Забытая часовня (СИ) - Матвеенко Майя - Страница 31

— Интересно всё-таки, почему…

Девочка не договорила. Вера, которая до этого стояла, облокотившись на Любу, выпрямилась. У Любы отвисла челюсть.

Им на секунду показалось… Что по поверхности зеркала пробежала туманная волна. И они, их отражения, на секунду стали другими. Это были они и уже не они. Вроде бы лица остались теми же, но что-то изменилось. Непоколебимая уверенность отразилась в них. В центре стояла Вера. Длинные волосы развивались на ветру. В широко открытых тёмных глазах плясали искры. Вместо зимнего пальто — светло-жёлтое обтягивающее одеяние, на голове — тонкий золотой обруч с выступом как у шлема, защищавшим центральную часть лба и переносицу, только в виде молнии с мерцающими алмазами.

Слева от девушки в отражении — Люба, не похожая на себя, в каких-то ярких воздушных красных и оранжевых одеждах. В зеленоватых глазах — манящее тепло, блестящие темные волосы колышутся в порывах ветра. Маленькая золотая диадема переливается бегающими по расположенному в центре красному камню искорками.

А вот Надя… была совершенно неузнаваемой. Нет обычной пугливости и настороженности в голубых глазах — только одно железобетонное спокойствие и пуленепробиваемая уверенность. Вместо обычного хвостика густые светлые волосы с царственным величием лежат на плечах. Её единственную ветер не тронул. Голубовато-белая одежда, отороченная мехом, на голове — сеточка с каплеобразными жемчужинами по краям и вкраплениями из мелких голубых и полупрозрачных камней на пересечениях золотистых нитей, спускавшаяся почти на плечи.

Ещё одна волнообразная вспышка, рябью пробежавшая по зеркалу, и всё исчезло. В мутноватой поверхности зеркала вновь появились Вера, Надя и Люба, в куртках и шарфах.

— Народ, можно вас спросить? — поинтересовалась Вера. — У меня были глюки?

— Были, — согласилась Люба. — И у меня они тоже были. И у Нади, судя по тому, что она явно вознамерилась покинуть сие помещение.

Надя и в самом деле надевала шапку и шла к двери:

— Ну всё, хватит с меня, я иду домой! Надо будет наступать в свои следы, что бы ноги ещё раз не мочить. Да отцепитесь вы от этого идиотского зеркала!

Подруги тоже почувствовали, что на сегодня достаточно, и стали собираться.

Надя первая вышла на улицу и остановилась на лестнице. Остальные пропихнулись следом.

— Эй! — возмутилась Люба.

— Никто не помнит, мы когда сюда шли, точно не по воздуху последние три метра пролетели? — осведомилась Надя.

— Точно. Последние три метра я разгребала снег своими сапогами, — заявила Вера.

Пропаханные в снегу ногами борозды шли из-за деревьев, но в радиусе трёх метров вокруг часовни они обрывались, заметённые снегом.

— Вон, гляньте! — Вера ткнула пальцем в довольно четкую половину чьего-то следа. Вторая половина исчезла.

Надя с отсутствующем видом спустилась с лестницы и принялась заново прокладывать себе дорогу в этой нелёгкой жизни, твёрдо решив не обращать ни на что внимания. Девчонки, то и дело оглядываясь, поспешили за ней.

Возле деревьев они оглянулись. Следы вокруг часовни постепенно исчезали, заметаясь легким ветерком с радиусом действия в несколько метров.

*

«Я хочу знать, что написано в этой книге!!!» — настрочила Вера и передала тетрадь по переписке Любе, а сама стала чересчур внимательно смотреть на доску, где Тереза Антоновна (Антеновна), она же Терезка, показывала, как выглядят парабола и гипербола.

«Я тоже. А как?» — написала Люба, передавая тетрадь Наде.

«А я не хочу. Я боюсь!»

«Надо… надо…» — лихорадочно писала Вера, но что именно надо так и не придумала.

«А я говорю, что ничего не надо!» — возмущалась Надя.

«Вер, дай Надьке передышку. Пускай успокоится, а потом уже будем думать!» — предложила Люба.

«Ну ладно. Сегодня 23 февраля. День защитников Отечества. Пацанов будем поздравлять?»

«А как же?! Ната уже подарки купила! Ха! Прикол такой!!! Ни за что не догадаешься!!!» — настрочила Люба, и тихонько захихикала, представив себе, какие рожи будут у парней, когда девочки преподнесут им свои подарки.

— Люба, потише! — попросила Тереза Антеновна… то есть Антоновна. — Потом будете проходить по физике тему, называется «Фокус параболы»…

— Круто! — восхитился Кочан. — Новый мировой бестселлер! «Гарри Поттер и Фокус Параболы»! Кстати, у меня объявление! — Кочан вскочил на парту, откашлялся и начал: — Граждане и гражданки Республики Беларусь, а так же другие лица неопределенной национальности! Кутасёнок просил передать, что нас, любимых всеми пацанов 7 «А» будем поздравлять на пятом уроке вместо английского языка! Я, — он картинно стукнул себя в грудь, — всё сказал, — и спрыгнул на пол.

Прозвенел звонок.

— Пошли на физру, — вздохнула Вера.

*

Люба наконец застегнула ремешок на лыжных ботинках, перекрестилась и съехала с горки. На полпути она ударила сама себя лыжной палкой и картинно рухнула в сугроб, проделав остальной путь на животе.

— Ау, Японопомешаная! — крикнул ей Андрей, лихо проезжая мимо.

Федя, в ярко-фиолетовой куртке, на которой белыми буквами было написано «А мне всё фиолетово», кинулся помогать Любе, которая уже и без него почти встала, но по пути споткнулся и свалился на неё, снова повалив в сугроб.

— Шилин!!! — завопила девушка.

Надя, глядя на всё это, на всякий случай отошла подальше от края горки, на которой 7 «А» катался на лыжах.

— Ужас какой, — пробормотала она.

— Почему ужас? — удивилась Вера.

— Они же сейчас все будут мокрые! — воскликнула девочка, разглядывая Любу, которая наконец спихнула с себя Шилина и сейчас размышляла, каким это чудом ей теперь забраться наверх, чтобы передать лыжи Вере.

— Ну и что? Зато весело. И, кстати, они не «сейчас будут мокрые», они уже мокрые, — пожала плечами Вера. — А ты почему не катаешься?

— Я не умею!

— Ну и я не умею. И Люба не умеет.

— Я боюсь! Я упаду!

— Подумаешь! Снег ведь мягкий!

— Всё равно боюсь! — упорствовала Надя.

— Ну попробуй! Что ты вечно упираешься…

— Шуйский — козёл! — влезла в разговор Люба, которая забралась наверх, сняв лыжи, и теперь протягивала их подругам. — Кто следующий?

— Надя, — решительно произнесла Вера.

Надя посмотрела на облепленного снегом Федю, на Кочана со следом от лыжи на лбу, на Юру, который лежал посреди горки, заметённый снегом до такой степени, что не мог двигаться и которого использовали вместо трамплина…

— Нет! — наотрез отказалась Надя. — Ни за что! Никогда!

Люба и Вера переглянулись.

— Никогда не говори «никогда»! — весело сказала Люба и схватила Надю за ногу, а Вера попыталась надеть на эту самую ногу лыжу.

— Эй, вы что делаете?! — вопила Надя, прыгая на одной ноге. — Я не хочу! Я боюсь! А-а-а!

Вере не удалось надеть лыжу подруге на ногу, но зато девочка, прыгая, умудрилась наступить на другую лыжу, лежащую на земле, и на ней же и поехала вниз.

Минск огласил дикий крик. Надя ехала на одной лыже, как на сноуборде, с задранной левой нагой, и вопила. Наконец она доехала до конца горки, так и не упав. Крик постепенно сошел на нет. Надя пошаталась немного, а потом, сообразив, что она только что сделала, свалилась в сугроб.

Учитель физкультуры Котиков удивленно и одновременно довольно посмотрел на девочку:

— Ну, Чикунова, не ожидал то тебя такой прыти. Высший пилотаж! Десять баллов, — улыбнулся он и открыл журнал.

Вера с Любой переглянулись, посмотрели на Котика, потом на торчащие из сугроба Надины ноги, на одинокую лыжу… А потом расхохотались.

*

— Эта дура ходит на шпильках! — заявила Люба таким тоном, словно объявляла о государственной измене.

— И что?

— И ничего! Шпильки — полный отстой!

Проходящая мимо Даша, на ходу кокетничая с каким-то парнем, слегка повернула голову и по-матерински улыбнулась Любе.

— У-у-у… — со злостью выдавила из себя девочка.