Уравнение с двумя неизвестными (СИ) - "Orbit без сахара" - Страница 13

Готичный гоблиН :

Хочу!

Солнышко:

Как насчёт завтра?

- Короче, - мотнул он головой, стряхивая воспоминания. - Вчера мне дали зелёный свет!

- Як я за Вас рада! А шо з дэканом? Нэ дужэ лаявся вчора?

- Лаявся? – не понял Эдик. - Гавкал, что ли?

- Та ни… Ругався сыльно?

- Ой! – хлопнул он себя по лбу. - Я же совсем забыл Вам рассказать! Ну, сначала, орал, конечно. А потом Сеня - представляете? - притащил вазелин. Вазелин! С таким намёком, засранец! Ну и декан рассмеялся, успокоился, и мы так плодотворно и конструктивно поговорили… У меня новые сроки. Реальные, а не тот высосанный из пальца маразм, что Григорьев подавал. Сеня просто гений!

- Ой, вин гарный хлопчик, - согласилась Олеся Львовна. - Як вин людэй розумие, наскризь бачыть… Цэй ж правда, ликар душ!

- Кто? – насторожился Остапов.

- Ну, души ликуе… Дохтор, по-вашиму. Як жеж цэ будэ… О! Псыхолог!

Бздэньк. Грх… Грх… В голове Остапова с зубодробительным скрежетом начали двигаться заржавелые шестерёнки…

Грх…

Ты, что, психолог? – Вообще-то да! – Цэй ж правда, ликар душ!

Грх…

Да какой из меня врач? Сколько лет прошло, да и не закончил я - на психологию перевёлся… - Уволили меня по статье…

Грх…

А как ты про телефон догадался?

Грх…

Я чувствую с ним солидарность…

Грх…

Поговори с ним… Спроси его… Извинись перед ним…

Грх…

Солнце, а кем ты работаешь? – Да, у меня не интересная работа. Администратор я…

Грх…

Да сколько ж вы ещё грызться будете…

Грх…

Как я тебя узнаю завтра? – Ты меня узнаешь…

Грх…

Я так этого жду… - Боюсь, разочаруешься…

- Ах, ты ж …! …! В … на … с … по …, …, …!

- Эдик, Вы чого? – опешила лаборантка.

- Да я ж тебя!.. – физик, резко соскочив со стола, рванул прочь. - Молись, сука! Молись, чтобы я ошибался!

О-оу! Пропела аська, замигав окошком с именем “Готичный гоблиН” и Сеня, глупо улыбнувшись, потянулся к мышке. Нетерпеливый какой… Сегодня это, наконец, свершится. Тянуть дальше, особенно, после вчерашнего признания, было просто невозможно. Сеня и так палился чуть ли не на каждом шагу. Он сделал всё, что мог, стараясь подготовить Эдика, и возлагал большие надежды на этот вечер.

Готичный гоблиН :

Что на тебе надето, солнце?

Сенина мечтательная улыбка стала ещё шире. Вот, неугомонный! Эта фраза уже давно стала их кодом, негласным приглашением к виртуальному сексу.

Солнышко:

С ума сошёл?

Разгар рабочего дня!

Готичный гоблиН :

Хочу тебя!

Прямо сейчас!

Солнышко:

Спасите! Помогите! Маньяк!

Готичный гоблиН :

Тц! Не надо помощи, сам справлюсь!

Ты уже расстегнул её?

Солнышко:

Дик, ну серьёзно!

Полный офис народа…

Готичный гоблиН :

Запрись в кабинете.

Солнышко:

Не могу. Начальство у себя.

Готичный гоблиН :

А с каких это пор по четвергам декан у себя?

Сеня уже в пятый раз перечитывал последнее сообщение и с каждой прошедшей секундой, с каждым вдохом, с каждым нервным вздрагиванием пальцев, всё чётче и чётче понимал – он влип. Боже, как он влип! Не успел на каких-то полдня… А теперь пушной промысловый зверёк с необъятных просторов Сибири-матушки уже здесь…

- ТВОЮБОГАДУШУМАТЬ! – голосом, сделавшим бы честь пароходной сирене, взвыл Сеня и, схватив в охапку пальто и сумку, ломанулся к выходу из деканата. - Только бы успеть! Только бы успеть! Только бы…

Не успел.

Едва распахнув дверь, он наткнулся на подпирающего стенку напротив, злого, как чёрт, Остапова.

- Вот и свиделись, Солнышко, - прошипел тот сквозь зубы. - Стебануться решил?

- Дик, я всё могу объяснить! – попятился назад Сенечка.

- Начинай! – кивнул Эдик, наступая на него. - И от того, насколько складно ты споёшь, будет зависеть, что у тебя будет болеть завтра – задница или сломанные ноги!

- А как насчёт того варианта, в котором задница будет болеть у тебя? - продолжая пятиться, ляпнул парень, в глупой и несвоевременной попытке разрядить обстановку, и тут же проклял собственный язык.

- Ах, ты ж!.. - взревел Остапов, и Сеня понял, что отступать поздно. Самое время бежать!

========== - 13 - ==========

Прошло несколько месяцев с тех пор, как взбешённый, похожий на раззадоренного матадором быка, доктор кафедры квантовой физики гонял не менее обозлённого, но ещё и не на шутку перепуганного, бледного, как смерть, ассистента декана по всем этажам факультета, на радость деканату, случайным и не очень посетителям оного, и студентам попавшихся по ходу гона аудиторий. Бордовый от гнева, с развевающимися за спиной, как белый плащ Понтия Пилата, растрепавшимися волосами, Остапов пятиэтажным великим и могучим поносил, на чём свет стоит, петлявшего, как заяц, Сенечку, к вящему изумлению нечаяных свидетелей ласково называя того солнышком. Впрочем, тон его голоса в эти моменты теплее и ласковее как-то не становился. Сам же глава секретариата, с трудом унося ноги, яростно отбрехивался в ответ, порывался что-то объяснять и, как будто физик был не достаточно разъярён, дразнил его, почему-то, гоблином.

Отловила и разняла их, в конечном итоге, вызванная в спешном порядке охрана. Охладив пыл одного метким хуком в челюсть и с трудом добыв другого из-за спины самого презентабельного из охранников, дебоширов конвоировали к декану, который, хорошенько вправив мозги, как в белобрысую, так и в рыжую головушку, назначил им в качестве карательной меры совместное ночное дежурство по кампусу в течение недели.

Что да как там происходило в те ночи, не знает, наверное, никто, кроме самих нарушителей дисциплины, да только с тех самых пор их отношения резко изменились. Нет конечно, они всё ещё скандалили, не особо утруждая себя такими мелочами, как повод, этика или здравый смысл. Но теперь, всласть наоравшись друг на друга, уже через каких-то полчаса могли абсолютно спокойно отправиться вместе обедать. Или, перевернув к чертям Сенин стол и перепугав до смерти своими воплями несчастных посетителей деканата, двинуться вечером того же дня в университетский паб дегустировать новый сорт любимого обоими немецкого пива. А уж если дорогу одному из этой чумовой парочки, как их стали называть за глаза, умудрялся перейти кто-то третий… Ох, пиши пропало. Психически уравновешенным от этих двух паразитов не уходил ещё никто. Все вокруг только диву давались, как эти две ехидны умудрились спеться. И только Михал Фёдорович усмехался в усы и трогательно краснел, что ввергало окружающих в ещё больший ступор, чем сам двинутый на всю голову дуэт.