Узы тьмы (ЛП) - Макмастер Бек - Страница 48

— Ианта впервые использовала экспрессию, когда ей было двенадцать. Отец заставил ее прожить с ним в адских условиях еще пять лет.

Значит, нечто иное толкнуло Гранта Мартина на этот поступок. Нечто похуже экспрессии. Луиза была ключиком к разгадке, в этом нет сомнений.

Почему же отцы выгоняют дочерей в таком возрасте? Какой тайный позор вынудил Мартина на такой поступок?

— У Ианты есть дочь, — выпалил Люсьен, и как только слова сорвались с языка, он понял, что так и есть.

Он обратил внимание на тонкие серебристые линии на бедрах и груди Ианты, но не смог рассмотреть при тусклом освещении, обладала ли она более явными признаками деторождения. У многих женщин появляются едва заметные растяжки, когда они набирают или теряют вес, или когда приходят регулы и их тела изменяются. Не все женщины с растяжками — матери.

Шлюха. Люсьен поморщился. Ианту уже так называли. Вот почему она настаивала на использовании футляра, и ее неопытность в любовных утехах… Видимо, беременность научила Ианту опасаться последствий.

— Я никогда не слышал, чтобы она говорила о дочери. — Осторожный ответ Кросса тем не менее не исключал, что это правда.

— Но ты подозревал?

Кросс захлопнул ладонь, и монетка исчезла.

— Порой Ианта покупает игрушки и книги. Ей нравятся детские книги, особенно сказки и легкомысленные повести о принцессах, замках и рыцарях в сияющих доспехах. Всякая ерунда. Раз в месяц Ианта отпрашивалась на два дня, чтобы навестить кого-то за городом. Я никогда не спрашивал, кого.

Чертов медведь рядом с кроватью. Так вот зачем Ианта его хранила.

У нее дочь. Дочь, которую Ианта зачала, когда ей было семнадцать. Все части головоломки начали медленно складываться. «Ты первый мужчина, с которым я возлегла…»

Нет. Не может быть. Нервы Люсьена оголились, он закрыл лицо руками и тяжело задышал. Господи. У него есть ребенок, о котором он понятия не имеет?

Если это правда, то где девочка? Что с ней? Кто-то, возможно Моргана, пригрозил раскрыть всем тайну ее существования, а может похитил дитя?

— Ты в порядке? — спросил Кросс.

«Нет, нет, я не в порядке». Пять и двенадцать равно семнадцати, а именно в семнадцать Ианта с ним возлегла. Однако Люсьен согласно кивнул. Он не мог открыть все свои карты, надо найти Ианту и услышать подтверждение из ее уст, прежде чем он сможет поверить, что это правда.

— Что ж, я рассказал тебе мой секрет, — напомнил Кросс.

Пришла очередь Люсьена. Он едва успел собраться с мыслями.

— Помнишь, мы ищем предмет, украденный из особняка Верховного?

Кросс кивнул.

— Мне кажется, я знаю, кто украл. Но не знал, зачем. — Ретберн и Кросс встретились взглядом. — Ты только что ответил на этот вопрос. Я никак не мог понять, но если кто-то похитил дочь Ианты…

Кросс побледнел.

— Ты обязан сообщить о своих подозрениях Верховному.

Ни за что.

— И тем самым предать Ианту?

— Парень, если все — правда, то Ианта в большей опасности, чем мы можем даже представить.

— Я подумаю.

В ушах странно звенело, на Люсьена накатила слабость, будто недавнее открытие выбило у него землю из-под ног. Он считал, что одинок в этом мире. Что, если это не так?

Почему же Ианта молчала? На этот вопрос ответить легко: он ведь пообещал ей отомстить.

— По крайней мере подумай. Дай мне знать, как продвигаются дела. Ианта дорога мне, я не хотел бы, чтобы она пострадала. Так что если тебе понадобится помощь…

— Я дам знать. Но для начала мне необходимо подтвердить подозрения.

И удостовериться, что в мире существует девочка, в которой течет его кровь.

***

Дверь отворилась.

Элинор едва хватило сил повернуться на бок. Волосы потянуло: они пропитались запекшейся кровью настолько, что прилипли к подушке. Элинор поморщилась.

— Если вы хотите еще раз вступить со мной в схватку, — прошептала она сквозь потрескавшиеся губы, борясь с языком, который норовил прилипнуть к высохшему небу, — боюсь… ничем не могу вам помочь.

Элинор не была уверена, что у нее хватит сил выдержать еще один допрос. На последнем она потеряла сознание, но не выдала ответов, так яростно защищая того, кого любила, что прокусила губу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Яркий свет ослепил чувствительные глаза, когда неизвестный поставил светильник напротив нее. Элинор застонала и зарылась лицом в выцветшую подушку, чтобы защититься от света.

— Воды? — спросил мужской голос.

Вода. Элинор открыла глаза и, дрожа, протянула руку. Незнакомцу пришлось придерживать ее, когда она поднесла стакан к губам. Руки Элинор покраснели и покрылись кровоподтеками от полученного удара магии, обжигающего словно колючая проволока.

И тут Элинор поняла, кто стоит перед ней.

— Себастьян.

Взгляд Элинор метнулся к запертой двери и обратно на Себастьяна. Неужели Моргана позволила сыну встретиться с Элинор?

— Откуда вы знаете, кто я? — удивился Себастьян — Вы узнали меня?

Как, Себастьян не догадывается? Элинор внимательно посмотрела в его глаза, но увидела в них лишь черноту.

— Вы — копия отца.

При этих словах Себастьян заерзал. Он налил еще воды, пытаясь скрыть внезапно нахлынувшую волну любопытства и беспокойства, которую Элинор увидела в его взгляде.

— А вы — его любовница?

Элинор выдавила слабую улыбку, и трещина на губе снова открылась.

— Да.

Самый простой ответ. Как можно объяснить, что другой человек становится твоей второй половинкой?

— Вы не представляете, как счастлив он был бы, если бы знал, что вы живы. Он… мы все полагали, что вы мертвы.

Себастьян передал Элинор стакан с водой.

— Почему вы так полагали?

— Ваша мать отправила Дрейку письмо, в котором уверяла, что использовала яд, чтобы избавиться от ребенка. У Дрейка не было причин не верить ей, ведь Моргана прислала останки.

— Так отчего он был бы счастлив?

— Ч-что вы имеете в виду? Дрейк — ваш отец. Вы не представляете, как он горевал, поверив в вашу кончину. С тех пор Дрейк нес бремя вины: если бы он не настоял на разводе, Моргана так не поступила бы.

Себастьян долго разглядывал Элинор.

— Это просто красивые слова. Вы их отрепетировали?

Элинор резко села и тут же пожалела. Ребра саднило.

— Я понимаю ваши чувства. Я ведь знала вашу мать, мы учились вместе. Мало кто видит мир так, как Моргана, будто повсюду враги, которых она обязана победить раньше, чем они успеют ей навредить. Я знаю, Моргану нельзя назвать воплощением доброты. Но Дрейк… он мечтал стать отцом, но ему не удавалось. Вы были бы для него настоящим подарком.

Лицо Себастьяна осталось бесстрастным. Это начинало ее беспокоить.

— У вас два сводных брата, вы знаете? — Смелый шаг, но Элинор хотела заставить Себастьяна хоть что-то почувствовать. Она обязана понять, есть ли в нем хоть частичка отца, или он — марионетка в руках матери.

Себастьян удивленно приподнял лицо, но быстро справился с эмоциями.

— Неужели?

— Хотя вы — единственный, рожденный в браке.

— Значит, они незаконнорожденные. Кто они?

— Младший — Эдриан Бишоп, талантливый колдун, а старший — Люсьен Деверо, лорд Ретберн.

— Ретберн? Если вы пытаетесь вернуть меня в объятия отца, то крупно просчитались. Я знаю, что Дрейк упек мерзавца в Бедлам. По-вашему, мой отец лучше, чем мать?

— Ретберн вызвал демона, — произнесла Эленор. — Ему повезло, что он избежал казни. Бедлам — единственное, на что согласился Совет. — Она поставила стакан на столик и положила руки на колени. — А теперь Ретберн освободился и помогает вашему отцу в поисках алтарного кинжала.

Себастьян отвел взгляд. Элинор протянула руку, пытаясь дотронуться до блестящего ошейника, который сковывал его шею. Но прежде чем она успела его коснуться, Себастьян твердо перехватил ее кисть.

— Не прикасайтесь.

— Хотите знать, зачем я пришла в поместье Тремейна?

— Вы расскажете мне, но не моей матери или Тремейну, несмотря на то, что они вас истязают?