Летающие жирафы, мамонты-блондины, карликовые коровы... От палеонтологических реконструкций к предск - Журавлёв Андрей Юрьевич - Страница 47

Короеды хоть и опытные фермеры, но все же не столь изощренные, как муравьи-листорезы. Подобно тому как людские сообщества разнятся по типу хозяйства, колонии муравьев тоже пребывают на различных уровнях развития: от примитивных собирателей до весьма продвинутых фермерских хозяйств с тысячами плантаций на колонию, общим объемом с междугородный автобус. «Связь между способностями к культивированию и общественному образу жизни, наверное, не случайна, — считает микробиолог Дебра Брок из Университета имени Райса в Техасе. — Ведь все социальные виды — слизевики, муравьи, люди — могут эффективно выращивать урожай совместными усилиями». Не хочу умалять достоинство муравьев и короедов, но получается, что даже целенаправленное выращивание растений не служит свидетельством цивилизованности, а лишь показывает, что в крупных поселениях возникает необходимость совместного ведения хозяйства с последующим разделением «горожан» на профессиональные касты.

Даймонд уверен, что приручено было все, что можно было приручить. Однако опыты последних полутора веков с благородными оленями показывают, что невостребованные ресурсы еще оставались. Кроме того, следуя его логике о принципиальной неприручаемости многих крупных видов млекопитающих, лошадь, например, одомашнить никак не могли. Все, кто пытался поставить под седло лошадь Пржевальского — а она генетически несильно отличается от дикого предка (предков?) домашних пород, — еле ноги унесли от ее зубов и копыт. Даже белоармейцы и красногвардейцы, разорявшие зоопарк-заповедник «Аскания-Нова» в степях Херсонщины. Да и несомненные предки домашних лошадей — тарпаны, по свидетельству очевидцев, еще заставших их в польских лесах в XIX веке, отличались крутым норовом. Но ведь получилось же их приручить, причем, вероятно, в тех же местах, где ныне «Аскания-Нова» сохраняет клочки последней ковыльной целины в Европе.

Вот уже более 60 лет длится удивительный и восхитительный эксперимент по одомашниванию фермерской серебристо-черной лисицы, поставленный генетиками Дмитрием Беляевым и Людмилой Трут в новосибирском Институте цитологии и генетики СО РАН и затронувший несколько десятков тысяч особей. Эта лисья порода, хотя и была выведена человеком, остается совершенно диким зверем. Опыты показывают, что если среди особей в первую очередь вести отбор именно на одомашнивание — выбирать тех, кто наименее агрессивен и даже приветлив по отношению к людям, то результата можно добиться за шесть поколений. А за полвека — к 40-му поколению — в ручных животных превратились более 70 процентов популяции. Интересно, что лисицы при этом приобрели признаки других домашних пород — пегость, вислоухость, хвост кольцом, бульдожий прикус. Даже общаться с людьми начали в другой тональности — не рычат и не фыркают, а ласково «кудахчут» и «урчат», словно обращаются к партнерам или детям (родителям). На слух лисье «кудахтанье» очень напоминает человеческий смех, особенно женский, — и по звучанию, и по частоте. Конечно, все это результат определенных генетических изменений — в первую очередь влияющих на гормональную систему, которая обеспечивает устойчивость к стрессам, и нейротрансмиттеры, которые регулируют поведенческие реакции, а также — на обретение способности размножаться в любое время года (и чаще, чем раз в году).

Вполне вероятно, что именно так, хотя и не вполне осознанно, происходило одомашнивание животных в природе. Ведь стоит обосноваться где-нибудь посреди относительно непуганой тайги или тундры людям, которые не пускают в ход ружья, как вокруг складывается целое антропогенное сообщество — росомахи, волки, песцы, те же лисы. Лисички и о сапоги готовы потереться, а иногда такие кульбиты выделывают, что и дрессированным цирковым артистам не под силу. Понятно, что не каждый зверь решится на тесное сближение с человеком и человек вряд ли рискнет приласкать росомаху или волка, но так, судя по всему, и начинался отбор на «одомашненность», причем с двух сторон.

Скажем, волк в течение ледникового периода был обычным спутником не только многочисленных копытных, но и человека. На стоянках первобытных людей в России и на Украине находят кости сотен волков — столько же, сколько, например, останков лошадей или северных оленей.

Теплоемкость шкуры волка выше, чем таковая у бобра или ондатры; проще говоря, в ней теплее. Вполне вероятно, что люди не только использовали их теплые шкуры для одежды, но и постепенно одомашнивали зверей, пока рычащий и воющий волк не превратился в радостно лающую собаку — первое домашнее животное. Древнейшая ДНК собаки была извлечена из черепа возрастом 33 тысячи лет — его обнаружили на Алтае в пещере Разбойничьей. По мнению Анны Дружковой из Института молекулярной и клеточной биологии СО РАН, возглавившей международную группу молекулярных биологов, генетиков и археологов, гаплотип алтайской собаки ближе к таковым современных пород и доисторических псов Нового Света, чем к гаплотипам волков. Получается, что одомашнить верного друга человека могли и не на Ближнем Востоке, как считалось до последнего времени. 12,5 тысячи лет назад псовые, судя по мумии, найденной в 2011 году жителями села Тумат Усть-Янского улуса Якутии, уже дошли вместе с людьми до северо-востока Сибири и застали там мамонтов. «Это больше собака, чем волк», — поясняет результаты анализа ДНК Сергей Федоров из Музея мамонта при Северо-Восточном федеральном университете в Якутске. Туматская ледниковая собака, возможно, принадлежала как раз к той «домашней породе», с которой люди из Центральной Азии отправились через Берингию осваивать американский континент.

Так что одомашнить или хотя бы приручить можно очень многих. Другой вопрос: нужно ли? И здесь мы подходим ко второму пункту, в котором я не согласен ни с писателем-орнитологом Джаредом Даймондом, ни с писателем-палеонтологом Кириллом Еськовым. Нынешний ряд основных пород скота показывает, что из всего разнообразия диких видов выхватывалось то, что легче приручается, а отнюдь не то, что может принести наибольшую пользу. Известно, что в древнем еврейском обществе существовало разделение пород скота на «чистые», к которым относились коровы, козы, овцы, благородные олени и даже жирафы, и «нечистые» (например, лошади, верблюды). Пить дозволялось только «чистое» молоко.

В наши дни исследования биохимика Давида Илюша и его коллег из Университета имени Бар-Илана в Рамат-Гате показали, что менее аллергенно как раз молоко «нечистых» животных! Скажем, самое распространенное молоко — коровье, наряду с массой полезных веществ, содержит бета-лактоглобулин — белок, вызывающий аллергическую реакцию не только у трети взрослых, но и у 2–3 процентов новорожденных. В отличие от него в женском молоке присутствует другой белок — казеин, который не только безвреден, но и необходим организму для регулирования таких важных функций, как пищеварение, кровоснабжение мозга, активность центральной нервной системы. Впрочем, получать женское молоко в объемах, сопоставимых с коровьим, весьма затруднительно. Продукты молочного брожения цельного молока тоже не заменяют, да и не все йогурты, как сказано в популярной эпитафии, полезны.

С мясом тоже получилось не очень. О проблемах тех, кто потребляет говядину — свинину — баранину — козлятину, рассуждать не буду: сам недавно получил памятку от консилиума врачей, включая кардиолога и невропатолога, в которой есть такое не советуется. (И зачем тогда вообще жить?) Впрочем, народы Северо-Восточной Сибири давно освоили пространство, где растительной пищи практически нет, а значит, нет и достаточного количества витаминов. Этот недостаток восполняется… жиром и мясом. Но не любым, а таким, который содержит короткоцепочечные ненасыщенные кислоты, подобные линоленовой и линолевой (в медицинской литературе эту группу кислот часто называют омега-3 и омега-6). В нашем организме такие жирные кислоты не образуются и должны поступать вместе с пищей. Поскольку эти вещества необходимы для синтеза эйкозаноидов — обширной группы медиаторов, влияющих на сокращение гладких мышц (стенки кровеносных сосудов, сердце, бронхи, матка), рост костной ткани, функционирование периферической нервной и иммунной систем, движение лейкоцитов и тромбоцитов и многое другое, они называются «незаменимыми». В условиях Севера они особенно незаменимы, поскольку на холоде мышцы сердца и сосудов испытывают самые высокие нагрузки.