Одна из тридцати пяти (СИ) - Ромова Елена Александровна - Страница 11

— Милорд, вы…

Он снова подул на мою руку, затем провел по ссадине кончиками пальцев.

— … чего вы хотите?

Его взгляд был слишком красноречив. Чего он хотел? Во-первых, моего полного подчинения, покорности, страха и ужаса. Настоящего преклонения. Во-вторых, меня… целиком и без остатка.

— Запомни, Джина из рода эль-Берссо, — проговорил мужчина, поднимаясь и заставляя меня встать, — больше никаких фокусов. И держись от меня подальше. Запомнила?

Неуверенный кивок.

Райт подвел меня к двери, распахнул ее.

— И хорошего тебе дня, — ехидно произнес он, всучив мне парик и шляпку.

Дверь захлопнулась перед моим носом, и я поняла, что проиграла очередное сражение.

ГЛАВА 6

Каждый новый день во дворце начинался одинаково. Сперва на башнях перекрикивалась стража, а на кухнях начиналась суета. Назойливые солнечные лучи неторопливо проникали в нашу с Элиной комнату, а за окном принимался за дело садовник, работая ножницами. Но лишь до поры до времени, ибо с каждым днем процедура пробуждения претенденток усложнялась. Несколько гувернанток и камеристка проникали в нашу обитель, ненавязчиво передвигаясь по комнате, гремя кувшинами, тазами и подносами, и мы уже не были предоставлены сами себе, как раньше. А причиной этому был особый придворный церемониал, соблюдавшийся на протяжении нескольких веков.

— Доброе утро, дамы! — голос леди Ингрэм был сухим и безучастным.

Скажу больше, эта леди была в тысячу раз хуже мадам Жизель, которая хотя бы умела улыбаться.

В обязанности Мэг Ингрэм входило распахивать шторы, впуская ослепляющий свет, поворачиваться к нам и говорить с предельной строгостью:

— Вам надлежит привести себя в порядок и спуститься в столовую комнату к девяти часам.

В это время три горничных замирали кто где и приседали в реверансе, выражая нам почтение.

Элина вскакивала на ноги, чтобы подобрать мне подходящий наряд.

Мне подносили крепкий пряный чай и ломоть горячего хлеба. Пока я ела, две горничные стояли у моей постели и ждали. Когда чашка из прозрачного фарфора пустела, они отгибали край одеяла, наблюдая, как я поднимаюсь, потягиваюсь. Мы все вместе шли в купальню, где я принимала ванну под пристальными взорами девушек. Это была самая отвратительная часть моего утра, если не считать процедуру одевания.

Камеристка следила за тем, чтобы мой корсет был затянут должным образом, чтобы горничные шнуровали, застегивали, заматывали все ровно так, как необходимо королевской претендентке. Две капли духов на ямочку шеи, по одной на запястья — образ завершен.

Представить трудно, насколько сложно мне — свободолюбивой и сумасбродной — терпеть все это. Хотя терпеть должно войти у меня в привычку, ибо мне надлежало являться в столовую ежедневно при полной помпе.

— Леди Джина из рода эль-Берссо с компаньонкой!

Высоченные двери с позолотой захлопнулись за нашими спинами. Первый гофмейстер лично вел меня к месту за столом. За длинным широким столом на пятьдесят персон! Из всех правил, крутящихся в голове, вопило лишь одно: «Не споткнись!» Я была тридцать второй, а, следовательно, вся вереница числительных от первой до моей предшественницы уже была здесь. И все леди сидели на своих массивных стульях с высокими спинками, точно вырезанные из камня. Лакеи, пажи и разносчики блюд тоже не подавали признаков жизни. В гробовой тишине отчетливо слышались мои неуверенные шаги и биение сердца.

Я поклонилась и опустилась на стул с той грацией, на какую была способна, и оказалась напротив бедняжки Адель, которая, судя по всему, безуспешно боролась с дрожью. Через одну леди от нее восседала Розетта, с самоуверенным достоинством разглядывающая мое платье. Брианна заняла место рядом с Эдмундом, который расположился во главе стола. Волосы у него были распущенны. Принц лениво облокачивался на локоть, подперев кулаком щеку и лукаво улыбаясь. Он, один из всех, кто чувствовал себя абсолютно расслабленно. Хотя нет…

Совершенно невозмутимо в столовую вошел Берингер и, кажется, стало еще тише, будто мы все погрузились под воду. Он скупо поприветствовал принца, нас удостоил кивком. За столом были и другие мужчины: главный королевский распорядитель, лорд Атер де Хог, личный обер-камергер его высочества, лорд Кенвуд, военный советник короля, лорд Деквуд, но никто так не приковывал к себе взгляд, как грозный, суровый Райт Берингер.

Дождавшись всех претенденток, гофмейстер повелел разносить блюда. Мы все: претендентки, лакеи и компаньонки боялись лишний раз шелохнуться. Любой звук, будь то скрежет вилки о тарелку или звон бокала, привлекал всеобщее внимание. Напряжение достигло апогея, когда принц устало вздохнул и расправил салфетку.

Невыносимо.

Если это и есть дворцовая жизнь, проще глотнуть яду. Интересно, за завтраком его подают в меню для потерявших надежду?

Тишина окружала и сдавливала, выжигала кислород в легких.

Я вскинула глаза и наткнулась на острый, как бритва, взгляд советника. Он, в отличие от меня, был способен наслаждаться пищей, что и демонстрировал. Но помимо всего: отстраненных мыслей, надменного чванства, откровенного превосходства, в его глазах читалось: «Сиди смирно, девочка. Даже не думай что-нибудь выкинуть».

Я взглянула на принца, который изредка отрывался от тарелки, чтобы удостоить ту или иную девушку короткого взгляда. Но интерес его был настолько ничтожным и пассивным, что впору бить тревогу — ни одна из девушек не могла вызвать у него даже любопытства.

— Лорд де Хог, как поживает ваш отец?

Взрыв!

Все вскинули головы, будто вынырнув на поверхность мутного озера.

Вилки замерли на полпути ко рту, челюсти перестали перемалывать пищу.

Лорд де Хог, молодой брюнет, побледнел от неожиданности.

— В добром здравии.

И теперь головы повернулись в сторону Райта, который и затеял странный разговор.

— Как вам ситуация на границе с Мейхетом?

Светская беседа, не более того. Но у всех оказалось стойкое ощущение присутствия на допросе.

— Конфликт исчерпан…

— Вам кажется? — бровь Райта изогнулась. — После завтрака я настоятельно рекомендую вам, лорд де Хог, посетить мой кабинет.

Я хорошо знала этот вкрадчивый насмешливый тон. И меня раздражало, что Берингер, черт его побери, так ловко выуживал из людей страх. И этот липкий, мерзкий страх растекся по всему залу, обволакивая каждого.

— Берингер, вам ведь не кажется, что вы можете подменить наследного принца в воспитательной беседе с его поданными, — сказал на это Эдмунд. — В любом случае, здесь не место подобным разговорам.

Райт сделал вид, что принял замечание принца к сведению, и мы опять погрузились на дно невидимого озера. До очередного вопроса:

— Лорд Кенвуд, надеюсь, ваш брат больше не хворает?

Эти, казалось бы, учтивые вопросы утягивали всех в бездну ужаса. А меня в бездну слепой бесконтрольной ярости…

— Лорд Берингер, как поживает ваша жена?

Я вдруг осознала, что все глядят на меня. Адель выронила вилку. Из рук Брианны выпала салфетка. Гофмейстер прикрыл веки и взмолился. А до меня медленно доходило, что последний вопрос задала именно я. Мой напуганный взгляд схлестнулся с взбешенным взглядом Райта.

— То есть я имела в виду… — и осеклась, понимая, что отступать поздно.

Берингер поднялся из-за стола под удивленный ропот. И стало ясно — никто не остановит его, никто не скажет ему ни слова. Он здесь чертов хозяин, и он доведен до исступления. Как зверь, как хищник, вкусивший крови и желающий подчинения, присваивающий и беспощадный.

Он подошел ко мне, а я вжалась в спинку стула. Эдмунд был настолько ошарашен реакцией своего выдержанного советника, что мог только внимать происходящему. Райт положил ладонь на подлокотник, склонился к моему уху и прошептал:

— И вас я хочу видеть в своем кабинете, Джина. И если вы не придете, я сам лично принесу вас туда. Ясно?

Отвечая: «ясно», я смела надеяться, что его остервенелого, жаркого шепота больше никто не слышал.