На росстанях - Колас Якуб Михайлович - Страница 147

- Если человека незаслуженно обливают помоями, - спокойно, хотя и с горечью в голосе ответил Лобанович, - то совершенно естественно, господин редактор, что этот человек хочет очиститься от такой грязи.

Редактора, показалось Лобановичу, тронули эти слова.

- Я не понимаю вас, - сказал он.

- Дело вот в чем, господин редактор: то, что написано про нас в вашей газете, ни в какой мере не отвечает действительности.

Редактор недоуменно взглянул на посетителя.

- Как же так? Но было же у вас недозволенное, запрещенное законом собрание? Даже и постановление вы написали! - запротестовал редактор.

Лобанович глянул редактору в глаза.

- Жалко, что пристав, которому, конечно, хотелось выслужиться, взял одно только так называемое постановление. Но почему он не позаботился присоединить к нему полтора десятка пустых бутылок из-под водки? Тогда было бы понятно, откуда и как могло появиться это постановление.

Редактор недоверчиво покачал головой.

- Чем же объяснить тот факт, что в одном селе собралось свыше двух десятков учителей?

- В этом селе, господин редактор, их более трех десятков. Такое уж наше село Микутичи - окончил учительскую семинарию один и показал дорогу десяти.

Как ни старался редактор поймать Лобановича, ему это не удавалось. Все, что говорил Лобанович, казалось правдивым и естественным. Тогда редактор попытался повести атаку с другой стороны.

- Скажите, вы специально зашли ко мне, чтобы опровергнуть выставленные против вас обвинения? - поставил он вопрос ребром.

- Поверьте, господин редактор, я зашел к вам совершенно случайно. Скажу вам правду: я еду - и не по своей воле - из Вильны. Там я имел кое-какой заработок - занимался с детьми одного железнодорожника. Но позавчера мне жандармский ротмистр категорически заявил, чтобы я покинул город, если не хочу быть высланным по этапу. Изредка давал я также кое-какие материалы и в орган виленского генерал-губернатора, в газету "Виленский вестник".

Лобанович заметил, что на столе редактора как раз и лежала эта газета. В подтверждение сказанного он достал свой "талисман" - аккуратно и красиво заполненный корреспондентский билет. На глазах у Лобановича с редактором произошла перемена - из сурового он сделался ласковым. Совсем иным тоном он сказал, подняв на Лобановича выцветшие глаза:

- Вот что. Обо всем, что вы рассказали мне относительно учительского собрания, напишите в "Минский голос", напишите так, как было в действительности. Я помещу это в газете. Думаю, молодой человек, что это послужит вам на пользу и на пользу вашим коллегам. Я... - не без гордости заметил редактор, но перестроил свою фразу без "я": - К "Минскому голосу" прислушиваются и считаются с ним и его превосходительство минский губернатор, и его преосвященство епископ Минский и Туровский, и все высшие чиновники губернии.

Лобанович заметил склонность редактора к самохвальству и решил использовать это.

- Господин редактор! Мне довелось читать малоизвестного писателя Лейкина. Один из его героев на банкете сказал: "Любили правду мы сызмальства и награждены за это от начальства". Я хочу сказать, что и ваша любовь к правде начальством замечена.

Редактор сладко улыбнулся. Видно было, что эти слова пришлись ему по вкусу. А когда Лобанович поблагодарил его за гуманный прием, редактор встал со своего широкого кресла и крепко пожал руку посетителю.

- Так вот, жду вашей статейки.

Когда Лобанович возвращался из "Минского голоса", ему казалось, что за плечами у него выросли крылья. Без помощи Лисковского и Власюка, без адвоката Семипалова он сам сумел сделать кое-что на пользу себе и товарищам. Не задерживаясь нигде, он быстро шел на квартиру Болотича - там он решил написать "статейку".

К этому времени, закончив свои дела, Болотич сидел в кабинете и наводил порядок на письменном столе, хотя этот порядок и без того был на должной высоте. Болотич сразу заметил веселое, возбужденное настроение своего друга.

- Ну как, Андрей? "С победой, Гришка, поздравляю и расцарапанной щекой"? - спросил он.

- Вот что, Болотимус-Болото, дай мне пару-другую листов бумаги, и ты посмотришь, что я на них напишу, куда и для кого.

Болотич искренне и весело смеялся, выслушав рассказ Лобановича о разговоре с редактором и о результатах встречи.

- Это называется провести попа в решете, - шутливо заметил Болотич. Он вынул из стола с десяток листов хорошей, гладкой бумаги: - Пиши сколько влезет!

Лобанович выбрал спокойный уголок в квартире и сел за работу.

XXVI

Статья Лобановича под названием "Как оно было" появилась через день в "Минском голосе" за подписью "Кудесник". Прочитав ее, Болотич широко раскрыл глаза и некоторое время молча смотрел на приятеля.

- Вот попробуй разобраться, где правда, а где хитрая выдумка! восхищенно сказал он.

- Между правдой и выдумкой, похожей на правду, трудно, мой друже, провести границу, - заметил Лобанович. - Канву для них дает сама жизнь.

- Замысловато говоришь, мой братец. Не выпив чарки доброй настойки, ничего не разберешь.

Сказав так, Болотич направился к своему довольно красивому и даже уютному буфетику, достал вместительную бутылку и поставил ее на стол.

- Это, братец мой, вроде польской старки. Долгов время я хранил ее на торжественный случай.

- Тем самым, дорогой мой Болотимус, ты доказываешь, что ты мой настоящий друг, каким был и в семинарии.

Наливая настойку в чарки, Болотич серьезным тоном заметил:

- А знаешь, Лобуня, эта статья произведет если не переворот, то полное замешательство в головах судебных чиновников, а также и полицейских: ведь "Минский голос" - это их "Символ веры".

- Что ж! - весело отозвался Лобанович, подняв чарку. - Дай боже нашему теляти волка поймати!

Вечером, сердечно простившись с Болотичем, Лобанович отправился на вокзал. Он захватил с собой несколько экземпляров "Минского голоса" со своей статьей. Сидя в вагоне, Лобанович думал о том, как будут удивлены друзья, уволенные с учительских должностей, когда вдруг услышат про "Кудесника". Никому и в голову не придет, что это написал он, Лобанович. Ему было весело и вместе с тем смешно. Он думал в первую очередь о своем приятеле Янке Тукале, думал, как половчее рассказать ему о своих приключениях.

В Столбуны поезд прибывал около одиннадцати часов утра. Чтобы не разминуться с Янкой, Лобанович решил зайти к нему на его прежнюю квартиру. От вокзала до местечка с полверсты. Как же удивились и обрадовались приятели, когда по счастливой случайности встретились на дороге, там, где она поворачивала на вокзал! Они бросились друг к другу:

- Янка!

- Андрей!

Друзья крепко пожали друг другу руки, поцеловались.

- Каким образом так неожиданно очутился здесь? Откуда ты взялся? спрашивал с радостным недоумением Янка.

- Время моего странствия никем не считано, а дороги мои только богом да жандармами меряны, - торжественно ответил Андрей.

- Ты говоришь словно какой-то стародавний пророк, - засмеялся Янка в предчувствии важных новостей, о которых должен сообщить приятель.

- А ты куда странствуешь? - спросил его Андрей.

- Не сам я странствую, моими ногами завладели черти, - в тон приятелю ответил Янка. - Собирался в Минск, но когда увидел тебя, черти от меня отступились - побоку Минск!

- Хорошо сказано!.. Знаешь, Янка, я все время думал, как бы не разминуться нам, а мы взяли да встретились!

- Если кому везет, тот и в лаптях танцевать пойдет, - поговоркой ответил Янка. - Выкладывай, братец, о твоем никем не считанном времени.

Лобанович оглянулся вокруг и тихо сказал:

- Каждому овощу свое время. Свое время ягоде и свое время боровику... Слушай, Янка, давай зайдем в местечко, возьмем на дорогу того, что веселит сердце человеку. Отдалимся от улиц и от стен домов и там, в укромном месте, откроем наши души и дадим волю нашим словам.

- Вот что значит побыть в редакции! Сразу видно, что человек набрался ума! И дурак будет тот, кто станет против этого возражать.