Мэйфейрские ведьмы - Райс Энн - Страница 59

Не уверен, что Ллуэллин понял меня. Он вернулся за свою конторку, сел и, когда я уже решил, что ответа мне не дождаться, вдруг заговорил. По его словам выходило, будто в доме было что-то не так, но он не знал, чем это объяснить.

– Там было нечисто, – сказал он, и на лице его вновь появилось отвращение. – Я мог бы поклясться, они все об этом знали. Иногда у меня возникало такое чувство, будто… за нами кто-то все время наблюдает.

– Может, за этим что-то скрывалось? – не отставал я от старика – я ведь тогда был молод, безжалостен и полон любопытства, к тому же еще не понимал, что значит быть старым.

– Я пытался обсудить это с Джулиеном, – ответил Ллуэллин, – говорил, что оно в комнате, рядом с нами, что мы не одни, что оно… наблюдает за нами. Но каждый раз он посмеивался, как любил посмеиваться над всем остальным. Он уверял меня, что нельзя быть таким стеснительным. Но я мог бы поклясться, что оно было там! Оно появлялось каждый раз, когда мы с Джулиеном… сами знаете… были вместе.

– А вы сами видели что-нибудь?

– Только в последние дни, – сказал он, потом еще что-то добавил, но я не смог разобрать. Когда же я опять начал настаивать, он покачал головой и многозначительно поджал губы, что было его привычкой. Затем он перешел на шепот. – Должно быть, мне все привиделось. Но я мог бы поклясться, что в те последние дни, когда Джулиен был уже совсем плох, оно точно было там. Оно было в комнате Джулиена, оно было в его постели.

Старик взглянул на меня, как бы оценивая мою реакцию. Уголки его губ скривились в усмешке, глаза поблескивали из-под кустистых бровей.

– Жуткое, жуткое существо, – прошептал он, качая головой, и его всего передернуло.

– Вы видели его?

Он отвел взгляд. Я задал еще несколько вопросов, но уже понимал, что потерял его внимание. Когда он снова заговорил, я сумел разобрать несколько слов: другие обитатели дома знали об этом существе, знали и притворялись, что не знают.

Потом он взглянул на меня и сказал:

– Они не хотели, чтобы я знал о том, что им известно. Они все знали. Я сказал Джулиену: «В этом доме есть еще кто-то, и ты его знаешь, как знаешь его вкусы и прихоти, но ты отказываешься признаться мне в этом». А он ответил: «Да брось ты, Ричард», и использовал всю свою силу убеждения, так сказать, чтобы заставить меня, знаете ли, позабыть обо всем. А затем, в ту последнюю неделю, в ту ужасную последнюю неделю, существо появилось в его комнате, в его постели. Я знаю точно. Я проснулся в кресле и увидел его. Уверяю вас. Я увидел его. Это был призрак мужчины, и он занимался любовью с Джулиеном. Боже мой, какое зрелище. Я ужаснулся, потому что понял: этот мужчина не настоящий. Он не мог быть настоящим. И тем не менее я видел его.

Ллуэллин отвел взгляд, и губы его задрожали еще сильнее. Он пытался вынуть из кармана носовой платок, но у него ничего не получалось, а помочь ему я не решился.

Я принялся дальше расспрашивать его, формулируя вопросы как можно мягче. Мой собеседник либо не слышал меня, либо не хотел отвечать. Старик обмяк на стуле, и вид у него был такой, словно в любую минуту он мог умереть от дряхлости.

Потом он покачал головой и заявил, что больше не в состоянии разговаривать. Вид у него действительно был крайне изможденный. Ллуэллин сказал, что больше не проводит в лавке целый день и скоро отправится наверх. Я сердечно поблагодарил его за фотографии, а он пробормотал, что был рад повидать меня и ждал моего прихода, чтобы подарить эти снимки.

Больше я никогда не видел Ричарда Ллуэллина. Он умер через пять месяцев после нашей последней беседы, в начале 1959 года. Похоронили его на Лафайеттском кладбище, недалеко от Джулиена.

Можно было бы привести здесь и другие истории о Джулиене. Вероятно, многое еще предстоит обнаружить.

Но для целей данного повествования достаточно упомянуть лишь тот факт, что у Джулиена был еще один друг, о котором нам известно: мужчина, пользовавшийся его особым расположением. Этот мужчина уже описан в досье как судья Дэниел Макинтайр. Позже он женился на Мэри-Бет Мэйфейр.

Но у нас появится повод рассказать о Дэниеле Макинтайре в связи с Мэри-Бет. Поэтому будет правильно, если мы сейчас перейдем в нашем повествовании к самой Мэри-Бет, последней великой Мэйфейрской ведьме девятнадцатого века и единственной, кто мог соперничать в силе с ее предками восемнадцатого века.

Было десять минут третьего. Майкл остановился только потому, что не мог иначе. Глаза закрывались, и ему ничего не оставалось, кроме как сдаться и немного поспать.

Он посидел немного, вперив взгляд в папку, которую только что закрыл. Стук в дверь заставил его вздрогнуть.

– Войдите, – сказал он.

Тихо вошел Эрон. На нем были пижама и шелковый клетчатый халат, перетянутый поясом.

– У тебя усталый вид, – сказал он. – Отдохни.

– Придется, – согласился Майкл. – В молодости я мог долго продержаться, накачиваясь кофе. Но те дни в прошлом. Глаза просто слипаются.

Он откинулся в кожаном кресле, поискал в кармане сигареты и закурил. Потребность поспать внезапно стала такой неотвратимой, что он закрыл глаза и чуть не выронил сигарету. Мэри-Бет, думал он, я должен прочесть о Мэри-Бет. Так много вопросов…

Эрон устроился в кресле с подголовником, стоявшем в углу.

– Роуан отменила заказ на ночной рейс, – сообщил он. – Завтра ей придется лететь с пересадкой, так что в Новом Орлеане она будет во второй половине дня.

– Как тебе удается узнавать такие вещи? – сонно спросил Майкл, но на самом деле его интересовало совсем другое. Он еще раз лениво затянулся сигаретой и уставился перед собой, в тарелку с нетронутыми бутербродами, которые превратились в засохшую массу. Он так ничего и не поел. – Отлично. Если я проснусь в шесть и сразу начну читать, то к вечеру как раз закончу.

– А потом мы поговорим, – сказал Эрон. – Нам нужно о многом поговорить, прежде чем ты увидишься с ней.

– Знаю. Поверь мне, я все понимаю. Скажи, Эрон, какого черта я ввязался в это дело? Зачем? Почему я вижу этого человека с самого детства? – Он опять затянулся. – А ты не боишься этого призрака?

– Конечно, боюсь, – ответил Эрон без малейшего сомнения.

Майкл удивился:

– Значит, ты веришь во все это? И ты сам его видел? Эрон кивнул:

– Видел.

– Слава Богу. Каждое слово этой истории имеет совсем другое значение для нас, чем для того, кто его не видел! Для того, кто не представляет, каково это увидеть воочию привидение.

– Я поверил прежде, чем увидел, – сказал Эрон. – Мои коллеги видели. И сообщили в своих отчетах о том, что пережили. И как закаленный представитель Таламаски, я принял на веру их показания.

– В таком случае ты веришь, что это существо способно убивать людей.

Эрон на секунду задумался.

– Раз уж зашла об этом речь, так и быть, скажу. И постарайся запомнить мои слова. Это существо может причинить человеку вред, но для этого ему приходится чертовски стараться. – Он улыбнулся. – Невольный каламбур, – пояснил он. – Я пытаюсь сказать, что Лэшер убивает в основном благодаря своему коварству. Разумеется, он способен на физические действия – передвигать предметы, обламывать деревья, швырять камни и тому подобное. Но он владеет своей силой неуклюже, без должной ловкости. Его самое сильное оружие – коварство и иллюзия.

– Он загнал Петира ван Абеля в склеп, – напомнил Майкл.

– Нет, Петир оказался там потому, что попал в ловушку. А произошло, скорее всего, следующее: он забежал в склеп сам в том состоянии безумия, когда уже не отличить иллюзию от реальности.

– Но зачем Петир стал бы делать это, когда его приводил в ужас…

– Полно, Майкл, людей часто неотвратимо тянет к тому, чего они боятся.

Майкл ничего не сказал. Он снова затянулся сигаретным дымом, мысленно представив, как волны прибоя разбиваются о скалы на берегу океана. И он вспомнил ту минуту, когда стоял там с замерзшими пальцами и его шарф развевался на ветру.

– Короче говоря, не стоит переоценивать это привидение, – сказал Эрон. – Оно слабое. В противном случае ему бы не понадобилась семья Мэйфейров.