Час ведьмовства - Райс Энн - Страница 19

Дядя Майкл был, пожалуй, единственным продавцом, способным торговать, не двигаясь с места. Изрядно захмелев после выпитого за ленчем, он с раскрасневшимся лицом возвращался в магазин Гампса, плюхался на стул и практически не покидал его до конца рабочего дня. Он просто показывал пальцем на то или иное изделие из фарфора и давал самые подробные объяснения покупателям – преимущественно молодым парочкам, готовившимся к свадьбе, – а те, выслушав его комментарии, принимали решение. При этом посетители магазина находили дядю Майкла необыкновенно очаровательным: он знал про изящный фарфор едва ли не все и действительно был на редкость обаятельным малым.

Постепенное знакомство с историей семьи и образом жизни родственников матери помогло Майклу понять многое. Он, в частности, пришел к выводу, что, сама того не подозревая, мать придерживалась тех же жизненных принципов, что и высшие слои общества. Иностранные фильмы служили для нее развлечением, а не средством расширения кругозора. Поступление сына в колледж она считала необходимым просто потому, что «так принято». По той же причине она посещала магазины молодежной моды и покупала в них Майклу свитера с узким воротом или рубашки на пуговицах, в которых он походил на мальчишку из приготовительного класса. Но ни она, ни ее сестра и брат практически ничего не знали о жизненных ценностях и стремлениях людей среднего класса. Привлекательность работы для матери состояла лишь в том, что она давала ей возможность приятного общения: универмаг считался одним из лучших в городе, и его посетители были в основном людьми с изысканным вкусом. В свободное время мать пила вино – все чаще и все больше, читала романы, навещала приятельниц и чувствовала себя вполне довольной и счастливой.

В конце концов вино ее и погубило. За несколько лет мать превратилась в алкоголичку с изысканными манерами, которая каждый вечер уединялась в своей комнате с хрустальным бокалом в руках и потягивала вино, пока не засыпала. Однажды ночью она упала в ванной и обо что-то ударилась головой. Приложив к ране полотенце, мать вернулась в постель, даже не сознавая, что медленно истекает кровью. Когда Майкл, не достучавшись, выломал дверь, тело уже остыло. Это произошло в доме на Либерти-стрит, который Майкл купил и отремонтировал для всей семьи. Правда, к тому времени дяди уже тоже не было в живых, и тоже по причине пьянства, хотя всем говорили, что дядя Майкл умер от удара.

И все же, несмотря на собственные вялость и полное безразличие ко всему миру, мать Майкла всегда гордилась целеустремленностью сына. Она понимала его желания, поскольку понимала его самого – в нем состоял единственный смысл ее жизни.

Мечты и амбиции Майкла вспыхнули неукротимым огнем, когда осенью его зачислили на первый курс одного из колледжей университета Сан-Франциско.

В обширном университетском городке Майкл ничем не выделялся среди других студентов, происходивших из всех слоев общества и отдававших учебе все время, – он ощущал в себе силы и готовность в полной мере изучить все науки. Он, как и прежде, много времени проводил в библиотеке, однако теперь чтение приносило не только радость, но и вознаграждение: Майкл пожинал плоды неуемного стремления постичь все тайны жизни, которое приносило ему столько неприятностей в прошлом, когда во избежание насмешек приходилось скрывать свою любознательность.

Майкл не мог поверить в свою удачу. Лекции профессоров и невероятно умные вопросы, которые задавали сидевшие рядом с ним студенты, приводили его в восхищение, равно как и тот факт, что, затерявшись среди громадного множества выходцев из низших слоев общества с их рюкзаками и грубыми высокими ботинками, он не привлекал к себе внимания. Плотно заполнив свой учебный график курсами по искусству, музыке, политике, сравнительному литературоведению и даже драматургии, Майкл в конце концов получил настоящее классическое гуманитарное образование.

В качестве окончательной специализации он выбрал историю, поскольку хорошо знал этот предмет и без труда мог писать по нему курсовые и сдавать экзамены. Существовала и еще одна причина такого выбора. Майкл пришел к выводу, что, как бы он ни стремился, воплотить в жизнь давнюю мечту – стать архитектором – ему не суждено. Камнем преткновения стала математика – при всех его стараниях она не позволит набрать необходимое количество баллов для поступления в Архитектурную школу, где после университета нужно учиться еще четыре года. К тому же Майкл любил историю – эта наука занималась вопросами развития общества и позволяла взглянуть на мир как бы со стороны, чтобы понять закономерности его устройства и функционирования. А именно это интересовало Майкла с самого детства.

Синтез, теория, обзор событий и обобщение выводов – все это давалось Майклу на удивление легко. Перспектива стать историком приносила умиротворение душе, поскольку мир, в котором он жил прежде, в корне отличался от того, что он видел вокруг себя в Калифорнии. Больше всего ему нравилось читать добротно написанные книги о городах и эпохах – их авторы описывали людей и события исходя из понятий и представлений тех эпох, о которых шла речь, рассматривали происходящее с учетом современных конкретным фактам социальных и технических достижений, классовых битв, литературы, искусства.

Майкл испытывал нечто большее, чем удовлетворение. Однако деньги, полученные по отцовской страховке и за продажу дома в Новом Орлеане, были на исходе, и Майкл нашел себе работу: стал помощником плотника, реставрировавшего в Сан-Франциско прекрасные здания Викторианской эпохи. Он трудился неполный день и вновь, как когда-то, начал штудировать книги по архитектуре.

К моменту получения Майклом степени бакалавра его прежние друзья по Новому Орлеану вряд ли смогли бы его узнать. Телосложением он по-прежнему походил на футболиста, а плотницкое ремесло помогало поддерживать отличную форму: плечи стали еще более мощными, а грудная клетка раздалась вширь и окрепла. Прежними оставались лишь темные вьющиеся волосы, большие голубые глаза и россыпь веснушек на щеках. Но теперь при чтении он надевал очки в темной оправе и предпочитал носить свитер крупной вязки и твидовый пиджак со специальными заплатами на локтях, из правого кармана которого выглядывала трубка – еще одна приобретенная им новая привычка.

В двадцать один год он одинаково свободно чувствовал себя, когда забивал гвозди в деревянные стропила дома и когда лихорадочно стучал двумя пальцами по клавишам пишущей машинки, печатая курсовую работу под названием «Преследование колдовства в Германии в XVII веке».

Через два месяца после начала работы над дипломом Майкл начал параллельно готовиться к сдаче экзаменов на подрядчика. К тому времени он уже освоил малярное дело, познакомился с тонкостями работы штукатура и умел правильно уложить черепицу на крыше. Ему были под силу все виды реставрационных работ любой сложности, какие только могли входить в будущие заказы.

Глубоко скрытая неуверенность, внутреннее ощущение незащищенности не позволили Майклу бросить занятия в университете. Однако к моменту окончания учебы он уже твердо знал, что никакой кабинетный труд, сколь бы напряженным и интересным он ни был, не сможет принести ему такое удовлетворение, как возможность делать что-то своими руками, работать на свежем воздухе, лазать по лестницам, стучать молотком… Никакие кабинетные изыскания не способны заменить приятную физическую усталость во всем теле под конец рабочего дня и прекрасные здания, которые он реставрировал.

Майклу доставляло неизмеримое удовольствие видеть результаты своего труда: отремонтированные крыши и лестницы, сияющие блеском полы, еще недавно казавшиеся безвозвратно утраченными. Ему нравилось шкурить и лакировать изящные старые столбы винтовых лестниц, балюстрады и дверные коробки. Всегда готовый познавать новое, он учился у каждого рабочего, с которым доводилось вместе трудиться, а иногда удивлял архитекторов, делая для себя копии чертежей, чтобы потом детально их изучить. И при всей своей загруженности Майкл успевал прочитывать или хотя бы просматривать огромную массу книг, журналов и каталогов по реставрации и по Викторианской эпохе.