Ненормальный (СИ) - "Bruck Bond" - Страница 11

После этого знаменательного случая мне вполне предсказуемо снесло крышу, как это случается с теми, кто впервые узнает, что такое действительно качественный секс. Я лез на Глеба по пять раз на дню и не мог думать ни о чем другом. Даже в школьных тетрадях на полях вместо привычных человечков-инопланетян стали появляться фаллические символы. А Глеб, несмотря на то, что ему всё тоже очень нравилось, просто так не давался и старался меня исподволь то ли воспитывать, то ли вырабатывать рефлекс, как у собак Павлова. Ему удавалось не все и не всегда, но, по крайней мере, я научился периодически затыкаться (один раз я молчал аж целых двадцать пять минут подряд!), готовить хоть что-то мало-мальски съедобное и прежде чем перейти к самому приятному процессу, ради чего всё и терплю, я беспрекословно почти час смотрел с Глебушкой какой-то сериал про педиков.

Через пару недель моя страсть подутихла, и наши отношения перешли на качественно новый уровень. Глеб потихоньку начал мне открываться, рассказывать о своем детстве, об отношениях с матерью и родным отцом, о выбранной профессии, о работе на заводе и о том, чем бы он действительно хотел заниматься… И он отдал мне второй ключ от квартиры. Сначала, понятное дело, опасался, что, зайдя домой, обнаружит на стене красную надпись «здесь был и классно трахался Клим», но потом, убедившись, что ничего подобного я творить не собираюсь, успокоился. Зря, ибо меня так и подмывало сделать что-нибудь эдакое, потому как во мне развился комплекс девочки, у которой впервые появился парень и она хочет объявить об этом всему миру. Вот и мне хотелось, до зубовного скрежета хотелось. Я даже был готов нарисовать плакат и выйти с ним гулять на набережную, но всё-таки решил поступить немного изящнее и, взломав страничку Глеба в соцсети (да, я очень способный мальчик!), я загрузил туда наше совместное фото (созданное с помощью фотошопа, потому как Глеб со мной фоткаться предусмотрительно отказывался) в оригинальной рамочке из сердечек и приписал «после ночи страстной любви с моим великолепным, божественным, самым лучшим парнем». Глебушка обнаружил это только через три дня, когда однокурсники начали над ним подшучивать. О, я до сих пор помню, каким он появился на пороге! Весь трясся, красный, матерился, угрожая сломать мне каждый гребаный палец на моих руках. Закончилось все сексом, поэтому мне все понравилось, я не раскаялся в содеянном и даже начал планировать очередную пакость.

Следующие три недели пролетели незаметно, в наших отношениях с Глебом царила гармония и взаимопонимание. Всё как-то устаканилось, сложилось, мы окончательно друг к другу притерлись, я почти переселился к Глебу, ночуя у него раза три-четыре в неделю, благо родители, обрадованные, что я наконец нашел себе настоящего друга, не возражали. Я, кстати, долгое время собирался рассказать маме, что Глебушка мне немножко больше чем друг. Я был почти уверен, что закатывать истерику она не станет, во-первых, потому, что, наученная умными книжками по воспитанию, она знает, что это неэффективно, а во-вторых, мне казалось, что чего-то такого она от меня и ожидает. Глеб был категорически против моего каминг-аута, вероятно, из-за того, что его собственный не удался, и я его послушался. Рядом с ним я вообще такой послушный мальчик, что даже удивительно.

Это сейчас я сидел на краешке ванны и сжимал в руках бритву. Вообще-то, раньше я никогда ими не пользовался, потому что не особо любил боль и не был уверен, что смогу должным образом замаскировать оставшиеся шрамы, но сейчас мне почему-то казалось, что настало время. Вчера во время ужина Глеб случайно обронил фразу «и как хорошо, что ты забыл о своих дурацких самоубийственных идеях», а я, разом перестав пялиться на его украшенные татуировками руки (это очень-очень сексуально, взгляд не оторвать), вдруг резко осознал, что я действительно забыл о совсем маленьком хобби. Забыл о том, что последние два года было смыслом моей жизни. Забыл о том, что это для меня значит. Как будто вычеркнул одну из составляющих своей жизни, упустил, забылся, слишком поглощенный новыми чувствами, ощущениями, отношениями. Будто предал то, что мне очень дорого. В тот вечер после ужина я не произнес ни слова и долго ещё сидел на кухне, отказываясь идти спать. Глеб, слишком умотавшийся за день, так и не понял, что со мной что-то не так. А я сидел, пялился в одну точку, просто умирая от осознания, что я забыл. Забыл почему. Забыл зачем.

Сейчас я хотел вспомнить.

Интересно, сильно ли Глеб расстроится, если найдет у себя в ванной мое бездыханное тело? Будет ли кричать? Будет ли ему больно, если я уйду? Поймет ли?

Я не успел. Точнее, успел только легонько царапнуть кожу. Глеб отчего-то вернулся раньше, я не успел спрятаться, и он заметил.

Зря я сомневался, что Глебушка будет кричать.

— Ты совсем идиот? — рыкнул он, хватая меня за руку и разглядывая на свет царапину. Совсем тонкая, только пару капель крови выступило. Завораживающее зрелище. Красное на белом. — Что ты, блядь, творишь?

— Забыл о моем маленьком хобби? — криво ухмыльнулся я.

— Я только вчера говорил о том, что… Ты назло мне, что ли?

— Нет, не назло. Просто ты мне напомнил. Спасибо, милый.

— Как въебал бы! — сквозь зубы процедил Глеб. — Какого хуя ты делаешь это сейчас, у нас же все хорошо!

— Даже слишком, — согласился я.

— Так тебя это беспокоит? Скучно стало? Драйва захотелось? Не нравится тебе, когда все хорошо?

— Нравится, — честно сказал я. — Просто я вдруг вспомнил, что я этого не заслуживаю.

— Хватить нести чушь!

— Я несу счастье людям, ты же помнишь.

— Блядь, ты невыносим! Делай, что хочешь! — Глеб развернулся и почти бегом ринулся к двери. Да, интересно, и откуда у него это дурацкая привычка так хлопать дверью?

«Делай, что хочешь!». Ещё бы мне знать, чего я хочу.

***

Он вернулся ночью. Тихий, подавленный как будто. Посмотрел на меня почти виновато и еле выдавил:

— Я разговаривал с твоей матерью.

Я сразу понял, что он знает, даже когда он ещё ничего не сказал. Я научился распознавать эту помесь жалостливости и сочувствия ещё тогда.

— Я знаю почему, Клим, — осторожно сказал Глеб.

И чего осторожничать? Как будто от этого что-то изменится.

— Ничего особенного ты не узнал, верно? Дурацкая история о двух лучших друзьях, один из которых предал другого.

— Он не предавал тебя, Клим. Он умер.

— Одно другому не мешает. Это было самое настоящее предательство. У нас была куча планов, мы столько хотели сделать! А в день его совершеннолетия я нашел его повесившимся в ванной. И записку «мне просто надоело жить». Надоело, понимаешь? Ему просто надоело — и он бросил всё, что у него было. А потом его мать, потом, понимаешь, когда я уже ничего не мог сделать, когда было уже поздно, она рассказала, что он весь блядский год пытался с собой что-то сделать. И она не сказала мне, никому не сказала, понимаешь? Он мне не сказал.

— Так ты поэтому…

— Я всё пытаюсь понять, что в этом такого. Почему ему так этого хотелось. Иногда мне кажется, что я начинаю понимать, но это постоянно ускользает.

— Клим…

— Что? Хочешь сказать, что тебе стремно находиться в одной квартире с поехавшим парнем? Или тебе я больше нравился, когда улыбался?

— Клим… Он был тебе больше, чем друг?

— Иди нахуй, Глеб.

— Стой, я никуда тебя не отпущу! — Глеб схватил меня, дернувшегося к двери, за рукав. — Она мне все рассказала, понимаешь? Рассказала, что ты месяц лежал в больнице. Рассказала, как они за тебя боялись, как опасались, что с собой что-то сделаешь.

— А я научился скрываться, — выдавил я. — Не хотел расстраивать, они и так натерпелись.

— И ты что ж, блядь, решил, что если убьешь себя, сделаешь им одолжение?

— Да не знаю я! Я… Просто отстань, Глеб. Я не хочу больше говорить об этом.

— Если бы раньше знал, что у тебя отбивает всю охоту к разговорам… — неловко пошутил Глеб. За это я его и люблю, наверное. Или просто так. Ни за что.