу не принадлежали их родители, воспитывались отдельно и в возрасте пяти лет «кукловоды» проверяли их на способности. После распределения их отдавали под надзор наставников, и начиналось обучение.

— Госпожа, я могу задать вопрос?

Шандр немного успокоился и стал осмотрительнее, теперь он старательно сдерживал свое любопытство и боялся мне не понравиться. В его желании произвести на меня хорошее впечатление не было пошлых мыслей, он просто позволил себе частичку надежды на что-то лучшее и не хотел ее спугнуть.

— Конечно.

— Что будет с нами?

— Для начала вас накормят, потом вы сможете обустроить для себя лагерь. Вам же надо где-то спать? А что делать с вами дальше, я не знаю. Понимаешь, в этом мире рабства нет. И людей мы не едим. У нас каждый занимается каким-то нужным делом. Например, у нас тоже есть воины, но они сражаются другим оружием, есть рабочие, но строят они высокие здания. Да ты видел башню, на которой мы сидели с друзьями. А еще у нас сложные законы, нельзя никого насиловать и убивать, грабить, принуждать к чему-либо. Я уже не говорю о языковом барьере и отсутствии у вас элементарных знаний: грамота, письмо, арифметика. Это только малая часть того, чему вам придется научиться. Потому что без этих знаний вам не выжить. Наши дети этому учатся в среднем от десяти до пятнадцати лет, прежде чем они смогут самостоятельно обеспечивать свои потребности. И мы несем ответственность за них все эти годы, заботимся, учим, любим.

— Я понял, госпожа, — опустил голову Шандр. — Мы для тебя обуза. Если все так сложно, ты всегда можешь подарить нам легкую смерть…

— Может, это и самый простой выход, но неправильный. Хуже только бросить вас в лесу одних, без знаний, без помощи, — вздохнула я, понимая, какое ярмо взвалила на свои плечи.

Это вам не кураторство группы подростков, которым надо немного внимания и заботы. Это взрослые люди, воспитанные в чуждых нам законах, с рабским менталитетом, для которых нет ничего святого, кроме приказа хозяина. Отпустить их на волю — это подвергнуть опасности обычных законопослушных людей. Отдать их Эду, пусть сам решает судьбу необычных переселенцев? Вот только нужны ли ему не-маги? Хотя я могу торопиться с выводами, ведь мои способности проснулись только через несколько месяцев.

— В общем, впереди у вас непростая, но увлекательная жизнь, — мягко и чуточку устало улыбнулась я мужчине.

— Не уверен, что всем будут по нраву изменения…

— Вот ты и поговоришь со своими друзьями, объяснишь, что издеваться над ними никто не собирается, как и съедать. Назначаю тебя старшим. Если будут вопросы, пожелания, какие-то насущные нужды — подходи, решим.

— Хорошо, госпожа. А можно последний вопрос? — Получив мой кивок, Шандр замялся и спросил: — Я вроде бы все понял, хоть и было много новых слов. А про детей не очень. Вы некоторых учите, а других едите? Хозяева тоже нас любили, говорили, мы вкусные и питательные, но они ели только взрослых…

— Нет, мы не едим детей. — Я не знала плакать мне или смеяться. — Думаю, просто в наших языках слово «любим» имеет разное значение.

«Мила, ты же покопалась в моей памяти. Можешь что-нибудь в качестве примера дать посмотреть Шандру? Только не личное. Лучше какой-нибудь фильм. А то я очень устала, хочу спать и к Мстиславу».

«Все сделаю, дорогая. — Голосок Милы теперь напоминал голос моей единственной подруги из прошлого, та же интонация и манера общения. Кстати, ее звали Людмила. Новоявленная подружка смутилась и добавила: — Я подумала, что тебе будет приятно, но если нет, то скажи».