Научпоп - Дольник Виктор Рафаэльевич - Страница 30

"Договорная теория" рассматривает другой путь: люди во взаимных интересах договариваются об ограничении своих прав таким образом, чтобы право на свободу и собственность было обеспечено всем. При выработке законов и решении спорных вопросов они опираются на некие нравственные постулаты, которые есть в каждом человеке. Созданное таким образом государство — продукт борьбы разума против "естественного состояния". Здесь этологу нравится прежде всего понимание того, что нравственность есть в человеке изначально. Этологи называют ее врожденной моралью, врожденными запретами. Государство, построенное ради защиты прав человека и основанное на законах, стоящих выше государства и любого человека, это демократическое государство. Живя в таком государстве, человек может воспитываться не в духе борьбы за или против чего-то, а в духе добродетели, о важности чего говорил еще Аристотель.

Итак, демократия — продукт борьбы разума с теми животными инстинктами людей, которые толкают их самособираться в жесткие авторитарные иерархические системы. Демократия использует и позволяет большинству людей реализовать другие инстинктивные программы, тоже заложенные в человеке — здание быть свободным, потребность иметь собственность (включая землю, дом, семью), запрет убивать, грабить, отнимать, воровать, притеснять слабых. Демократия использует неизбежную для человека пирамидальную схему организации и соподчинения, но путем избирательной системы, разделения законодательной, исполнительной и судебной властей и независимостью средств информации. Это лишает иерархическую структуру ее антигуманной сущности и заставляет ее в значительной степени работать на благо всех людей, а не только тех, кто находится на вершине пирамиды. Как сказал когда-то У. Черчилль, демократия не есть идеальная форма правления, но она самая лучшая из всех форм, найденных человеком.

В отличие от Единственно Верных Учений, этология никогда не претендовала на исчерпывающее объяснение поведения животных, не говоря уж о человеке. О последнем она может сказать неизмеримо меньше любой гуманитарной науки. Просто этологи чувствовали, что, обладая особыми знаниями в своей области, они могут иногда подсказать гуманитариям, где еще можно поискать ответы на некоторые трудноразрешимые вопросы. Иногда подсказка оказывалась уместной. Например, разгадка Эдипова комплекса, начатая психоаналитиками, а потом зашедшая в тупик, вышла из него благодаря привлечению этологической информации. Набросанная во второй и третьей частях этого эссе мозаика фактов, могущих иметь отношение к социальному поведению человека, вовсе не претендует на обязательность; у нее простая цель — напомнить, что когда мы пытаемся понять человека, никогда не следует забывать о его биологии. А еще лучше ее знать.

В частности, помнить хотя бы следующее.

Человек, как и все животные, имеет множество врожденных программ поведения (мы родимся с некоторыми знаниями об окружающем мире и правилами поведения в нем), и в нужный момент они срабатывают.

Эти программы создавались в далекие времена и в совсем иной среде, мало похожей на ту, в которой мы теперь живем. Поэтому реализуемое ими поведение не всегда адекватно обстановке, рационально и даже желательно. (Не все что естественно — хорошо.)

В силу изначальной запрограммированности, люди не абсолютно свободны в своем поведении, один сценарий его они осуществляют легко, другой — с трудностями, а некоторые сценарии могут быть вообще невыполнимы. (Не все придуманные разумом планы для нас осуществимы.)

Для большинства ситуаций мы имеем достаточный набор альтернативных программ, на основе которых можно построить несколько вариантов поведения. (Все мы изначально "знаем", как воровать, и знаем, что это плохо; будем ли мы ворами или честными, зависит от нас, а не от нашей природы.)

Наш мозг так устроен, что его отвечающая за сознание часть не только не может ознакомиться с содержанием врожденных программ, но даже не знает об их существовании. Поэтому когда программа начинает реализовываться, сознание ее обслуживает, не замечая этого. Оно ищет и находит какие-то свои объяснения поведения и его мотивов, совсем не обязательно верные. (Нельзя доверяться собственной рефлекции, т. е. самоанализу на основе субъективных ощущений и идей, и менталитету — бытующему представлению о происходящем, потому что они дают иногда путаную, тенденциозную и алогичную картину.)

Ну, а главная задача этого эссе — доставить читателю удовольствие от знакомства с этологией на примере не самого изученного, но зато самого интересного для нас вида — нас самих.

Кто сотворил творца?

Зоологи называют четыре признака, по которым человек уникален среди современных млекопитающих: прямохождение, речь, пользование огнем и способность все более совершенствовать свои орудия. Гуманитарии добавляют к этому набору пятый — «религиозное чувство».

Дальше как раз это чувство и разделяет людей на тех, для кого оно — свидетельство существования некой сверхъестественной силы, и на тех, кто в это не верит. Последним приходится каким-то образом объяснять феномен религиозности. И тут они заходят в тупик. Пытаясь вывести это чувство из «страха дикаря перед природой» и «мистического первобытного сознания», они ничего существенного не говорят. Почему первобытный человек должен был бояться природы больше, чем его дочеловеческие предки, и больше, чем другие животные? О последних мы знаем, что они природу, окружающий их мир любят. А искусство древнего человека — и позднепалеолитические фигурки, и рисунки в пещерах, расположенных на территории Испании и Франции, и тысячи рисунков на скалах в Сахаре — все проникнуто любовью к природе. Изображения любых животных — больших и маленьких, полезных и бесполезных, съедобных и хищников — созданы не только с точным знанием их внешнего вида и движений, но и с чувством восхищения.

В последние десятилетия много важной для гуманитариев информации собрали этологи, изучающие врожденные — генетически наследуемые — программы поведения у животных. Нельзя сказать, что новая наука объяснила все загадки поведения человека, ибо оно все-таки очень сложно. Но кое-что из загадочного для социального психолога, для этолога становится очевидным.

Начиная со знаменитой работы «Мораль и оружие в мире животных», Конрад Лоренц и другие этологи показали, что животные имеют выработанные в ходе длительной эволюции врожденные (передаваемые с генами, инстинктивные) запреты совершать некоторые действия в отношении других особей. Среди них такие, как «не убивай в гневе», «не бей признавшего тебя сильнее себя», «не причиняй ущерба детенышам», «не покушайся на чужие территории, самок, собственность» и т. п.

Запреты образуют естественную мораль (без кавычек!) животного. Набор запретов меняется от вида к виду, но многие из них сходны. У одних видов некоторые запреты (например, «не убей») столь сильны, что всегда успевают остановить особь. У других они слабее, и особь может им и не подчиниться. Соответственно можно говорить о животных с сильной и слабой естественной моралью. Человек тоже имеет врожденные запреты. Они лежат в основе «общечеловеческой морали». Причем инстинктивная основа морали у человека слабая, и он может ее нарушать. «Знание — сила» уже писал об этом подробнее, поэтому приходится отослать читателя к этой публикации.

Когда в нас срабатывает инстинктивная программа, нас ничто не предупреждает об этом. Выполняя ее, мы объясняем свои поступки себе и другим либо как проявление нашей собственной воли («Так хочу», «А как же иначе?!» и т. п.), либо традиции («Так все поступают»), либо как исполнение некой высшей воли («Так надо», «Я должен так сделать», «Моя совесть мне не позволяет» и т. п.). На уйме разных примеров этологи выяснили, что очень часто человек объясняет инстинктивные подсказки путано и неверно. Это связано с тем, что «правила соподчинения» между инстинктом и разумом вырабатывались у животных еще тогда, когда сильные инстинктивные программы были главной частью сложного и совершенного поведения, а слабый разум — вспомогательным. Хотя у нас соотношение между ними обратное, устройство мозга в этом отношении старое. Его отвечающие за врожденное поведение части по-прежнему отдают команды разуму, не давая никаких объяснений.