Тридцать дней (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 33

Вновь воскресила в памяти лицо Вайториса, каждую его черточку. Глаза, нос, скулы, губы, подбородок. Я столько разглядывала его, что могла бы нарисовать по памяти, если бы захотела, но рисунок не смог бы передать ни силу, исходящую от него, ни величие Вечного. Ты прекрасней всех в этом мире, мой Господин. Нет равного тебе в могуществе и власти. Ты хранитель Граней, и только твоя воля имеет значение. Только ты царишь в моей душе, только ты…

«Сними свое наваждение». Я распахнула глаза и встретилась со взглядом синих глаз, озарившимися солнечным бликом. Аквей развернул коня мне навстречу и теперь восседал на нем, удерживая за повод моего жеребца. Вязкая тишина разлилась вокруг, поглотив все звуки. Ничего не осталось, кроме меня, водника и переплетенья наших взглядов. Что за проклятая магия таится в его взгляде? Отчего грудь сдавливает в тиски, и каждый новый вдох становится пыткой?

— Дыши, Игнис, — шепнул Скай, и воздух послушно хлынул в горло.

— Что… тебе нужно, Аквей? — с трудом выговорила я, пытаясь усмирить бешеный бег сердца.

— Поговорить, — ответил он, продолжая смотреть на меня.

— Я не хочу разговаривать с тобой?

— Почему? Я заставляю тебя думать?

Я отвернулась, разрывая зрительную связь. Аквей неопределенно хмыкнул, тряхнул головой и, наконец, отпустил поводья моего коня.

— Игнис Сиел — одна из самых жутких легенд нашего мира всего лишь маленькая трусишка. — Не без ехидства отметил Скай, развернул своего жеребца и пришпорил его, сбегая от меня.

В обернулась и некоторое врем я смотрела ему вслед, борясь с желанием догнать наглеца и высказать ему, что я думаю о его подначки. Высказать со всем высокомерием и насмешкой, на которые способны. Все-таки не выдержала. Пришпорила своего коняшку и помчалась вдогонку слушая за спиной дробный перестук копыт лошадей всего отряда.

— Скай! — крикнула я, в одно мгновение забывая о недавно принятом решении не разговаривать с нарушителем моего покоя. — Скайрен Аквей, немедленно остановись и повтори, что ты сейчас сказал! Скай, Тьма тебя дери!

— Что? — он натянул поводья, подняв коня на дыбы.

Позади заржала еще одна лошадь, кто-то крепко выругался. Кажется, люди водника приходят всё в большее недоумение от поведения своего господина. Только самому господину, похоже, было на все плевать. И на недоумение, и на хмурые взгляды, которые теперь достались и ему. Он восседал на своем громадном зверюге, поглядывая на меня с ленивым любопытством… высокомерно и насмешливо. Тьма…

— Лейда Сиел решила нарушить обет молчания? — иронично вздернул бровь водник.

— Чтоб тебя пожрал Хаос, Скайрен Аквей, — ответила я, останавливаясь рядом.

Он выжидающе смотрел на меня, а я пыталась понять, зачем вообще бросилась вдогонку, и что именно я собиралась высказать ему? Еще семь дней назад я бы просто послала вслед воднику огонь и смотрела, как он гибнет. Пила бы его боль и ужас, постанывая от удовольствия, но ведь у меня нет сейчас ни огня, ни возможности чувствовать чужие эмоции, и значит, нужно сказать что-то такое, что могло бы заменить огонь и просто получить удовольствие от смятения на лице Аквея, но пока смятение должно быть читалось на моем лице, потому что я молчала, лишь сверлила мужчину взглядом исподлобья.

— Это всё, что ты хотела мне сказать? — полюбопытствовал водник.

— Нет, — мотнула я головой и выпалила: — Я не трус! И если осмелишься еще раз оскорбить меня, сильно пожалеешь.

— И что же ты можешь мне сделать, Игнис? Быть может, оглушишь визгом или выцарапаешь глаза?

Мне показалось, что меня сначала макнули в ледяную воду, затем обдали кипятком. Жар разлился по телу, опалил щеки, и желание броситься на Аквея с кулаками я удержала лишь усилием воли. Кое-как справившись с ненужными эмоциями, я заставила себя вздернуть подбородок и холодно ответить:

— Значит, такова великая мораль добра — ударить безногого калеку по оставшимся культям? И чем твой Свет отличается от моей Тьмы, Скайрен Аквей? Хотя знаю, я бы не стала терзать, убила бы сразу. Но ты можешь продолжать глумиться, наверное, это и называется милосердием.

Хотела развернуть коня и вернуться на свое место, но Скай перехватил поводья, и теперь иронию в его глазах сменила злость. Он подался ко мне и произнес тихо, но в этом негромком звуке его голоса зазвенел металл:

— Ты хочешь рассказать мне о милосердии? Проводишь параллели? Тогда ответь мне, умница Игнис, почему ты просто не всадила нож в сердце Эйвилу? Зачем ты заставила его корчиться на полу, орать и рыдать, словно малое дитя? Зачем держала меня в темнице и терзала столько времени? Почему не приказала стражнику снести мне голову, как бедняге Лайнсу? — Я открыла рот, но не нашла, что ответить. Сказать с усмешкой: «Я же темная»? Так не я ли сама только что утверждала, что убью сразу? — Разве я лишил тебя силы, чтобы сейчас ты злилась на меня? Не твой ли обожаемый господин превратил тебя в беззащитного младенца? И за что? Постой! Я вспомнил — за твою собственную затею. То есть ты обиделась на меня за то, что решила опоить своей кровью, едва не отдалась мне, нарушив запреты Вечного, а после получила заслуженную кару, а я случайно напомнил тебе о твоей неосмотрительной выходке? Ах, мерзавец, да как я смел?

— Случайно? — взвилась я. — Ты ударил намеренно…

— Не суди по себе, — оборвал меня Скай. — У меня не было намерения обидеть тебя. Наш утренний разговор расстроил тебя, и твой несчастный вид…

— Несчастный вид?! С чего ты решил, что у меня несчастный вид?

— Да ты бы видела себя, — немного повысил голос водник. — В глазах тоска, потерянная…

— Да ты ополоумел, светлый? — издевательски рассмеялась я. — С чего бы мне быть потерянной? Я твердо знаю, кто я и что мне нужно от жизни…

— И поэтому со слезами сбежала, как только я задал неудобные вопросы…

— Ты говорил чушь! С чего бы мне рыдать? Если только от жалости к тебе…

— Разумеется, чушь, — теперь издевательски хохотал Аквей. — А глаза у тебя слезились от ветра…

— Да что тебе дались мои слезы?! Какое тебе вообще до меня дело?

— Да не было никакого, пока ты не вздумала опоить меня!

— Господин…

— Что?! — мы со Скаем одновременно обернулись к подъехавшему воину.

— Вы слишком громко кричите друг на друга, — мужчина поежился, но все-таки решился продолжить: — Мы уже въехали на земли тригов. Не сочтите за дерзость, леор Аквей, но нам бы шуметь поменьше.

— Тьма, — выругался сквозь зубы Скай. — Я услышал тебя, Раф.

Я нахмурилась, вспоминая, кто такие триги. О том, что мы с водником орали друг на друга на глазах его отряда, я постаралась не думать, уж больно это напоминала семейный скандал, жуть какая. Мотнув головой, я вернулась к таинственным тригам.

— Плоулюди, полузвери, — словно услышав мои мысли, произнес Аквей. — С них ничего не возьмешь, так что вряд ли ими интересовался твой рыжий. У них и разум-то как у младенцев. Живут по звериным законам. Есть вожак — сильнейшая особь в племени, все самки принадлежат ему. Так что если на нас нападут, ты уже заведомо его женщина.

— Дикость какая, — я передернула плечами.

— Ну, конечно, — усмехнулся Скайрен. — Ты это им и объяснишь, если нас уже ожидает засада. Твои вопли разве глухой не услышал.

— А ты у нас тихий ручеек, — язвительно ответила я, — и не драл тут глотку, словно раненный в зад медведь.

— Отлично, мы переходим на новую ступень взаимоотношений, — с пафосом воскликнул водник, воздев руки к небу, и закончил тише и ворчливо: — Этого еще не хватало.

— Вот и помолчи, — фыркнула я, накинув на голову капюшон и показывая, что разговор окончен.

Отряд возобновил путь. Теперь я оказалась в его центре. На меня старались не смотреть, и это мне тоже было понятно. Оружия мне никто давать не собирался, и не потому, что я женщина, а как раз потому, что обращаться с оружием я умела. Не доверяли мне водники, и, в общем-то, я их за это не осуждала. Знай я, что Вайторис встретит меня с распростертыми объятьями, и имей возможность добраться до него, глотки бы перерезала всем, кто пытался меня задержать, без сожаления и жалости. Но пока над моей головой висело новое наказание, которое я, возможно, не переживу, я по-прежнему собиралась оставаться хорошей девочкой. А хороших девочек принято защищать, вот и пусть защищают. И пускай воины воротили от меня носы, но приказ господина нарушать не осмеливались. Меня это вполне устраивало.