Стрелок - Кинг Стивен - Страница 52

Стрелок немедленно зажег факел.

— Ты как там, нормально?

Слова прозвучали резко, едва ли не раздраженно. Даже сам он невольно поморщился.

— Да.

Мальчик осторожно потрогал голову, потом тряхнул ею, как будто затем, чтобы самому убедиться, что все действительно с ним в порядке. Они подошли, чтобы взглянуть, во что же такое они вписались.

Оказалось, что это какой-то плоский квадрат из металла, безмолвно стоящий на рельсах. В центре платформы из пола торчала какая-то ручка наподобие тех, которые нужно качать как рычаг: взад-вперед. Стрелок не знал, что это за штуковина, но мальчик узнал ее сразу:

— Это дрезина.

— Что?

— Дрезина, — нетерпеливо повторил мальчик. — Как в старых фильмах. Смотрите.

Парнишка взобрался наверх и подошел к рычагу. Ему удалось опустить его вниз, но для этого парню пришлось повиснуть на ручке всем своим весом. Мальчик натужно закряхтел. Дрезина продвинулась немного вперед по рельсам — бесшумно, точно фантом вне времени.

— Работает, только тяжеловато идет, — сказал парнишка, словно извиняясь.

Стрелок тоже взобрался на платформу и нажал на рычаг. Дрезина послушно двинулась вперед, немного проехала и остановилась. Стрелок почувствовал, как у него под ногами провернулась ведущая ось. Ему понравилось это новое ощущение. Понравился сам процесс. Это был первые за многие годы древний механизм, не считая того насоса на станции, который работал исправно. Ему это понравилось, но и встревожило тоже. Эта машина гораздо быстрее доставит их по назначению: к месту, где свершатся их судьбы. Опять — поцелуй Иуды, подумал стрелок и понял вдруг, что человек в черном подстроил и это тоже: чтобы они нашли эту машину.

— Правда, здорово? — Голос парнишки был преисполнен искреннего отвращения.

— Что это — фильмы?

Джейк не ответил. Они так и стояли посреди этой черной тишины, как будто в могиле, где нету жизни. Стрелок слышал только, как внутри его тела работает организм, и еще — дыхание мальчика. Вот и все.

— Вы станете с той стороны, а я — с этой, — распорядился Джейк. — Вам придется немного ее потолкать самому, пока она как следует не разгонится. А потом я могу помочь. Раз вы толкнете, раз — я. И мы поедем. Понятно?

— Понятно.

Стрелок сжал кулаки в беспомощном жесте отчаяния.

— Но вам придется толкать одному, пока она не разгонится, — повторил мальчик, глядя прямо на стрелка.

А перед мысленным взором стрелка неожиданно встала живая картина: Большой Зал через год после весеннего бала. Зал, лежащий в руинах, разоренный восстанием, гражданской войной и вторжением. Следом нахлынули воспоминания об Элли, той, со шрамом, женщине из Талла, которая упала сраженная пулями из его револьверов. Он убил ее своими руками — рефлекторно, безо всякого злого умысла. потом стрелок вспомнил Жами. Его лицо, такое печальное в смерти. Лицо Сьюзан — искаженное плачем. Все мои старые друзья. Стрелок улыбнулся зловещей улыбкой.

— Значит, буду толкать, — сказал он.

И взялся за дело.

Они катились сквозь тьму, теперь гораздо быстрее, поскольку им больше не надо было вслепую нащупывать путь. Постепенно застарелая неподвижность дрезины, копившаяся веками, раскочегарилась, и машина пошла более гладко. Мальчик честно пытался помочь, и стрелок иной раз давал ему потолкать, но большей частью он трудился один, размашистыми движениями качая рычаг вверх-вниз. Река оставалась единственным их попутчиком, то подступая поближе, то уходя дальше вправо. Однажды они пронеслись сквозь громадную и грохочущую пустоту, словно по гулкому нартексу доисторического собора. А в другой раз шум воды почти замер вдали.

Казалось, скорость и ветер, бьющий в лицо, заменили собою зрение и вернули обоих их в рамки времени и пространственных связей. Стрелок примерно прикинул, и вышло, что они делают от десяти до пятнадцати миль в час. Дорога шла вверх, поднимаясь пологим, обманчиво незаметным уклоном, который, однако, утомлял его ощутимо. Едва они остановились на отдых, стрелок сразу уснул. И спал как убитый. Провизии снова осталось всего ничего, но ни стрелка, ни парнишку это уже не волновало.

Стрелок не сумел еще распознать напряжения приближающейся кульминации, но оно было столь же реальным и нарастающим, как и усталость. Он продолжал толкать ручку дрезины вверх— вниз. Они уже приближались к концу первоначальной фазы. Он себя чувствовал как актер, стоящий посередине громадной сцены за минуту до того, как поднимется занавес: актер, который уже принял позу для первой сцены, в голове у которого уже наготове первая реплика — ему слышно, как невидимые пока зрители шуршат програмками, рассаживаясь по местам. Он теперь постоянно ощущал в животе тугой комок неечстивого предвкушения и приветствовал физическое утомление, которое помогало ему засыпать.

Почти все время мальчик молчал. Он вообще перестал разговаривать, но однажды во время привала, еще до того, как на них напали недоумки-мутанты, он спросил у стрелка, робко так и застенчиво, о том, Как он стал взрослым.

Стрелок сидел, привалившись спиной к рычагу и держа во рту сигарету. (Кстати, запас табака тоже уже подходил к концу.) Он был готов погрузиться уже в свой обычный мертвый сон, но мальчик вдруг задал вопрос.

— А зачем тебе?

— Просто мне интересно. — Голос мальчишки был на удивление упрямым, как будто он хотел скрыть смущение. Помолчав, он добавил: — Мне всегда было интересно, как люди становятся взрослыми. А спросишь у взрослых, так они обязательно будут врать.

— Я стал взрослым не вдруг, — проговорил стрелок. —

— Не так вот, чтобы бац — и ты уже взрослый, а понемножечку: там чуть-чуть повзрослел, там — чуть-чуть. Однажды я видел, как вешали человека, и немножечно повзрослел. Хотя тогда я еще этого не понимал. Двенадцать лет назад я бросил девушку. В одном местечке, называлось оно Королевский Городок. И тоже немножечко повзрослел. Но когда что-то подобное происходило, сразу я никогда этого не понимал, а понимал только потом.

До него вдруг дошло, что он пытается сейчас уйти от ответа, и стрелок почувствовал себя неловко.

— Наверное, ритуал совершеннолетия тоже был частью взросления, — нехотя выдавил он. — Такой официальный, едва ли не стилизированный. Как танец. — Стрелок издал неприятный смешок. — Как любовь.