И дам вам сердце новое - Миронова Александра Дмитриевна "Saneshka" - Страница 3

Вся одежда была строго ранжирована и развешена в маниакальном порядке – справа белая, слева черная. Других цветов Женя не признавала. Считала дихроматическую гамму своей фишкой, изюминкой, прихотью, придурью – чем угодно. Даже джинсы и те покупала или черные, или белые. Она достала легинсы из второго ящика снизу, где держала брюки. Заправила в них рубашку, сверху набросила белый свитер популярного нынче фасона oversize. Быстро скрутила белокурые локоны в модный пучок и надела в уши маленькие бриллианты. Неважно, что моветон с утра пораньше. Ее бриллианты не должны тухнуть в коробочке.

Женя принадлежала к той счастливой категории женщин, которые одним взмахом руки могут превратить едва проснувшееся чучело в фотомодель. Абсолютно симметричное лицо, лишенное яркой красоты, но пленяющее совершенством линий, полнокровными губами, тонким носом и внимательными серыми глазами, смотрящими слишком цепко и взросло. Взгляд единственный выдавал в ней настоящий возраст. Все остальное могло бы принадлежать подростку.

Подмигнув собственному отражению в зеркале – тощему, бледному и очень привлекательному, Женя, схватив огромную сумку, вернулась в спальню.

Станислав в призывной позе лежал на кровати. Он откинул тонкое одеяло, жестом приглашая Женю присоединиться к нему.

– Может, ну его, пацана? – улыбнулся он, и у Жени захватило дух. Неужели она все-таки сорвала джекпот?

Она поколебалась, изобразив на лице муки выбора. Тяжело и выразительно вздохнув, покачала головой:

– Не могу, но сбереги это (выразительно кивнула на то, что демонстрировало во всей красе откинутое одеяло) до моего прихода.

Станислав перевел взгляд вниз и нахмурился.

– Круассаны не покупай, так и знал, что наберу в Гермашке.

Женя пропустила реплику мимо ушей. Иногда Станислав был обеспокоен своим весом больше, чем балерины Большого театра. Послав ему воздушный поцелуй, она рванула в коридор.

Мальчишка разглядывал одну из картин – пастель молодого грузинского художника, – изображающую смешного диспропорционального человечка. Он так засмотрелся, что не услышал, как Женя открыла встроенный шкаф и достала пару кроссовок. Надела и с удовольствием оглядела себя в зеркале – звезда как есть! Подошла к пацану и подтолкнула его к выходу.

– Поехали!

– Куда? – Лева не сразу понял, что происходит.

– На кудыкину гору, расскажешь мне, какая милая женщина тебя ко мне отправила.

– Да никто меня не отправлял, – снова слабо запротестовал Лева, но Женя пинком отправила его на лестничную площадку и захлопнула за собой дверь. Только после этого смогла перевести дух.

Нажав на кнопку вызова лифта, она присела перед пацаном и посмотрела ему в глаза. Серые, почти призрачные.

– Послушай, дружок. Нет у меня никаких детей, понял? Не-ту. А еще одна такая шутка, так их и не будет. – Она кинула быстрый взгляд на дверь. Станислав не стал бы подслушивать, но лучше всегда соблюдать осторожность, это Женя хорошо усвоила. – Поэтому поехали, откуда ты приехал, я хочу поговорить с тем, у кого ума хватило так меня подставлять.

Не слушая слабые Левины протесты, она втолкнула его в огромный хромированный лифт – еще раз с удовольствием окинула взглядом свое отражение в зеркале. За последние пару лет по просьбе Станислава ей удалось похудеть почти до пятидесяти пяти килограммов – при росте в сто семьдесят пять сантиметров смотрелась она просто сногсшибательно. Любимый был прав. Ведь даже свитер, на четыре размера больше необходимого, ее ничуть не полнил, а, наоборот, создавал тот самый эффект хрупкости и призрачности, который одежда oversize придает только моделям в рекламе. Все остальные в таких свитерах напоминают бабу на чайнике.

– Ты где живешь? – поинтересовалась Женя, доставая из сумки ключи от машины и нажимая кнопку первого этажа.

– На Радужной, – насупился Лева. – Не везите меня домой, я же школу прогулял, соседки увидят, матери скажут.

– Ты у нас, видимо, чудо природы с двумя матерями сразу, – издевательски произнесла Женя.

Лифт остановился на первом этаже. Женя вышла в огромный холл – белое пространство, разрезанное широкими полосами оранжевой и синей плитки. Неестественно зеленые пальмы в углах. Живые, Женя проверяла.

Она приветливо помахала охраннику возле дверей, тот открыл вход в парадную.

Женя и Лева вышли на улицу, она крепко держала пацана за руку, чтобы не сбежал. Пока он не выдаст ей, чьих грязных рук дело эта грандиозная подстава, отпускать она его не собиралась.

– Это ненастоящая мама! Точнее, она мне тоже мама, но моя мама – это вы, – попытался внести ясность Лева. Похоже, он решил придерживаться заданной линии поведения.

– Снова-здорово. Свой мексиканский сериал будешь кому-нибудь другому рассказывать, – фыркнула Женя.

Для середины апреля на улице было жарко. И хотя в их городе тепло всегда приходило неожиданно, плюс двадцать пять в это время года являлось скорее природной аномалией. Женя надела солнечные очки (Шанель, как у Анны Винтур) и протянула сумку пацану:

– Подержи.

Лева послушно взял сумку. Женя стянула свитер через голову, оставшись в одной рубашке, подошла к низкому спортивному белому «БМВ» и щелкнула сигнализацией. Забрала сумку у пацана.

– Это твоя машина? – Лева разинул рот от удивления.

– Ну, допустим, не твоя, а ваша, и да, она действительно моя.

Она обошла машину и распахнула дверь пассажирского сиденья.

– Садись, только ничего мне тут не испачкай.

Лева с благоговейным трепетом потрогал молочно-белую поверхность болида. Ему стало немного страшно садиться внутрь – за всю жизнь он лишь пару раз ездил на такси, когда его, больного, нужно было отвезти к доктору. О собственной машине они с мамой даже не мечтали.

Женя села за руль, нажала на кнопку завода двигателя, увидела, что пацан так и не сел в машину.

– Ты там уснул, что ли? Даже не думай бежать, я быстро езжу. – Она перегнулась через сиденье и шире распахнула боковую дверь, приглашая мальчика сесть.

Лева принял ее приглашение, неловко плюхнулся в салон, немного поерзал на кресле, устраиваясь, и сложил руки на коленях.

– Это он вам подарил? – Он неопределенно мотнул головой в сторону шикарного дома, из которого они только что вышли.

Женя фыркнула.

– Я что, непохожа на человека, который сам себе может купить машину?

– Вы что, олигарх?

– Никакой я не олигарх, но и цену себе знаю. Пристегнись, и поехали.

Лева неловко завозился с ремнем безопасности. Женя закатила глаза.

– Элементарных вещей не знаешь? Чему тебя только учат?

Она перегнулась через пацана и пристегнула его, почувствовав легкий запах кондиционера для белья, отметила потертость клетчатой рубашки и свалявшийся пух на скромном сером свитере. Бедненько, но чистенько. Странно, обычно такие дети не склонны к авантюрам. Хотя что она знает о детях?

Плавно начав движение, Женя подъехала к шлагбауму, преграждавшему допуск простым смертным в элитный жилой комплекс. Кстати, надо разобраться, как мальчик вообще попал в ее дом? Наверняка подвезла та гадина, которая решила устроить ей неприятности. Неужели кто-то из тех, кто часто бывает у них в гостях? Илона?

Женя дождалась, пока охранник поднимет шлагбаум, кивнула ему и выехала на улицу. Включила громче Эннио Морриконе. «Золотой экстаз» – то что требуется. Дорогу к Радужной она знала.

Решив не выезжать на центральную улицу, Женя ловко повернула в ближайший переулок и, немного пропетляв по крошечным улочкам, большинство из которых с односторонним движением, повернула на Радужную.

Улица располагалась за старым авиационным заводом и, казалось, выпала из параллельной реальности. Небольшая, застроенная двух- и трехэтажными домами довоенной постройки, между которыми извивалась первая городская трамвайная линия, ныне давно заброшенная. Дома на Радужной, казалось, разваливались на части, потеряв свой вид, осанку и красоту в безуспешной погоне за временем. Во дворах на громоздких растяжках все так же сушили белье, на покосившихся лавочках сидели старушки-сплетницы. Женя вздохнула – интересно, кому из соперниц могла прийти в голову мысль искать в этом районе себе помощников? Местные отбросы общества соврут и недорого возьмут.