Дети падшей Луны: Кровь на крепостных стенах (СИ) - Давыдов Денис - Страница 1

Дети падшей Луны: Кровь на крепостных стенах

Денис Давыдов

Пролог.

 Весь континент с севера на юг пересекали великие Ахшанские горы, которые делили его на две части. Люди давно оставили попытки обуздать водную стихию. Когда-то давно отчаянные смельчаки решались выходить на лодках в океан, но всех их ждал один конец - быстрая смерть в желудках морских драконов, поэтому о судоходстве никто давно уже не помышлял. Проникнуть с запада на восток и обратно можно было только через единственный перевал, зажатый с двух сторон ущельем с отвесными скалами. Когда-то здесь находился могучий форпост Динарской империи - город-крепость Лорель, проникнуть за стены которого врагам так и не удалось. Именно это укрепление встречало всех непрошеных гостей и останавливало их на границе. Несколько раз могучие стены пытались осаждать, но все эти попытки не принесли успеха ордам, нападавшим с Запада. Те славные времена уже давно покрылись толстым слоем песка. От могущества империи остались только раздробленные осколки, каждый из которых стал вотчиной бывших вассалов императора. Потерял своё величие и этот пограничный город. Отныне эти земли принадлежали Союзу Двух баронов, а им особого дела до политики и экономики не было. Они праздно проводили своё время в охоте, приграничных стычках с соседями и любви - трех основах существования рыцарей высокого происхождения. Господа собирали со своих подданных дань и не утруждали себя лишними заботами, а оборона границ, безусловно, была делом хлопотным. Во времена последней Великой войны, когда император Витор отстаивал неприкосновенность своих земель в кровопролитных боях, возле Лорель произошло грандиозное сражение. Крепостные стены до сих пор хранят рубцы и шрамы на каменной кладке. Часть укреплений и башен была разрушена, но  восстанавливать их никто не собирался. Звон мечей былых сражений давно утих, а новую опасность ждали скорее из внутренних восточных пределов, нежели с Запада. Поэтому с течением времени стратегическое значение города сошло на нет. Теперь здесь не было грозного гарнизона как раньше, равно как и самой империи, которую после исчезновения Витора, в виду отсутствия наследников, растащили на части знатные особы. Некогда могучее государство теперь напоминало лоскутное одеяло - у каждой провинции был свой король или королева. Время смуты обескровило многих людей, заставляя искать лучшей жизни. Лорель обжили разные люди: умные и глупые, честные и коварные - все те, кому не нашлось места в других городах некогда могучей страны.

Бароны, получив под носом такое спонтанное поселение, сначала насторожились, но потом поняли, что боги сами решили за них вопрос охраны границ. Они заключили договор с жителями пограничной крепости, которые должны были охранять вход вглубь материка и не покидать пределов своей крепости, за что хозяева этих земель позволяли людям жить в городе, формально принадлежавшем им, и пользоваться земельными наделами. Главным в Лорель бароны пытались назначить своего человека, но местный люд на это не согласился, они сами выбрали себе предводителя. Им стал капитан Каракка. Этот смуглый седовласый воин пользовался у народа большим уважением. Он повидал на своём веку много сражений, о чём свидетельствовали многочисленные шрамы и бордовая повязка, прикрывавшая повреждённый стрелой глаз. Когда-то капитан служил  в личной гвардии императора, но после его скоропостижного ухода и последовавшей за ним междоусобной войной стал наёмником, бродя по стране и предлагая свои услуги тем, кто мог за них хорошенько заплатить. Сейчас граница принадлежала именно этим людям, бежавшим от бед из разных частей бывшей империи. Они дошли до той черты, которую нельзя было переступать, и им не оставалось ничего другого, кроме как обосноваться в этом месте. По ту сторону стены находились владения тех, с кем их предки воевали ещё с незапамятных времен.

Глава 1. Посыльный.

Для начала осени стояла по-настоящему летняя погода. Солнце сегодня пекло сильнее, чем обычно. Несмотря на вечернее время оно жарило, проникая в каждую частичку тела, хотя, возможно, так просто казалось разгорячённому бегом Нилусу. Парень перешёл на быстрый шаг, восстанавливая дыхание и давая мышцам немного отдохнуть. Лёгкие горели, словно их заполнили расплавленным свинцом, но юноша знал, что совсем скоро они вновь будут готовы к усиленной работе. Нилус умел и любил бегать. Свой талант он искренне считал божьим даром. Будучи ещё совсем маленьким, когда в свободное от помощи родителям время дети посёлка играли, Нил всегда выигрывал в забегах наперегонки. А вот скрываться он не умел и не любил, поэтому во время игры в прятки отсутствие у себя этого таланта он компенсировал скоростью и всегда обгонял водящего. Ноги несли его вперёд сами, выбирая кратчайшие и удобные пути. За свою недолгую жизнь, проводимую в постоянном движении, Нил изучил досконально все тропинки, броды и топи в округе. Парень с малых лет служил посыльным, поэтому  родную местность знал так же хорошо, как своё небольшое жилище. Пожар в груди стал утихать, и Нилус вновь прибавил ходу, заставляя свои лёгкие подавать воздух ещё  интенсивнее. Ноги в мокасинах мягко ступали по ещё зелёной траве, которая только начала увядать. Совсем скоро должно показаться его селение: знакомый частокол из покосившихся брёвен, массивные ворота и Тонас, скучающий на смотровой вышке, лениво жующий соломинку или прутик. Посыльный бежал, опасаясь, что не увидит этой знакомой и по обыденному ленивой картинки. Сегодня любой, случайно забредший в эти края путник, без применения навыков следопыта безошибочно определил бы направление, в котором располагался посёлок Нила, - на него указывал упирающийся в небо чёрный столб дыма. Случилось что-то страшное. Факт этот был очевидным, и эта очевидность пугала своей неизвестностью. Дымный перст угрожающе вздымался в небо, предупреждая об опасности всех, кто мог его видеть, и привлекал внимание тех, кто надеялся поживиться на горе людей. Думать о плохом не хотелось. Парень во время бега прислушивался к стуку своего сердца, чтобы отгонять этим звуком чёрные мысли, которые стаей ворон кружили в его голове.

Нилус вновь перешёл на медленный шаг, сильнее затягивая ослабевший пояс. Ножны, скрывавшие в своих недрах короткий меч, напоминали, что он не одинок. Обоюдоострый друг мог прийти на помощь в любой момент. Он остался единственной вещью, напоминавшей Нилу об отце. Кажется, это было так давно, в другой жизни: незнакомые люди, пришедшие в дом, рыдающая мать... Если её лицо Нилус ещё помнил, то черты отца расплывались бесформенной маской. Незнакомцы принесли меч отца. Они сказали, что он погиб на войне. Казалось, что только надежда на его возвращение заставляла мать жить. Как только у неё отобрали эту надежду, она стала быстро увядать и чахнуть, за два года превратившись из красавицы в старуху. В одно осеннее утро она не проснулась, оставив Нилусу на попечение младшую сестру Зару. Неизвестно, как сложилась бы судьба двух детей, если бы дороги не привели на порог их дома Риота. Дождливым вечером он появился с просьбой о ночлеге, принеся с собой не только свежий воздух промёрзлой улицы, но и новый уклад жизни. С тех пор Риот остался с детьми, чтобы помогать им и обучать всему, что знал сам. Он был коренастым, с непропорционально длинными и мускулистыми руками. Из-за глубокого шрама лёгкая полуулыбка нашла постоянное пристанище на его мужественном скуластом лице. Уверенный взгляд и мягкая кошачья походка выдавали в нём охотника. О себе он мало что рассказывал, предпочитая отшучиваться в ответ на особо навязчивые вопросы. Случай и умение врачевать помогли Риоту развеять все подозрения у местных жителей по поводу своей персоны. Однажды старосту посёлка укусила ядовитая змея. Глава поселения уже собирался предстать пред небесными чертогами, но Риот вызвался помочь и сумел вылечить его травяными отварами и мазями своего приготовления. После этого местные жители перестали опасаться незнакомца, стерев границу, которая делит людей на достойных и не заслуживающих доверия. Понимая важность присутствия врачевателя для людей, староста позволил путнику остаться, но до конца «своим» Риот так и не стал. Люди сторонились его, как и двух угрюмых детей, в доме которых он поселился.