Тридцать дней (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 8

— Готов поклясться, что чувствовал ее в моей спальне.

— Вы, светлые, все с придурью, — сонно ответила я, зевнула и отвернулась на другой бок, скрывая ухмылку.

— Пожелания добрых снов от тебя точно не услышишь, — усмехнулся воин.

Я промолчала, и он покинул купальню. Вздохнув, я с чистой совестью провалилась в сон, надеясь, что завтра распустится что-нибудь более полезное. Огонь, например…

Глава 2. День второй

Это был странный сон. Мне снился черный замок, объятый огнем. Пламя ревело, словно обезумевший зверь, бесновалось, металось, прорезая тьму заревом. На воротах и на стенах не было стражи, на башнях лишь дозорные птицы, чья суть — огонь. Они равнодушно взирали на смертоносные языки, лижущие древние стены. Мне вдруг пришло в голову, что они почернели однажды от такого же точно пожара.

Шагнув к границе, рядом с которой начинали потрескивать волосы, грозя вот-вот вспыхнуть факелом, я остановилась, и огонь вдруг опал, пополз к ногам, словно истосковавшийся пес. Языки пламени преданно лизали руки, лицо, босые ноги, не причиняя вреда. Я шагнула в черный зев ворот. Прошла знакомым двором, пустым и безжизненным. Зашла в проход, когда-то скрытый тяжелыми дверями, ныне лежавшими пеплом под ногами. Я вошла в замок и не узнала его. Великолепное убранство было выжжено до тла. Все пространство заполнилось запахом гари, от которого запершило в горле. Глаза защипало от едкого дыма, но я упрямо прошла дальше, сопровождаемая ластящимся огнем.

Поднялась к зале, где стоял каменный трон, пролезла сквозь покосившиеся двери и остановилась. Сам воздух показался мне густым и тяжелым. Судорожно вздохнув, я осторожно прошла дальше, с затаенным страхом поглядывая по сторонам.

— Вайторис, — шепотом позвала я.

Неожиданно послышался шорох, и из-за перевернутой глыбы трона поднялся тот, к кому я взывала. Он развернулся ко мне, и я вскрикнула, прикрыв ладонью рот. Никогда он еще не выглядел таким… смертным. Бледный, распущенные пряди спутались, даже на вечно гладком лице появилась щетина. Он приблизился ко мне. И каждый шаг моего Господина отдавался в груди гулкими ударами сердца. Казалось, если он остановится, то остановится и сердце.

— Игнис.

Он навис сверху, вглядываясь в мое лицо с неожиданной жадностью. Вишневые глаза почернели, став провалами, в который бесновалась Тьма. Голодная, ждущая, манящая. Я сглотнула и покачнулась. Ладони накрыли плечи Вайтора, пальцы сжались, комкая рубашку в кулаках.

— Что здесь произошло? — сипло спросила я. — Где все?

— Здесь нет никого, кроме меня, — ответил он, чуть помедлил и, мазнув губами по моему виску, царапнул слух хрипотцой в голосе: — И тебя.

Я облизала вмиг пересохшие губы, ладони скользнули на широкую мощную грудь Вечного.

— Они все… сгорели?

— Здесь нет никого. Только я и мое пламя, — с нажимом повторил Господин, и я вдруг поняла:

— Это другая реальность!

— Можно сказать и так… — кривовато усмехнулся Вайторис, накрывая мою талию горячей ладонь, притяну к себе, зарылся пальцами второй руки мне в волосы, и наши губы встретились.

Что-то изменилось. Я распахнула глаза и увидела, как одна реальность сменяется другой, стекая вокруг нас, словно расплавленный воск по свече. Стены складывались, открывая звездное небо, безмятежный луг, прохладу летней ночи. На смену ревущему пламени-убийце пришло умиротворение ночного луга. Обоняния коснулся запах травы, стопы обожгло влагой, покрывшей траву алмазными капельками. Короткий вдох, когда уста разомкнулись, и вновь воск реальности потек, меняя ночной луг на знакомые стены.

— Вайторис, — простонала я и откинула голову назад, подставляя шею под горячие мужские губы.

Он целовал меня, рисовал губами незримые узоры на коже, обжигал касаниями языка. Я смотрела сквозь ресницы на завораживающую игру пламени в разверстой пасти чудовищного зверя, стоявшего в спальне Господина, нашей с ним спальни. Огонь… Он горел неправильно, не так, как обычно. Тягуче, медленно. Языки пламени переплетались, касались друг друга, ласкались… совокуплялись.

— Вайтор, — хрипло выдохнула я, когда серое платье служанки слетело с меня клоками пепла.

— Мое пламя, — шептал он, укладывая меня на ложе.

Я вслушивалась в его шепот, не понимая слов. Кажется, Вайторис говорил на незнакомом мне языке. Красные пряди скользнули по плечу, сорвав с моих губ новый протяжный стон. Я выгнулась ему навстречу, подставляя тело под ласкающие губы, и всё слушала незнакомые слова, лишь иногда узнавая свое имя.

— Игнис…

Я порывисто села, толкнула Господина на спину и нависла сверху, вглядываясь в голодную черную бездну его глаз.

— Верни мне мою силу, Вайтор, — взмолилась я, отмечая краем сознания, что он больше не выглядит потерянным. Вновь безупречный, прекрасный и… родной.

Он скинул меня с себя и навалился сверху. Губы заскользили по моему лицу, и я разобрала срывающийся от тяжелого дыхания голос:

— Не могу… Цепь предначертанных событий… Разорвана на изначальном витке… Всё изменилось… У меня нет… власти… повернуть вспять.

— Но я хочу вернуться!

— Хочу вернуть… Нужна… Моя Игнис…

Всё это он говорил, не прекращая ласкать меня, и последние слова я едва ли поняла верно, погруженная в омут желания. Неожиданно ласки прервались, и Вайторис вновь навис сверху и произнес:

— Покажи мне.

В этот раз реальность сменилась так стремительно, что я едва успела заметить, только вдруг оказалась в теплой, почти горячей воде. Резкий рывок, и Вайтор развернул меня к себе спиной, прижал к каменному бортику. Я закусила губу и глухо застонала, ощутив, как возбужденная мужская плоть прижалась к ягодицам. Он откинул с моей спины волосы, провел ладонями до бедер, словно заново изучая мое тело. И вновь развернул, впиваясь в губы.

Обняла его за шею, так и не открыв глаз. Оттолкнулась от дна и оплела талию ногами. Огонь? Что вы знаете об огне? Вы ничего о нем не знаете, если не становились им. А я была огнем, полыхавшим в объятьях воды, показавшейся едва ли не ледяной, когда кожа горела от испепеляющих ласк, и хотелось лишь одного:

— Возьми меня…

— Игнис! — оглушающий рык Господина обрушился на меня, словно ледяная глыба. — Нет, Игнис! Не смей!

Веки дрогнули, и я уставилась в полубезумные, хмельные от вожделения синие глаза воина. Потемневшие от воды пряди прилипли ко лбу и скулам. С приоткрытых губ срывалось тяжелое частое дыхание. Он сделал шаг, вновь прижал к каменному бортику, и налитый желанием член ткнулся в меня. Еще мгновение…

— Не смей!!!

— Ах, — задохнулась я, когда опустилась на возбужденную мужскую плоть…

Я дернулась и… скатилась с лавки на пол, ошалело озираясь вокруг себя. Бедро обожгло огнем боли, и я зашипела, скривилась. После уселась на скамью, продолжая морщиться. Боль не проходила, она продолжала разъедать бедро, вгрызалась в плоть, царапала клыками кость. Не выдержав, я задрала платье, чтобы взглянуть на место удара…

— Нет! — вскрикнула я, глядя на то, что творилось на моем теле.

Цветок, еще прекрасный и свежий вчера, вновь появился на поверхности кожи. Но он больше не цвел. Лепестки сохли и скручивались у меня на глазах. Стебель уродливо изогнулся, листики скользнули по ноге. Еще мгновение и цветок разлетелся хлопьями Тьмы, оставляя леденящий осадок в душе. Схватилась за цепь, дернула и вскрикнула, когда ошейник впился в кожу.

— За что?! — воскликнула я. — Что я сделала?!

И тут же в ушах зазвучал рык Вайториса, и низ живота скрутило от жара, когда воспоминания принесли ощущение скольжения по стволу естества воина, которому я вновь чуть не отдалась… Или отдалась?

— Бесконечный Хаос! Но это же сон! — заорала я, с силой ударив кулаками по скамейке. — Это всего лишь проклятый сон! Я была с тобой! Я думала, что я с тобой, Вайторис! Тьма! Тьма! Тьма! Несправедливо!!! Да какого…

Я вскочила, пнула скамью, перевернув ее, добежала до столика и пнула его тоже. Купальня наполнилась моей ожесточенной бранью и грохотом. Я металась, насколько позволяла цепь, рычала, взвизгивала, не зная, как еще выплеснуть ярость. Наконец, остановилась и снова заорала в потолок: