И.С.Т. (СИ) - "shizandra" - Страница 21

— Словно их что-то или кто-то закрывает. Вопрос в том, у кого хватит сил закрыть вероятности от такого оракула как ты, Гейр. Что ты видел в Шенноне? Его персона, кажется, даже наш квартет в ступор вводит.

— О, этот вообще закрыт. В коконе. Запаян. Обернут в сотню оберток. И стабилен. В идеальном равновесии. Как будто все, что с ним происходило до сих пор не раскачивало, а напротив, упрочняло его основу. Но все тесты показали результат со стопроцентной склонностью к управлению материей. И еще, стабилизации возмущений. Любых, — прекратив терзать мясо, Гейр принялся его есть. Медленно и старательно разжевывая мелкие кусочки.

— Он как противодействие, громоотвод, — задумчиво выдал Деймос. — Баланс всей системы, — он только покачал головой, представив себе это. — В таком случае, чем позже об этом узнают — тем лучше. Подобных ему почти нет. Но тут возникает вопрос: а стоит ли его… менять. И не изменится ли природа его дара после первого же секса.

— Секс не меняет, — покачал головой Александр. — Я когда рискнул на каникулах с девчонкой переспать, блин, ну сам помнишь, из ушей чуть дым не валил, так вот, я ни на один из планаров выйти не смог. Я истратил свою энергию на нее. Так с любым из одаренных. Секс не меняет. Он либо выкачивает энергию, либо уравновешивает ее. Перекосов не будет. Я уверен.

— Что-то мне кажется, что и с господином Силиверстовым ничего не должно было произойти, однако мы все имеем то, что имеем, — ехидно протянул Деймос. — Но уже слишком поздно, ночь на дворе. Поэтому тратить время не будем. Поговорить можно позже.

— Ну, я-то готов экран ставить по щелчку, — муркнул Лемешев, потягиваясь в кресле и сдвигая в сторону опустевшую тарелку и стакан. — А ты готов откатывать нас?

— Гейр? — Деймос повернулся к Линдстрему. — Здесь не нужно вмешательство, только наблюдение, так что мы справимся без Натана. Мне нужно только, чтобы ты показал и зафиксировал все узловые точки вероятности Романа. Судя по силе блока, интервал — не меньше десяти лет от этого дня. В идеале — одиннадцать-двенадцать. Сможешь?

— Не вопрос, — кивнул норг.

Под зажмуренными веками полыхнул символ, и комната поплыла, теряя рамки очертаний. Междумирье-муть. То самое, где так легко отслеживать пылающие вероятностные линии, те самые, где можно держать в руках алую ленту чужой жизни. Перервать нельзя. Хлесткий удар перерванного существования здесь — цеплял не только того, кто перервал бытие, но и десятки других нитей-лент, уничтожая слишком многое…

Дом несбывшегося будущего. Обитель оракулов. Вотчина операторов. Здесь трудно дышать. Каждый вздох опьяняет. И отнюдь не так как пьянит алкоголь. Скорее так дурманит голову тяжелая дурь. Пьет силы и решимость. Манит тысячами непрожитых дней, несовершенных открытий, не созданных шедевров. Отравляет разум, даруя ощущение всемогущества и вседозволенности. Лишает воли.

— Я готов, — вот она, алая лента юного провидца. Шелковистая на ощупь. Такая нежная еще. Неоформившийся оракул.

Деймос вломился на уровень лихим ветром, почти штормом. Закружил на месте, замер световым сгустком, словно задумавшись, а потом обнял дрожащую в невидимых руках ленту вероятности и потянул на себя, словно сматывая в клубок. Очень осторожно, почти нежно, чуть не лаская узлы — ключевые точки, от которых в стороны тянулись другие вероятности — последствия не сделанного выбора. И дальше, дальше, пока под глазами не заполыхало от напряжения. Что видел там, в светящемся полумраке хроник, как текло время для него — знал только Деймос. Но когда пульсирующий сгусток отпустил, наконец, алую нить — не ушел, покинув чужой для него уровень, а замер, то ли ожидая чего-то, то ли прислушиваясь. И исчез, стоило только на краю сознания, на самой границы восприятия мелькнуть сияющему ярко-золотистому хвосту.

Выходить было трудно. Кружилась голова. Но контроль и привычка свое дело сделали. Когда Агейр открыл глаза, он был в комнате, за столом, пусть и мокрый от приложенных усилий и дрожащий от усталости. Настолько выборочный и глубокий уход без оператора — выматывал.

— Что ты увидел? — залпом выпив предложенный Александром морс, спросил он.

Грек выглядел не лучше. Разве что хмурился вдобавок.

— Трудно понять, — откровенно на все наплевав, он сполз по сидению и закрыл глаза, обмякая. Разве что напряжение на лице выдавало, что до настоящего расслабления так далеко. — Я не знаю, был ли у него активирован дар с рождения или что-то случилось, но сейчас это неважно. Важно то, что он свои… видения озвучивал, предсказывая погоду или неприятности. Его считали странным. Друзей не было. — Он начал говорить ломкими короткими фразами, и обычно это означало, что весь контроль уходит на поддержание спокойствия. — Его обзывали. Часто, много, обидно. Поэтому он привык. В девять родители решили его лечить, — Деймос открыл глаза и нехотя выпрямился, потянувшись к словно ждущей его шоколадной конфете из горького шоколада. — Его отправили в больницу, когда случилась первая паническая атака.

— Бред какой-то. Почему на это сразу не обратили внимания? — раздраженно бросил Лемешев. — И как это все коррелирует с отношениями с матерью? Я не понимаю, как это все вообще могло произойти? Пацан неглупый. И в общем благополучный.

— Потому что дальше было веселее, — Деймос хмыкнул и снова закрыл глаза. — В больнице от таблеток ему стало хуже. И ему попался один из наших. Потерянный. Я видел, как его нить оплела жизнь Ромы. Он сразу понял, что с мальчиком не так. Не знаю, что его сподвигло на это — ненависть, зависть или желание воспользоваться силой ручного оракула, но «благодаря» ему сейчас Рома так легко читает второй слой матрицы. Потому что ключ-планар он уже видел. Он уже читал его. В девять лет. И начал видеть шире и больше. Все закончилось, когда он увидел смерть собственного отца, хотя до этого его видения были гораздо большего масштаба. О них он рассказывал нашему доктору, не особо понимая смысл увиденного, а вот вероятная гибель отца потрясла его. А когда отец действительно погиб — решил, что это он виноват и захотел больше ничего не видеть. Видеть, помнить и знать. Так появился блок. Не на Даре, а на разуме, который просто не воспринимал показываемое даром, блокируя эти видения.

— Бляяяяяя… ха от сандалика, — не сдержался-таки Александр, выбираясь из-за стола и принимаясь нарезать круги по комнате. — Вот скажи мне, сердце мое, КАК теперь это сокровище лечить и как этот блок снимать. Я же не могу ему давать модули второго уровня. Это будет слишком. Он не готов к этому.

— Думаешь, это все? — Деймос вскинул бровь с ехидной улыбкой. Верный знак, что от «погружения» он уже отошел. — Когда я уже уходил, засек на уровне того, кого там быть не должно. Нашего Сказочника. Не знаю, что он там делал, но сбежал сразу, как только я его почувствовал. Судя по тому, что был он там не в компании Санады, а Айвена — могу предположить, что технику «погружения» они освоили. Или пытаются освоить.

— Я могу огородить его. Огородить их всех от любопытства квартета, — Лемешев закусил губу и нахмурился.

— Это не выход, ты сам знаешь, — возразил Линдстрем. — Это вообще никогда не было выходом. Но все-таки, думаю, что мы все здесь именно из-за квартета. И из-за того, что они выходят из-под контроля.

— Если ты его спрячешь — они могут что-то заподозрить, а это не есть хорошо, — Деймос выдохнул, наконец-то расслабляясь. — Гейр, историю о Потерянном должны узнать в Совете. Времени прошло много, кто знает, что еще и с кем он успел сотворить, пусть проверят. И я не уверен, что снять блок Ромы возможно безболезненно. Нет, не так… Часть этого блока была снята во время теста, иначе Ромы бы здесь не было, но осталась другая, из-за которой у парня идет рассинхронизация. Саша, все-таки попробуй дать ему второй уровень. Там ключ работает тоньше. Первый ему в любом случае уже не нужен.

— Тогда мне придется прогнать по программе «Взлет-посадка» и остальных. Они не должны отставать от оракула. Я думаю, что это все-таки группа, — Александр с силой потер ладонями лицо и замер, глядя в окно.