Нелегал-2: Трюкачи (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович - Страница 8

Размышляя на эту тему, он ослабил бдительность и у самых ворот столкнулся с молодой мамой, везущей в коляске своего малыша. Ребенок, заметив среди школьников, спешащих на первый урок, длинноухое страшилище с серой кожей и глазами, отсвечивающими зеленым светом даже сквозь темные стекла очков, зашелся в плаче.

Блин. Тео прошмыгнул мимо коляски как можно быстрее и постарался затеряться в толпе, но куда там. Его присутствие заметили, вокруг быстро образовалось пустое пространство, гомон стал тише. Все как всегда. И так, скорее всего, будет до тех пор, пока он не научится чертить руны так же мастерски, как это делает отец. Хотя ему, по большому счету, нужно научиться чертить одну-единственную руну, ту, которую рисует каждое утро на своем лбу с затаенной надеждой «а вдруг на этот раз получится?!». Правда, пока что дело с мертвой точки не сдвинулось: другие ученики все равно подсознательно видят то, что руна запрещает видеть их сознанию, а на животных и младенцев дурацкий знак вообще не действует.

Учитель Такамото, стоящий у ворот и следящий за тем, чтобы входящие ученики были одеты по форме, как обычно, неодобрительно покосился на Тео, но ничего не сказал. Придраться ему не к чему, все неодобрение – побочный эффект сильнейшего диссонанса между тем, что видят глаза, и тем, на что позволяет обращать внимание руна. По этой же причине другие дети боятся и избегают Тео. Даже Кавагути и двое его друзей-третьеклассников[3], с которыми Тео познакомился на третий день в школе и, казалось, почти подружился, стараются с ним не встречаться. Если так дело и дальше пойдет – завести друзей вряд ли получится.

Тео вошел в здание школы, раздумывая над тем, почему из множества миллионов детей всего мира несчастье быть сыном темного эльфа, сбежавшего на Землю из своего мира, выпало именно ему. Вдобавок, он пошел целиком в отца практически по всем параметрам, а не в маму, и потому обречен до конца своих дней скрывать свою внешность с помощью магии. Жизнь – дерьмо.

На самом же первом уроке Тео поджидал сюрприз. Когда прозвенел звонок, следом за учителем в класс вошла симпатичная девочка с каштановыми волосами и милой улыбкой.

- Знакомьтесь, - сказал учитель Ода, - Дэлайла Чейни, приехала к нам из Соединенных Штатов по программе обмена.

Пара свободных мест нашлась как раз – и кто бы сомневался? – по соседству с партой Тео. Дэлайлу проводили сочувствующими взглядами: ей предстоит сидеть в дальнем углу, на расстоянии вытянутой руки от облюбовавшего этот темный угол Йома[4]. Сам Тео считал кличку, данную ему за глаза, откровенно идиотской, но на чужой роток не накинешь платок.

Тут ему в голову внезапно пришла новая мысль: в школе за Тео уже прочно закрепилась дурная слава, но новенькая попросту не знает об этом. Если бы удалось сразу зарекомендовать себя добрым и дружелюбным… Мечты, мечты. С другой стороны – попытка ведь не пытка. Терять-то нечего.

- Привет, - шепнул он новой соседке, воспользовавшись тем, что учитель начал перекличку, - меня зовут Теодор. Но ты можешь звать меня Тео.

- Привет, - тихо ответила Дэлайла, повернув к нему курносое улыбающееся лицо. – У тебя имя не японское, ты тоже по обмену?

- Ага, - кивнул он.

- Я потеряла контактные линзы, - призналась девочка, - так что не заметила, что ты не японец. А почему ты в черных очках? Разве в школе так можно?

Вот это удача так удача! Тео мгновенно оценил расклад: от Дэлайлы из-за ее близорукости ускользает то пугающее, что подмечают все остальные. Значит, она не будет бояться его до тех пор, пока не отыщет свои линзы. В распоряжении Тео – весь учебный день, за это время он должен произвести как можно лучшее впечатление и надеяться, что после чертова руна все не испортит.

- Да у меня глаза больные, - сказал он, - я не выношу яркого света. Потому мне разрешили сидеть в школе в очках.

А про себя подумал, что темные очки – еще одна деталь, выделяющая его, притом не в лучшую сторону. Выделяться привилегией, которой нет у других – уже само по себе нехорошо, так ведь черные стекла добавляют его и так зловещему облику лишнюю деталь. Глаза – зеркало души, люди не очень-то любят тех, кто скрывает их за темными очками. Но что поделать, если от отца ему достались, помимо внешности и таланта к магии, еще и глаза подземного эльфа, видящие тепло, но боящиеся яркого света? Ничего, разве что судьбу проклинать.

Пока шла перекличка, Дэлайла успела посетовать, что не очень хорошо знает японский: к своей бабушке-японке она не так уж и часто ездила в гости.

- Будет что-то непонятно – спроси, я тебе подскажу по-английски, - предложил Тео.

- А ты из какого штата?

- Ни из какого. Я из России приехал. Просто говорю на нескольких языках.

На первой перемене Дэлайла заметила, что другие ребята почему-то не очень спешат с ней знакомиться, ни мальчики, ни девочки. Действительно, остальные ученики либо сидели на своих местах, не оборачиваясь, либо уходили из классной комнаты. И Тео прекрасно понимал, почему.

- Ну как бы японцы – очень деликатные люди, у них не принято обступать новеньких всем классом и наперебой расспрашивать о том да сем, - шепнул он.

На самом деле, мальчик слегка покривил душой, но честный ответ вроде «они бы и рады, да меня боятся» - совершенно неприемлем.

- А что, с Россией действует программа по обмену? – полюбопытствовала девочка.

- Честно говоря, понятия не имею. Сюда перебралась жить вся моя семья.

- Вот как? А почему?

Это был неприятный вопрос. Точнее, не столько вопрос, сколько навеянные им мысли. До четырнадцати лет Тео рос дома в затворничестве и мог показаться на улице только в сопровождении отца, накладывавшего на сына заклинание, скрывающее его внешность. Учился он по учебникам самостоятельно и с помощью мамы. Изредка маленькому Теодорчику удавалось поиграть со своим двоюродным братиком Павликом, когда тетя Лиля приходила в гости, но, разумеется, это было возможно только при условии, что отец дома. К двенадцати годам жизнь стала невыносимой, да и папе с мамой стало ясно, что прятать сына вечно, причем даже от ближайшей родни по маминой, человеческой линии – не вариант. Отец, в своем мире великий маг, а в мире людей и вовсе единственный, учил Теодора-младшего, как мог. Тео унаследовал от него магическую одаренность в полной мере, но отец у себя дома учился в школе магии двадцать лет, притом у весьма мудрых и искусных преподавателей. У Теодора же – всего один учитель, хоть и великий чародей, но весьма посредственный наставник.

К четырнадцати Тео все же весьма преуспел. Правда, детства как такового у него все равно, что не было. Время уходило на магические уроки, в перерывах между ними – весьма жесткие «полноконтактные» тренировки по рукопашному бою, фехтованию и владению огнестрельным оружием. Мальчик очень рано понял, что хныкать, жалуясь на тяжелую судьбу, бессмысленно и бесполезно.

- Пойми, Тео, - сказал ему однажды после тренировки отец, - этот мир всегда будет враждебным к тебе. Дашь слабину – конец. Ты человек не наполовину, а гораздо больше, от эльфа в тебе только половина крови и мои таланты, во всем остальном, включая характер и воспитание, ты человек, но люди никогда не примут тебя таким, какой ты есть. А если еще и узнают о твоем даре – разрежут на куски в надежде понять, как ты колдуешь. Не сможешь постоять за себя – крышка. Меня и мамы когда-нибудь не станет, и тогда ты окажешься лицом к лицу с миром людей в одиночку. Один против всех.

- А тебе не приходило в голову научить меня своему языку и создать портал, чтобы я вернулся туда, откуда ты пришел? Может, я хоть там нашел бы себе друзей, раз ты, великий колдун, все равно не способен наколдовать мне их! – вспылил Тео.

Отец печально покачал головой:

- Увы, сынок. «Там» ты бы не нашел себе друзей. Мучительную смерть найти – раз плюнуть, этого добра там навалом, а вот друзей… В моем языке вообще нет такого слова – «друг». Тебе тяжело быть одному, видя через окно, как дружат и играют другие дети, но у тебя хотя бы есть семья в человеческом понимании. У тебя есть мама, которая любит тебя сильней всего на свете. А я не знал своего отца. Не знал материнской любви. И даже мой брат пытался убить меня. Так что тебе грех жаловаться.