Мосад, Аман и все такое… - Блехман Рафаил - Страница 15

На следующий день Юсуфа нашли повешенным на дверях его собственного дома. Он был задушен на ихванский манер — тонким шнурком, затянутым вокруг шеи. Полиция начала расследование. Следы привели в дом Абдула. Зная о связях его с Ихваном, полицейский предложил замять дело, если Абдул согласится быть осведомителем. В ту же ночь, по совету Банны, Абдул с семьей бежали в Газу. Наутро незадачливый полицейский был найден повешенным на дверях дома. Вокруг его шеи тоже был затянут тонкий шнурок.

В Газе новым воспитателем Рахмана стал молодой учитель Маджид Халаби. Уроженец Тира, Халаби получил образование в Париже, где стал яростным арабским националистом. Поселившись в Хайфе, он создал там антиеврейскую террористическую группу, а после ее разгрома вступил в отряд некоего Ясера аль-Бира, который именовал себя и своих людей „федаинами“. Слово „федаин“ по-арабски означает человека, готового пожертвовать собой для убийства врага, и ведет начало от исмаилитской секты наемных убийц XII века (известных в Европе под названием „ассасины“). 45-летний аль-Бира назначил Халаби своим „политическим советником“. В отряде практиковался распространенный в арабском мире гомосексуализм, и Халаби, чтобы доказать свою верность, стал любовником командира. Мистически настроенный „политрук“ полагал, что мужество и бесстрашие главаря передаются ему в сексуальном общении.

В декабре 1939 года отряд аль-Бира был выслежен и уничтожен. Халаби уцелел. Он бежал в Иерусалим, где вошел в контакт с племянником муфтия Абделькабиром, которого муфтий накануне бегства в Берлин назначил „командиром всех арабских отрядов Палестины“. Абделькабир решил, что Халаби следует на время скрыться. Местом для этого была избрана Газа, куда англичане редко заглядывали, а формой маскировки — преподавание в школе.

Именно Халаби дал Арафату новое имя: по сходству с погибшим аль-Бира он прозвал его Ясером; прозвище пристало, позднее Арафат и сам стал так называть себя. Еще более липким оказалось воспитание: Халаби рассказывал ученикам о „подвигах“ аль-Бира и Абделькабира и их федаинов. Исподволь он внушал им антисионистскую идеологию муфтия. Сложность, однако, состояла в том, что в домах учеников, включая Арафата, утвердилась религиозно-фундаменталистская идеология Ихвана. Дело дошло до „серьезного разговора“ между Абдулом и Халаби. Неизвестно, чем угрожал Абдул, но своего он добился: Халаби перешел на сторону Ихвана.

Вообще говоря, приверженность той или иной идеологии в арабском мире играет не столь уж существенную роль. Куда важнее — преданность клану и „вождю“. В те годы — как, впрочем, и сейчас — в этом, во многом полуфеодальном мире каждая „партия“ или „идеология“ представляли собой, как правило, не столько привычные европейскому взгляду добровольные объединения единомышленников, сколько военизированные, подпольные или легальные, милиции, объединенные верностью тому или иному лидеру. Люди муфтия непримиримо враждовали с людьми умеренного клана Нашишиби; и те, и другие вместе считали своими врагами „людей Ихвана“ и так далее. Поэтому сменив лояльность, Халаби, по арабским понятиям, совершил измену — он предал Абделькабира. Чтобы уйти от мести, Халаби скрылся в „подполье“ — бросил школу, поселился в заброшенном доме и стал готовить группу молодых „Мусульманских братьев“ из своих учеников. Их осталось с ним человек 6–7, ушедших из родительских домов и поселившихся с учителем. Подобно аль-Бира, Халаби мнил себя непризнанным „вождем“. Подобно своему кумиру, он завел в крохотном отряде манеру крепить „братские узы“ гомосексуальными связями. „Так продолжалось около года, — вспоминает один из членов отряда Набулси. — Ничего, кроме ежедневных встреч в доме Халаби, которые кончались курением гашиша и ласканием друг друга. Это и была его организация „федаинов“…“

А затем Халаби сделал величайшую глупость своей жизни. Он согласился на приглашение Абделькабира прибыть в Иерусалим со своим „отрядом“ — для выяснения отношений. Когда газанцы появились в штаб-квартире Абделькабира в одно мартовское утро 1944 года, „вождь“ предложил Халаби встретиться с глазу на глаз. Уходя, Халаби помахал рукой своим ученикам. Больше они его не видели.

Убийство газанского „изменника“ было для отца Арафата последним предостережением, и Абдул ему внял. Он распустил свою ихванскую ячейку и перешел на сторону Абделькабира. В знак признания „вождь“ во время одного из своих тайных визитов в Газу заглянул в дом Абдула. Он вызвал к себе Арафата и со скорбным лицом объявил ему, что Халаби пал смертью героя в борьбе с „сионистами“, „Ты должен продолжить его дело“, — сказал Абделькабир. Соученики вспоминают, что с тех пор Ясер переменился. Угрюмость и скованность уступили место возбуждению и самоуверенности. Он буквально навязывал себя в лидеры и вскоре стал вожаком молодежной подпольной группы „имени мученика арабской революции Абу-Халида“ (так именовал себя Халаби перед учениками). Как вспоминает Хафез Айби, „Арафат держал всех в повиновении своими речами. Когда же риторика не помогала, он прибегал к силе: у него было 6–8 приближенных, которые избивали непослушных или сомневающихся“.

Шел 1947 год. Англичане, отчаявшиеся решить проблему Палестины, передали ее в ООН. Эта организация предложила план раздела страны. Арабы отвергли его, и Абделькабир создал всепалестинскую организацию для борьбы с евреями — „Футувва“. В мае 1947 года она напала на еврейский конвой в Хевроне. В ответ Хагана и Эцель открыли боевые действия против арабских террористов. Абделькабир стал собирать силы. Среди других был призван под ружье и отряд Арафата. В ноябре 1947 года отряд прибыл в штаб-квартиру Абделькабира, находившуюся тогда по дороге в Йерихо. Первые дни они разносили по цепочке приказы „вождя“. 12 декабря, когда Абделькабир был ранен в стычке с Хаганой, Арафат и его „бойцы“ потребовали направить их в бой — „отомстить за командира“. Их вооружили и дали приказ взорвать еврейский магазин вблизи Яффских ворот. В этой акции с Арафатом произошел конфуз. Вытаскивая в возбуждении из заднего кармана револьвер, он спустил предохранитель и прострелил себе ягодицу.

Его перевязали и доставили к Абделькабиру. Тот долго хохотал, но затем принял серьезный вид и приказал Арафату отныне на боевые операции не ходить, а обслуживать штаб в качестве помощника повара. Но эти новые обязанности Арафат выполнял недолго. По воспоминаниям Салаха Халда, „он стал вести себя странно. Когда поступали вести об операциях Футуввы в Г азе, он начал приписывать их отряду, который организовал там в память о Халаби“.

Похвальба Арафата так утомила соратников Абделькабира, что один из них, издеваясь над хвастуном, рассказал, что Халаби погиб вовсе не смертью мученика, а был убит по приказу Абделькабира как „изменник“. Для Арафата это было потрясением. Он бросился к Абделькабиру. Тот, занятый более важными делами, небрежно подтвердил историю. Арафат метнулся на него с кулаками. Он был тут же избит до полусмерти и вышвырнут из штаба с приказанием отправиться в Газу.

В Газе Арафат вначале вступил в организацию муфтия, но вскоре рассорился там с инструкторами, которые были недовольны его неумением обращаться с оружием (Арафат оказался более способным обращаться со взрывчаткой). Уйдя от муфтия, Арафат стал сколачивать собственную группу. Отец поручил ему выслеживать и устрашать „умеренных“. Во время одной из таких „операций устрашения“ Арафат убил первого в своей жизни человека — члена своего же отряда, которого заподозрил в измене. Другой член отряда вспоминает: „Арафат подошел к Хамиду, который упорно твердил, что он не виноват, и выстрелил ему в голову. Потом повернулся к нам со странной улыбкой и сказал что-то вроде: „Так будет с каждым, кто предаст священные заветы Ихвана“…». Позднее выяснилось, что о готовящейся «операции» донес не Хамид, а кто-то иной.

Убийство Хамида навлекло на Арафата ненависть семьи убитого. В дело вмешался муфтий, перебравшийся к тому времени в Каир. Арафат воспринял вмешательство весьма критично. Когда муфтий начал собирать в Палестине все свои силы, Арафат отказался подчинить ему свой отряд. Это привело к бурному столкновению с отцом. В результате решено было отправить Арафата в Каир, в университет, подальше от Газы. Уже по пути в Каир Арафата настигло известие, что люди муфтия убили иорданского короля Абдулу на пороге мечети аль-Акса. В арабском мире это было воспринято как кощунство. Газеты Ихвана вышли под заголовками: «Пора убрать всех аль-Хуссейни!» Для Арафата это было последней каплей, побудившей его порвать все связи с муфтием, даже по имени.