Время золота, время серебра (СИ) - "shizandra" - Страница 37

Станция появилась внезапно. Чей-то фонарик ушел вбок и утонул во мраке. На платформу запрыгивали, почти мешаясь друг другу. Отабек запутался в веревке, дернул, но отвязывать не стал. Они так и повалились все вместе на холодный мрамор пола, тяжело дыша и все еще прислушиваясь.

— Оторвались? — задыхаясь, спросил Крис, обещая себе, что бросит курить совсем, если выберется отсюда.

— Хотелось бы… — начал Отабек, но повернулся к Виктору и грязно выругался. Тот с закаменевшим лицом смотрел куда-то в темноту ступенек, ведущих вверх, на выход.

— Что опять? — отрывисто бросил Крис, но Виктор только покачал головой.

— Туда нам нельзя. Не выберемся.

— Кажется, я уже начал скучать по старым добрым гидралискам и прочим лягушатам, — скривился Отабек. — И что, снова в туннели?

— Схема, — Юрка встал, сначала опираясь ладонями и коленями о пол, потом подполз к стене, благо, длина веревки позволяла. Поднялся, щурясь, глядя на посеревшую от пыли и времени табличку. — На этой станции два выхода. Этот закрыт, но на том конце другой.

— Виктор? — Юри ладонью смахнул пот с лица, оставив жирный грязный след на коже. — Там тоже не выйдем?

Виктор ответить не успел. Визгливый, какой-то подвывающий смех откуда-то из темноты прокатился по станции, словно облизнул позвоночник и забился у ног. Разошелся эхом так, что и не понять, где его источник, а от последовавшего за ним воя их всех будто смело с платформы.

— Нет, не туда! — Виктор рванулся обратно, вскочил на платформу и кинулся на другой путь.

— Куда?! — Отабек метнулся следом, Крис вылетел пробкой от шампанского. Выматерился, глядя на то, как Виктор прыгает вниз.

— Опять, блядь, по шпалам?! — Танцор болтался позади: несмотря на всю боязнь метро, Отабек несся вперед со скоростью, о которой Плисецкому в данный момент оставалось только мечтать.

— Беги, Юра, беги! — тяжело пропыхтел Леруа. — Этим сукам было достаточно бросить нам парочку тросов и взлететь…

— Дыхание не сбивай, — процедил Кацуки, соскользнувший с мраморной площадки последним.

И снова изматывающий, изнурительный бег в темноте, заполненной странными звуками. Странными, пугающими, местами просто мерзкими. Влажные, чавкающие, будто позади кого-то жрут, шелестящие, точно сотни, тысячи хитиновых панцирей трутся о бетонные стены шахты. Отвратительная химическая вонь, отсутствие кондиционирования, грязь и пыль со всех сторон и еще — мутноватое свечение где-то впереди, там, где тоннель слегка поднимался, выходя на следующую станцию.

— Впереди… — отрывисто бросил Танцор.

Впереди. Наверное, они все-таки попытались бы свернуть. Куда-нибудь. Куда угодно. Но свет впереди манил вопреки интуиции, логике и здравому смыслу. А когда они вышли из темноты, сдавать назад было уже поздно, хотя Крис все-таки повернул. Попытался. Но, как оказалось, выбора у них не было с самого начала их бега. Потому что там, из зева туннеля, клацая когтями, вышли два гидралиска. Меньше своих наземных собратьев, но вряд ли безобиднее. И они точно были не одни. А впереди, туда, как казалось, еще можно было убежать, минуя станцию, уже светились желтым десятки нечеловеческих глаз. Все метро, казалось, было наполнено звуками. Ревом, писком, скрежетом, плачем и чем-то еще, что человеческий мозг идентифицировать не мог. Спереди, сзади, даже сверху — какофония лилась словно из самих стен и потолка. Странно и, наверное, даже забавно, но нападать на них не торопились. Просто сжимали тиски, вынуждая подняться на платформу. Туда, где светилось нечто, похожее на Слизь из музея. Она покрывала пол, стены, колонны, даже лестницы и уходила сияющей дорожкой вверх, по лестницам. Странные сооружения явно органического происхождения, разных форм, цветов и размеров то торчали пиками, то были прилеплены к колоннам, а то и свисали с потолков. В них кипела жизнь, они сами жили, наверное, чем-то питались и даже дышали. Вокруг суетились Прислужники, не обращая на людей никакого внимания, но другие твари, глядя на поднимающихся на платформы мужчин, волновались. Они шипели и рычали, били хвостами или лязгали клыками, однако не пытались подойти или напасть. Под этими взглядами движения поневоле становились медленными и плавными, спина прижималась к спине.

— Какого черта они ждут? — первым не выдержал Крис, шипя почти как ближайший к нему монстр, в котором угадывался родственник гидралиска.

— Им запрещено вас трогать! — звонкий, почти мальчишеский голос здесь и сейчас был настолько неуместным, что никто сначала не поверил своим ушам. А потом твари отхлынули назад, склоняя головы, а Крис вдруг выматерился так грязно, как никогда до этого. Отабек развернулся мгновенно, Юри, Юра, Джей…

— Какого…

На Виктора смотреть было страшно. Белый, с мгновенно запавшими глазами, он смотрел и смотрел на стоящего на самом верху лестницы своего близнеца. Тот же пепел волос, тот же голубой цвет глаз. Только он был словно… кривое зеркало. Длинные пряди были неровно обкромсаны, слишком бледная кожа словно давно не видела солнца. Высокий, очень худой, одетый в короткие для него джинсы, растянутый свитер глубокого черного цвета — он выглядел несуразно и даже немного смешно, только смеяться, глядя на него такого, ничуть не хотелось. Может, потому, что от скулы до виска у него был узор, напоминающий татуировку, а может потому, что рядом с ним, словно преданные собаки, смирно стояли уменьшенные копии гидралиска. Или потому, что выражение его глаз было странным до дикости. Почти детская радость перетекала во взрослую ярость, затем в удивление, любопытство и снова радость.

— Витя… — голос Виктора был глухим. Надломленным, с поющими в нем болью и виной. — Витька… — он разжал пальцы, и автомат с глухим стуком упал на пол.

Шаг вперед. И еще один. И еще. А потом он сорвался с места и побежал, наплевав на взвывших за спиной монстров, на вставшего на дыбы гидралиска, на растерянный оклик Отабека. А когда с лестницы сорвался вниз такой же пепельный вихрь, мир словно встал с ног на голову. Пол, потолок и стены — все, что было покрыто Слизью, вдруг замерцало, запульсировало светом. Эта чудовищная иллюминация словно сломала лица, исказила движения. Только тех двоих, встретившихся у самого подножия лестницы, почему-то не тронула. Виктор обнимал своего близнеца с силой, стискивал, сжимал плечи, спину, волосы, шептал в шею что-то заполошно, горячо, целовал лоб, глаза, и плакал так откровенно, что смотреть на это было больно.

— Вот почему он рычал на «Витю», — глухо произнес вдруг Крис, отводя глаза. — А еще в базе данных нет Виктора Никифорова. Зато в списке погибших есть Виталий Никифоров. Блядь… — он сел на пол прямо там, где стоял. На все еще полыхающую светом субстанцию, устало закрывая глаза и сжимая винтовку коленями. — Блядь.

Джей пришел в себя, наверное, самым первым. Резко вздернул на ноги Джакса, покрыв его попутно тонной отборнейших ругательств на трех языках, кажется, даже испанский где-то промелькнул.

— Не садись… не лезь в эту дрянь, — прошипел он, встряхивая Джакометти. — Под ноги смотрите, придурки, блядь, трогательной семейной встречи не видели? Сука, ну, не виделись браты-акробаты, один внезапно стал укротителем тварей, ну, ебвашумать!

— Вот значит кто тот… другой… — севшим голосом проговорил Плисецкий. То ли страх, то ли боль, то ли острое горькое разочарование… и еще — напряжение. Безумное, выносящее мозг напряжение. Он стоял совсем близко к капитану и в какой-то момент тупо прижался к нему плечом. Твари. Слишком много тварей. Отсюда просто так живым не выбраться. Да отсюда вообще живым не выйти! Никак. Только самому пополнить этот бестиарий. А это последнее на что пойдет Юрка. Никогда. У него все еще оставалась капсула «Иерихона» того самого, концентрированного. Так что продать собственную жизнь подороже он сумеет всегда, равно как и заставить тварей выпустить парней.

Вот только они все равно топтались на месте, настороженно поглядывая на тварей, по сторонам, только не туда, где так и стояли, обнявшись двое. Собственная неуместность вкупе со странной ситуацией давила на мозги, заставляя переминаться с ноги на ногу, вполголоса ругаться и чувствовать, как утекает по капле напряжение. Здесь и сейчас нападать на них не собирались, адреналин уходил, и наваливалась усталость. Крис привалился к Джею, Отабек хмуро кусал губы, придерживая Юру, и только Юри, как истинный самурай, стоял прямо. Но и в его покрасневших глазах больше не было прежнего огня.