Забытая часовня (СИ) - Матвеенко Майя - Страница 28

«Ну конечно, — возмущенно подумала Люба, первый раз влюбившаяся в четыре года, — влюбляться надо на пенсии, самый подходящий возраст! А еще лучше — в гробу!»

У старшеклассницы от громового рыка Барисовой затряслись руки, и несколько валентинок упали на пол. Они все были разных цветов: красные, розовые, бардовые, изредка попадались зелёные, жёлтые… Но одна из них, светло-коричневая, с голубовато-серыми разводами, внезапно привлекла внимание Нади. Скорее всего тем, что не отвечала стандартам средней валентинки, хотя ничего особо примечательного в ней не было. Но тем не менее взгляд, вскользь брошенный на открытки, сразу зацепился именно за неё. Надю как будто кольнуло что-то изнутри, заставив присмотреться к ней получше. К несчастью, у девочки было плохое зрение, и, чтобы как следует рассмотреть открытку, Надя стала перегибаться через парту…

— Эй! — шикнула ей в ухо Вера. — А ну давай назад! Совсем того, что ли? Мозги дома на просушку оставила? — девочка втащила подругу на место. — Да что с тобой? Ты, Надюха-сеструха, видать, сегодня не выспалась!

«Надюха-сеструха» очумело потрясла головой, отгоняя наваждение. Никакой старшеклассницы уже не было, она сразу собрала валентинки и вылетела из класса со скоростью пули, выпущенной из автомата Калашникова: рык Барисовой гарантировал ей заикание в ближайшие полчаса как минимум. Как в банке. Надя ещё раз помотала головой, пытаясь восстановить в хронологической последовательности то, что с ней произошло. Барисова наорала на старшеклассницу. Та выронила валентинки. Потом тут же их подняла и скрылась за дверью. Нет, что-то не сходится. Ведь Надя сначала увидела открытку, потом долго её разглядывала, потом стала вылезать из-за парты… Это всё минуты три заняло, не меньше! И всё это время валентинки лежали не полу! Значит, девушка подняла их не сразу… Или сразу? Что же тогда, получается, что Надя на пустой пол всё это время пялилась, и ничего вокруг себя не замечала? Наверное, так и было. Барисова уже давно забыла про дежурную старшеклассницу и в данный момент доказывала Кочану, что ложиться спать надо в восемь часов.

«Наверное, я просто запомнила, как выглядит эта открытка, и всё время представляла себе её в своём сознании. Замечталась. А когда очнулась, всё встало на свои места. С Верой такое часто случается: идет себе, думает о чем-то своем, и ничего вокруг себя не видит, всё ей по барабану. Хоть кирпич ей на голову урони — не заметит», — решила Надя. Решила и успокоилась.

*

— Ой, блин! Блин, блин, блин! Кто-нибудь из вас читал про эту Евфросинию Полоцкую по белорусской литературе? — простонала Вера, готовясь к уроку у Гарпии.

— Да не волнуйся ты так, — утешила подругу Надя. — Гарпия сначала сама про неё расскажет, а уже потом спрашивать будет. Там ничего сложного.

— И всё-таки, по что там? А то если она меня вдруг вызовет, мне будет просто грандиозный архикирдык в квадрате.

— Да так… В общем, эта Евфросиния была очень умной и красивой, впрочем, в первом я сомневаюсь, так как она вопреки родительской воле не пошла замуж, а стала монашкой. Там, в монастыре, она книги какие-то переписывала, чего-то там строила, а в конце жизни отправилась в Иерусалим. Там на радостях расцеловала всё, до чего дотянулась, а потом вдруг заявила, что ей все и всё надоели и надоело и умерла. Это вкратце.

— Ладно уж, и на том спасибо, — хмыкнула Вера.

Вошла Гарпик Ирина Николаевна. С мрачно-торжественным видом она объявила, что сейчас ещё раз повторит весь материал о Евфросинии Полоцкой, а потом учинит допрос и горе тому, кто ответит неправильно!

Через пару минут в класс просочились Оля с Аней и, хором оповестив, что были в кафе, поспешили на свои места. Гарпик Ирина Николаевна поморщилась, но продолжила.

Вера понимала, что надо бы послушать, так как Надин рассказ полностью вылетел из головы. Но мысли путались, её нещадно клонило в сон. Лампы под потолком усыпляющее гудели. Вроде Евфросиния была монашкой… И кого-то там целовала… И что вроде она было несчастной… Вере стало её жалко. А потом подумала, что надо этой Евфросинии съездить куда-нибудь отдохнуть. В Париж там…

После бесплодных попыток понять, о чём толкует Гарпия, и связать это как-то с Надиными словами, извилины Веры завязались тройным морским узлом, поэтому нет ничего удивительного в том, что когда Гарпия спросила явно засыпающую ученицу, куда к концу жизни отправилась Евфросиния, Вера сонно ответила:

— В Диснейленд!

7 «А» заржал. После столь нудной лекции Верина фраза пришлась как нельзя кстати. Гарпия поджала губы, всем своим видом давая понять, что ничего более умного от ученицы, которая на ее уроках думает не чаще трёх раз в год, она и не ожидала.

В дверь постучали, и на пороге показалась та же дежурная, что заходила в кабинет к Барисовой.

— С-с Д-днем Свят-того В-валентина вас! — испуганно сказал девушка, ещё явно не оправившись после первой попытки вручить 7 «А» их открытки.

— Проходи, — сухо бросила Ирина Николаевна.

Девушка облегчённо вздохнула.

Класс загалдел. Все девчонки с интересом оглядывались на дежурную и нетерпеливо крутились на стульях.

Любе пришло двадцать четыре валентинки от Феди. Правда, девушка столь высокого проявления внимания не оценила, так как открытки были сделаны из туалетной бумаги. И ещё одна, правда, маленькая, пришла от Вовы, так что Люба была на седьмом небе.

Наде пришло пять штук от Прохора, одна из них — около полуметра в диаметре.

У Веры поклонников не было, так что валентинок ей никто не присылал. Впрочем, она не сильно расстроилась, хотя в душе слегка позавидовала Любе, которая ловила легкие туалетнобумажные валентинки, разлетавшиеся во все стороны, и запихивала их в сумку, и Наде, которая размышляла, куда ей теперь девать подаренное Прохором сердце и не проще ли будет для удобства сложить его в восемь раз и засунуть в мусорку?

Надя понимала, что это глупо, но тем не менее уже нарисовала себе в воображении, как ей приносят валентинку и букет жёлтых, под цвет галстука, роз от Паши…

Федя возмущенно доказывал, что кто-то спёр одну из его валентинок, так как он посылал Любе двадцать пять, целый час их в почтовую коробку просовывал!..

Дежурная старшеклассница уже собиралась идти к двери, как вдруг остановилась и со вздохом «О, еще три!», спросила:

— Матвеенская Вера, Радько Любовь и Чикунова Надежда есть? Вот, возьмите.

Девочки с интересом подошли к пустой парте, на которую старшеклассница кинула три квадратные, светло-коричневые открытки. В углу каждой из них чёрными чернилами красивыми буквами было написано имя одной из девочек.

Подруги протянули руки к странным валентинкам, и с этого момента окружающий мир перестал для них существовать.

Вера как завороженная взяла свою открытку и сразу же ощутила странное покалывание в пальцах. Открытка была вроде и не бумажная, а как бы из очень твёрдого тонкого картона. Коричневую поверхность покрывали желтые и белые разводы. Вера осторожно провела кончиками пальцев по своему имени, написанному чёрными чернилами, по странным линиям, образующим что-то вроде рисунка. Покалывание усилилось. Вера всмотрелась в лимонные изгибы рисунка, и ей на секунду показалось, будто в светло-жёлтых разводах поблескивают сотни искорок, миниатюрных молний. Покалывание в пальцах ещё усилилось, и Вере даже захотелось отдёрнуть руку, но она сдержалась. Иллюзия тотчас пропала.

Вера помотала головой и медленно открыла валентинку. Внутри она выглядела точно так же, как и снаружи, за исключением того, что вместо её имени посреди желтых разводов такими же чёрными чернилами было выведено слово «tempus». Что оно значит, Вера не знала. Но была уверена, что это не признание в любви неведомого поклонника. В этот миг руку кольнуло особенно сильно. Открытка полетела на пол. Вера очнулась и огляделась по сторонам. КиШ насыпали в Машкину густейшую, не поддающуюся расческе шевелюру каких-то опилок, и Вера поёжилась при мысли о том, что будет, когда Машка это заметит. Федя с увлечением замазывал парту корректором, Оля и Аня пересчитывали полученные валентинки.