Поцелуй победителя (ЛП) - Руткоски Мари - Страница 18

— Нет. Кестрел, мы...

— Если мы друзья, то как познакомились?

Его кобыла вскинула голову. Арин слишком туго натянул поводья.

— На рынке.

— Это где, но не как.

Он сглотнул.

— Ты...

И внезапно перед её мысленным взором промелькнул рынок, пыльный и жаркий. Она услышала рёв толпы и вспомнила, что видела его лицо без шрама; лицо, черты которого были наполнены ненавистью.

— Куда ты ведешь меня? — спросила она шёпотом.

Теперь он увидел ее страх. И Кестрел заметила, что он его увидел. Молодой человек остановил лошадь. Её конь тоже встал. Арин протянул руку, чтобы коснуться её. Девушка отпрянула.

— Кестрел. — И вот опять эта необъяснимая боль. — Я веду тебя домой.

— Хочешь знать, что я думаю? Я думаю, что ты можешь увезти меня куда угодно. Я думаю, что тебе что-то нужно от меня. И я думаю, что ты лжец.

Она пришпорила Джавелина.

Он отпустил её. Он знал, что нужен ей, чтобы выжить в тундре. Она не уйдет далеко.

Она взглянула на коня под собой. Джавелин. Это её конь. И это точно его имя. Маленький шажок вперед.

* * *

Из-за горизонта выползло розовое солнце. Из грязи поднялись москиты. Когда она ехала рядом с ним, казалось, её конь становился всё больше и больше. А она, казалось, чувствовала себя всё хуже.

Он спросил её, не страдает ли она от боли. После того, как Кестрел ответила отрицательно, он вновь спросил:

— Может, твоя память... — он умолк, и она не смогла не заметить, с какой надеждой он смотрел на неё, словно причиной всему была травма головы. Его изучающий взгляд неожиданно вызвал непреодолимое желание зарычать, как зверь.

* * *

К закату она почти потеряла контроль над своим телом. Необходимость держаться весь день теперь обернулась дрожью всего тела. У неё свело желудок. У девушки промелькнула мысль, что, должно быть, она в своё время научилась очень хорошо ездить верхом, в противном случае, уже давно бы свалилась с лошади.

И от него это не укрылось. Он продолжал снижать темп, хотя она видела, что ему хотелось двигаться вперед.

— Что случилось?

Кестрел не хотела сознаваться, что ей нужен наркотик, который раньше давали, чтобы у нее появились силы. Но он всё равно догадался. Кивнул и сказал:

— Тем вечером они и мне его дали.

И тогда она по-настоящему возненавидела его за то, что он догадался и посчитал, будто понимает жажду к тому, что попробовал всего раз.

Она продолжала двигаться вперед, пока не смогла уже ничего разглядеть перед собой и в желудке громко не заурчало. В итоге, он схватил уздечку её коня и дернул, чтобы остановиться.

* * *

Её стошнило на весь мох и папоротник тундры. Он придерживал волосы девушки, чтобы они не падали на лицо. Какая-то часть Кестрел, которой было не всё равно, не понимала, как он вообще может к ней прикасаться. Молодой человек и сам не блистал чистотой, но она была просто омерзительна.

Он дал ей воды. Кестрел выхватила её у него из рук, сплюнула и отпила, а затем посмотрела на флягу в своих дрожащих пальцах. Она с удовлетворением отметила, что он хорошо подготовился и взял достаточно припасов (даже для троих), но при этом продолжал предлагать ей всё, в чём она нуждалась и прятать у себя, когда необходимость в этом отпадала. Он разводил огонь, прокладывал дорогу и помогал даже в том, в чем ей почти хотелось, чтобы он не принимал участия.

— Почему бы тебе не оставить её у себя. — Он кивком указал на флягу.

Кестрел сильнее сжала пальцы на фляге.

— Не нужно быть таким снисходительным.

Он дотронулся до шрама.

— Я не это имел в виду.

Она направилась к своему коню.

— Поехали, — сказала девушка.

* * *

Ночь принесла с собой новые вопросы.

— Палатка только одна. — Он откашлялся. — Но есть три матраца. — Он подождал... а потом заметил, что она думает. Ей очень хотелось настоять на том, чтобы он спал снаружи, но Кестрел чувствовала, что это будет очень неправильно, даже несмотря на то, что она отказывалась признаваться себе, в чём именно состояла эта неправильность. Поэтому она просто коротко кивнула.

Он не стал разводить огонь, из-за чего она сделала вывод — он всё ещё боится, что их могут заметить и схватить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Лучше передвигаться ночью, — сказала она, — а днём спать.

Он покачал головой, но на неё при этом не смотрел.

— Я не сплю, — настаивала она.

— Тебе нужно попытаться уснуть. Скоро всё наладится.

Это высказывание, с учётом того, что день не принёс никаких доказательств в пользу его слов, должно было бы вывести девушку из себя. Но выражение его лица, когда он распаковывал палатку, было непреклонным и напряжённым. Его руки были заняты. Однако в глазах читалась умиротворенность. Они искрились серебром во тьме. Мерцали, как вода.

— Ну и ладно. — Кестрел крепко обняла свои колени. Она попыталась подавить дрожь в костях. Ей не хотелось, чтобы её вновь вырвало. Девушка развернулась так, чтобы не видеть его, но слышать, как он устанавливает палатку.

* * *

Даже в палатке, с костром на расстоянии вытянутой руки, она отчаянно мёрзла. Она жаждала привычной ночной дозы наркотика, чувствовала его металлический вкус на языке.

Он отдал ей уже всю запасную одежду. В ту первую ночь после возвращения лошадей, он открыл вещмешок рядом с телом своего друга и вытащил пальто, а потом запихнул в него её безвольные руки. По запаху, исходящему от одежды, она поняла, что это его вещь. Её собственная одежда, казалось, была состряпана из мешковины: серовато-коричневый цвет, длинные рукава, штаны. Кестрел носила её не всё время своего пребывания в тюрьме. Она вспомнила, как ее переодевали, пока она находилась в забытье разноцветного дурмана ночного наркотика. Девушка вспомнила, когда её одежда стала другой, и почему. Она всё ещё чувствовала пуговицы платья, расстегивающиеся вдоль спины. Поток холода и ужаса, словно порыв ветра ударил по коже. Боль. Но наркотик был ласков, и она засыпала, да и какое значение имеет одежда?

Теперь же она была далека от сна. Кестрел свернулась, будто червяк под грудой одежды. Он накрыл её еще один спальным мешком, а потом вылез из своего и накрыл девушку им тоже. Больше у него ничего не осталось, чтобы отдать ей.

Его голос нерешительно прорвался сквозь тьму:

— Кестрел...

— Мне не было бы так холодно, если бы я смогла уснуть, — сказала она, стуча зубами. — Мне нужно уснуть.

Пауза.

— Я знаю, что нужно.

— Дай мне что-нибудь, чтобы уснуть.

— У меня ничего такого нет.

— Нет, есть.

На этот раз пауза была дольше.

— Нет.

— У тебя есть кольцо.

— Нет.

— Воспользуйся им.

— Нет.

— Я хочу, чтобы ты им воспользовался.

— По правде говоря, я не представляю, как правильно его использовать. Оно может убить тебя.

— Плевать.

Он был в бешенстве.

— А мне нет.

Она поняла, почему его глаза были слишком яркими ранее. Её собственные жалило.

Он сместился. Она держалась к нему спиной, чувствовала его близость. Его тепло, медленно распространившееся вдоль её позвоночника. Это было сродни погружению в ванну. Его слова коснулись тыльной стороны её шеи:

— Только для того, чтобы согреть тебя, — сказал он, но в его голосе прозвучал вопрос.

—Ты говоришь, что мы были друзьями.

— Да.

— Мы так делали раньше?

Еще одна пауза.

— Нет.

Тряску всего тела сменила дрожь. Она обнаружила, что придвинулась к нему еще ближе, да так и осталась лежать. Его сердце билось очень быстро. Он обнял её и его руки заставили её чувствовать себя более цельной, более настоящей и менее готовой разлететься на стеклянные осколки. Кестрел успокоилась и расслабилась, благодаря его теплу.

Однако, заснуть у неё всё равно не получилось. Как и у него. Она чувствовала, что он не спит. У девушки мелькнула мысль, что он не спит, потому что не спит она. Кестрел не знала, почему верила в то, что это было правдой. Трудно было примириться с единственным воспоминанием о нём: его лицо на рынке, он находится на расстоянии от неё. Губы врага, глаза врага.