Монстр - Кинг Стивен - Страница 61

- О чем именно нам нечего тревожиться? Послушать Стью, так тут какой-то гибрид шантажа и художественного очерка про "Оверлук" в "Нэшенэл Энквайарер" Ну, говори, мальчик.

- Я хотел немножко подразнить его, - сказал Джек.

Когда я приходил к нему устраиваться на работу, ему приспичило перетряхнуть все мое грязное белье. "Проблема пьянства". "Последнее место работы вы потеряли, потому что изувечили ученика". "Сомневаюсь, годитесь ли вы вообще для такой работы". И так далее. А завелся я, поскольку Уллман потащил на свет божий всю мою биографию из-за того, что так обожает проклятый отель. Красавец "Оверлук". Ну, в подвале я нашел альбом с вырезками. Кто-то собрал вместе все наименее приятное о храме Уллмана... и мне показалось, что в нем не один час шла небольшая черная месса.

- Надеюсь, Джек, это метафора, - Тон Эла пугал с"оей холодностью.

- Да. Но я и правда выяснил...

- История отеля мне известна.

Джек почесал в затылке.

- Вот я и позвонил, подразнил его этим. Признаю, мысль была не слишком блестящей, больше не буду. Конец рассказа.

- Стью сказал, ты и сам собрался проверить кое-что из "грязного белья".

- Стью - мудак! - рявкнул Джек в трубку. - Да, я сказал ему, что у меня появилась идея написать про "Оверлук". Помоему, этот отель - символ американского характера периода после второй мировой. Ну... понятно, это звучит очень напыщенно, я плохо выразился... но так оно и есть, Эл! Господи, может получиться грандиозная книга! Но - в далеком будущем, могу обещать. Сейчас на моей тарелке больше, чем мне по силам съесть, и...

- Джек, так дело не пойдет.

Он обнаружил, что таращит глаза на черную телефонную трубку, не в состоянии поверить в то, что, несомненно, услышал.

- Что? Эл, ты сказал.. ?

- Я сказал то, что сказал. Насколько далеко твое далекое будущее, Джек? Для тебя это может означать два года, возможно лет пять. Для меня тридцать или сорок, я ведь рассчитываю ещё долго иметь касательство к "Оверлуку". Как подумаю, что ты насобираешь всяких пакостей, да пропихнешь, как шедевр американской литературы... блевать охота.

Джек потерял дар речи.

- Я попытался помочь тебе, малыш Джекки. Мы вместе прошли войну и я думал, что обязан немного помогать тебе.

Помнишь войну?

- Помдю, - пробормотал Джек, но угзм обиды и возмущения уже тлели под сердцем. Сперва Уллман, потом Вендщ теперь Эл. Что ж это такое? cн поплотнее сжал губы, потянулся к сигаретам и уронил их на пол. Неужто ему когда-то нравился этот хрен дешевый, который говорит с ним из своего отделанного красным деревом кабинетика в Вермонте? Неужто нравился?

- Перед тем, как ты избил того парнишку Хэтфилда, - продолжил Эл, - я уговорил Совет не выгонять тебя и даже исхитрился заставить их обдумать твое пребывание в должности. Ты там все испортил. Я пристроил тебя в этот отель - прекрасное тихое место - чтобы ты пришел в себя, закончил пьесу и переждал, пока мы с Гэрри Эффингером сумеем убедить остальных ребят, что они здорово ошиблись. Теперь, похоже, целясь на добычу покрупнее, ты собрался откусить мне руку. Так-то ты благодаришь друзей, Джек?

- Нет, - прошептал тот.

Сказать больше он не посмел. В голове стучали жаркие, едкие слова, они просились наружу. Джек в отчаянии попытался подумать про Дэнни и Венди, которые зависят от него, про Дэнни и Венди, которые мирно сидят внизу у огня и трудятся над букварём для второго класса, полагая, что все о'кей. Если он потеряет работу, что тогда? Ехать в Калифорнию на их изношенном фольксвагене с плохо работающим бензонасосом, как семейка каких-нибудь стукнутых пыльным мешком оклахомцев? Он сказал себе: скорее я на коленях буду упрашивать Эла, чем допущу такое; но слова все равно упрямо пытались выплеснуться, и державшая раскаленные провода его ярости рука стала липкой.

- А? - быстро сказал Эл.

- Нет, - ответил он. - С друзьями я обращаюсь не так. Тыто знаешь.

- Откуда? Худший вариант: ты собрался опоганить мой отель, выкопав трупы, достойно похороненные годы тому назад.

Лучший: ты звонишь моему несдержанному, зато исключительно компетентному управляющему, доводишь его до бешенства, и это часть... какой-то дурацкой детской игры.

- Это больше, чем игра, Эл. Тебе проще. Тебе не надо принимать милостыню от богатого приятеля. Тебе не нужен друг в Совете, потому что ты сам в Совете. Тот факт, что ещё шаг - и ты начал бы повсюду таскать с собой спрятанную в пакет бутылку, не очень-то упоминается, а?

- Наверное, - сказал Эл. Высокие ноты ушли из его голоса, он, казалось, утомился. - Но, Джек, Джек... с этим я ничего не могу поделать. Я не в силах изменить это.

- Знаю, - опустошенно сказал Джек. - Я уволен? Если да, лучше скажи.

- Нет, если сделаешь для меня две вещи.

- Ладно.

- Может, сперва выслушаешь условия, а потом уж будешь их принимать?

- Нет. Давай свои условия, я их принимаю. Приходится думать ещё и о Венди с Дэнни. Если тебе нужны мои яйца, я пришлю их тебе по почте.

- Ты уверен, что можешь позволить себе такую роскошь, как жалоеть к себе, Джек?

Он закрыл глаза и втянул сухими губами экседрин.

- По-моему, сейчас это - единственное, что я могу себе позволить. Валяй... я не хотел сострить.

Эл немного помолчал. Потом сказал:

- Во-первых, больше никаких звонков Уллману. Даже, если отель сгорит дотла. В этом случае звони технику-смотрителю, тому парню, что все время ругается... ну, знаешь, о ком я...

- Уотсону.

- Да.

- Идет. Будет сделано.

- Во-вторых, пообещай мне, Джек - дай честное слово - никаких книг про "известный горный отель с прошлым".

На мгновение ярость Джека возросла настолько, что он буквально не мог вымолвить ни слова. В ушах громко стучала кровь. Будто ему позвонил какой-то живущий в двадцатом веке князь Медичи... "Пожалуйста, никаких бородавок на портретах моих домочадцев, не то отправишься назад в нищету.

Я признаю только красивые, приятные картины. Когда будешь рисовать дочь моего друга и делового партнера, родинку, пожалуйста, не изображай не то назад, в нищету. Конечно, мы друзья... мы оба - цивилизованные люди, не так ли? Мы делили постель, стол и выпивку. Мы всегда останемся друзьями, договорившись не замечать ошейник, который я надел тебе - я же, по своему великодушию, стану хорошенько о тебе заботиться. Все, что я прошу взамен твою душу. Пустяк. Можно даже наплевать на то, что ты отдал её мне, как на собачий ошейник. Помни, мой талантливый друг, на улицах Рима полным-полно побирающихся Микельанджело..."