И.С.Т. (СИ) - "shizandra" - Страница 55

— Меня больше интересует повышенное внимание кураторов к их персонам. Нам такого счастья не досталось в свое время, — Айвен невозмутимо потянулся за еще одним печеньем. — Тей, как насчет маленькой провокации для небольшой компании?

— Я подумаю над этим, — уклончиво ответил тот.

— Подумай. Хотя на самом деле меня новые преподы напрягают ничуть не меньше. Только одного меня бесит Лемешев своей слепой преданностью Совету? С учетом того, что он из разорванной группы, он Совет ненавидеть должен.

— Смотря почему их разорвали. Если так же, как хотят разорвать нас — из-за силы и бесконтрольности, то да, я с тобой согласен.

— Все равно, — Айвен упрямо сдвинул брови. — Их разорвали. А мы все читали, что бывает в результате. Им несладко пришлось. А он все равно стоит на своем.

— Может, для него группа не была равносильна наличию любовника или трех, — Матей улыбнулся уголками губ, оглянулся на предмет внимания к их персонам, и быстро поцеловал костяшки пальцев Санады, рука которого все еще лежала в его ладони.

— Слепая преданность? — Анжей покачал головой. — Нет, не думаю. Он материалист, для него отсутствие партнера не равняется инвалидности. Я еще не видел ни одного члена сообщества, который не мыслил бы критично. Это либо провокация, прощупывание нас и наших реакций, либо мы просто не видим всего. Кто был в его группе. Какие отношения были в его группе. И как они прожили промежуток времени между разрывом и сегодняшним днем. Это важно для понимания. Он преподаватель и достаточно приязненно и тепло относится к студентам. Будь он фанатиком — тупо гнул бы о распрекрасном Совете, пиарил бы Сообщество и все. Но он поясняет и рассказывает. Он хорош как препод. Разъединить могли как по причине силы, так и по причине надобности. Он стал преподом и куратором. Что, если остальные тоже кураторы? Я читал, что их на самом деле мало. Меньше чем тех, кто работает с предотвращением катаклизмов. Но ведь новые поколения нужно учить… а если некому учить?

— Разорвать оперативную группу, которых и так осталось немного ради того, чтобы получить куратора? А что мешало ему работать куратором, не покидая группу? Без разрыва. Всем им, если предположить маловероятное и что все в его группе так же стали кураторами, — задал вопрос Айвен, и Матей довольно улыбнулся.

— Резонный вопрос, гений.

— Потому что оперативные группы никогда не преподают. Ни одна. Только после смерти одного из членов. Но как правило группы и гибнут одномоментно, — Анж стащил с тарелки последнюю бисквитную печенинку. — Оперативная деятельность и преподавание несовместимые вещи у технологов. Историю нужно было читать, гений, — показал язык Матею и отпил чай из кружки.

— Зачем, когда у нас есть ты, — Матей состроил наивное выражение лица. — Ладно, мальчики, пока ничего не ясно и расслабляться очень рано. Анж, наверное, и правда лучше прошвырнуться по планару, послушать эфир. Попробуй проследить конкретно их линии, не наши, вдруг что узнаем. А о провокации подумаем. Ну, что, до вечера?

— Целую, милый, — помахал ему рукой Анж. А вот Айвена не отпустил. Сгреб за ворот футболки и с чувством вжался губами в губы.

Матей хмыкнул и набросил на столик маскирующий щит. Техникой он владел пока не в совершенстве и кое-где пространство над столом словно бы «плыло», но хоть не привлекало внимание. Зато усилие отозвалось вспышкой галлюцинации. Он словно оказался стоящим на самом пике высокой скалы, и тут же замер, борясь в мгновенно подкатившей тошнотой и паникой. Зажмурился, пытаясь убедить сходящий с ума мозг в том, что все это не больше, чем иллюзия, но инстинкты были слишком сильными, и ему пришлось опуститься на корточки. Словно он правда мог упасть.

— Я с тобой, — пальцы Санады сжали его руку. Сильнее. Еще сильнее, причиняя почти боль. — Я здесь.

По руке ползло тепло, выше и выше, мягко оплетая грудь, плечи, бедра, спускаясь к ногам. Пик таял, растворялся в этом тепле, пока не превратился в обычный каменный пол обычного замка.

— Все хорошо. Возвращайся.

Матей медленно выдохнул, расслабляя мышцы, и грязно выругался, шипя сквозь зубы.

— Спасибо, — просипел он, цепляясь за чужую руку. Встать он пока не рисковал, ноги все еще ощущались ватными. — Я боюсь высоты. Мой проклятый мозг просто воплощает все мои самые «веселые» фантазии! — не стыдно быть слабым. Их этому учили. Нельзя держать все в себе, если не хочешь сойти с ума. Просто не всем это позволено видеть. — Спасибо.

— Я же твой, и я тебя не оставлю. Надеюсь, ты не оставишь меня, когда мои демоны явятся за мной, — едва слышно выдохнул Санада, по-прежнему улыбаясь. У Кота нет проблем. Кот — он и в Африке будет Котом, очаровательным хищным пофигистом. Но даже котам бывает страшно. Когда время тянется, когда замирает, когда все вокруг попадают в липкую ловушку, или тебе так только кажется, ведь это ты стремительно спешишь куда-то в собственном потоке. Спешишь и стареешь.

— Не оставлю, — просто, уверенно, с благодарностью. Цепляясь за Санаду, Матей таки заставил себя встать. — Отвратительное ощущение, будем надеяться, что тебе повезет больше, и все это тебя минует. — Он выдохнул, тяжело сглатывая. — Проводишь до комнанты, у меня учебник там остался?

— Идем, — кивнул тот, поднимаясь на ноги. И вот так, неспешно, будто ведет слепца. В сущности очень похоже на то. Когда перед глазами картины иного мира, в обитаемой реальности ты — слепец. — Забавно мы смотримся со стороны, — шепнул японец. — Не хватает корзинки для подаяний и какого-нибудь музыкального инструмента в твоих руках. И заунывного гнусавого пения.

Матей резко остановился. Слова Санады словно стали спусковым крючком, и зал кафе снова растворился под напором призрачной реальности. Только в этот раз вокруг была не пропасть и пики гор, а восточный базар, заставленный лотками торговцев фруктов и почему-то золота. Где-то в стороне факир выговаривал на незнакомом языке шипящей змее, а ввысь неслись напевы муэдзина.

— Ух ты, — Матей завертел головой в попытке рассмотреть подробней свою очередную галлюцинацию, и поймал взгляд стоящего вплотную араба, почти мальчишку с чуть раскосыми глазами и темным от загара лицом. Он был похож и непохож на японца, но стоял так близко, что Матей неуверенно произнес: — Сан?

— И что ты творишь, милый, м? — протянул знакомый незнакомец. — У нас вот-вот начнутся пары, и нам нужно добраться до твоего учебника, желательно не размахивая руками в поисках стен.

— От меня это не зависит, — Матей улыбнулся. — Ты очень красивый в этом, Сан. Тебе надо как-нибудь попробовать одеться по-восточному. И вокруг тоже красиво, — он вздохнул, мотнул головой, но иллюзий не рассеялась. — Поможешь? Она не хочет уходить. Видимо потому, что мне нравится.

— От тебя это зависит, — фыркнул восточный Будда, сильнее сжимая его пальцы. — Давай, Матей, нам нужно вернуться. — Время точно понеслось вскачь в иллюзии. Старело все: люди, стены, ветшали ткани тентов, рассыпались тленом товары. — Давай, Матей, выходи оттуда, где бы ты ни был.

Матей растерянно оглянулся и обиженно фыркнул:

— Такой глюк красивый испортил, — а потом вдруг подался вперед, обнимая крепко и утыкаясь носом в плечо. Зажмурился, сделал пару вдохов-выдохов и почувствовал, как словно стекает по позвоночнику жар пустыни и сменяется привычной прохладой Альп. — Кажется все.

— Все? — Санада погладил его по голове, по плечам, сделал страшные глаза сидящим за столиком напротив второкурсникам, дескать, вас этот тоже ждет, так что не пяльтесь. — Тогда открывай глаза. Только медленно. И идем. Просто держи меня за руку и думай о паре, об учебнике и о высшей математике.

— Как скажешь, — Матей коротко поцеловал его в шею и отстранился, осторожно оглядываясь. Кафе, очередь у раздачи, Айвен с Анжеем, смотрящие на них с тревогой. — Все хорошо. Спасибо. Пойдем?

— Метатренинг, — довольно громко сказал Санада, и любопытствующие отвернулись. Все верно. О том, что может начать твориться с третьим курсом, знали все в филиале. Просто кто-то к странностям поведения студентов не был готов от слова совсем. — Идем, — они вышли в коридор, сопровождаемые тяжелым взглядом ректора, пересекли холл. Линдстрем понимающе улыбнулся и вернулся к отчитыванию кого-то из второклашек. — Как же у нас любят пялиться…