Монстр - Кинг Стивен - Страница 28

Он сказал.

- То, что ты умеешь сынок... я называю это "сиять", Библия - "иметь видения", а ученые - "предвидеть". Я много читал об этом, сынок. Специально. И означает все это одно - видеть будущее.

Дэнни кивнул, не отрываясь от пиджака Холлоранна.

- Помню, раз я так засиял, что сильней ни до, ни после

не бывало... этого мне не забыть. В пятьдесят пятом. Я тогда служил в армии, за морями, на военной базе в Западной Германии. До ужина оставался час, а я стоял у раковины и дрючил одного салагу за то, что картошку чистит слишком толсто, "Эй", - говорю, - "ну-кась, погляди, как это делается". Он протягивает мне картошку и ножик, и тут кухня пропадает. Целиком. Хлоп - и нету. Говоришь, тебе перед... видениями этот Тони является?

Дэнни кивнул.

Холлоранн обнял его одной рукой.

- А у меня пахнет апельсинами. Весь тот день пахло апельсинами, а мне это было ни по чем, потому что они входили в меню ужина - мы получили тридцать ящиков из Валенсии.

В тот вечер все в проклятой кухне провоняло апельсинами.

Я на секунду вроде как отключился. А потом услышал взрыв и увидел пламя. Крики. Сирены. И ещё зашипело - так шипит только пар. Потом я вроде бы чуть подвинулся ко всему этому и увидел сошедший с рельсов вагон, он лежал на боку и написано было: "ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА ДЖОРДЖИЯ И ЮЖНАЯ КАРОЛИНА", и меня осенило, я понял - на этом поезде ехал мой брат Карл, а поезд соскочил с рельсов и брат погиб. Вот прямо так. Потом все исчезло, а передо мной - этот перепуганный тупой салабон, все протягивает мне картошку с ножиком и говорит: "Сержант, ты в норме?" А я говорю:

"Нет, только что в Джорджии погиб мой брат". Двзвонился я, наконец, до мамочки по междугородному телефвну, и она рассказала мне, как это было.

Но, видишь ли, мальчуган, я это уже знал.

Холлоранн медленно тюкачал головой, отгоняя воспоминание, и сверху вниз заглянул в широко раскрытые глаза мальчика.

- Но запомнить тебе малыш, надо вот что: такие штуки не всегда сбываются. Помню, всего четыре года назад я работал поваром в лагере для мальчиков на Длинном cзере, в Мэне. Вот сижу я в Логанском аэропорту, жду посадку на свой рейс, и тут запахло апельсинами. Впервые, лет, наверное, за пять. Вот я и говорю себе: "Господи, что ж будет в этом ненормальном ночном шоу дальше?" и отправляюсь в туалет, и сажусь на унитаз, чтоб побыть одному. Сознания не теряю, но появляется, у меня ощущение, что мой самолет разобьется, и делается оно все сильней и сильней. А потом пропадает вместе с запахом апельсинов, и делается ясно, что все кончилось.

Я вернулся к кассам авиалиний "Дельта" и поменял свой рейс на другой, через три часа. И знаешь, что было?

- Что? - прошептал Дэнни.

- Ничего! - сказал Холлоранн и рассмеялся. Он с облегчением увидел, что и мальчик слабо улыбнулся. - Ничегошеньки!

Самолет сел, как по маслу и точно по расписанию. Вот видишь... бывает, предчувствия ничем не кончаются.

- О, - сказал Дэнни.

- Или возьми скачки. Я много хожу на скачки и обычно играю очень неплохо. Когда они отправляются на старт, я стою у ограды и иногда сияние мне подсказывает, так, чуть-чуть: та лошадь или эта. Обычно такое чутье дает прилично заработать. Я всегда твержу себе: в один прекрасный день ты угадаешь три лошади в трех больших заездах и получишь на этом такие деньжищи, что можно будет рано уйти на пенсию. До сих пор это ещё не сбылось. Зато много раз я возвращался домой с ипподрома не на такси, а на своих двоих со слипшимся бумажником. Никто не сияет все время, кроме, может, Господа на небесах.

- Да, сэр, - согласился Дэнни, думая, как почти год назад Тоян показал ему нового малыша, лежавшего в колыбельке в их стовтингтонской квартире. Из-за этого Дэнни очень взволновался и стал ждать, зная, что на это требуется время, но никакой новый ребеночек не появился.

- Теперь послушай-ка, - сказал Холлоранн и взял обе ручки Дэнни в свои. - Здесь я видел несколько плохих снов, и плохие предчувствия тоже были. Я тут проработал теперь уже два сезона, и раз десять у меня были... ну... кошмары, а еще, сдается мне, с полдюжины раз мерещилось всякое. Нет, что - не скажу. Это не для такого малыша, как ты. Просто разные гадости. Раз это было с этими кустами, чтоб им пусто было, с теми, что на манер зверей подрезаны. Другой раз горничная, Делорес Викери её звать, было у неё малюсенькое сияние, да сдается мне, она об этом знать не знала. Мистер Уллман выкинул её с работы... знаешь, что это значит, док?

- Да, сэр, - простодушно ответил Дэнни, - папу выкинули из школы, вот почему, по-моему, мы оказались в Колорадо.

- Ну вот, Уллман выкинул её из-за того, что она говорила, будто увидела в одном из номеров что-то такое... в том номере, где случилась нехорошая вещь. Это номер 217, и я хочу, чтобы ты пообещал мне не заходить в него, Дэнни. Всю зиму.

Обходи его стороной.

- Ладно, - сказал Дэнни. - Эта тетя... горничная... она попросила вас посмотреть?

- Да, попросила. И кое-что скверное там было. Но... не думаю, что оно мбжет навредить кому-нибудь, Дэнни. Вот я к чему клоню. Те, кто сияет, иногда умеют видеть то, что должно случиться и, думаю, иногда - то, что уже случилось.

Но все это - как картинки в книжке. Ты хоть раз видел в книжке страшную картинку, Дэнни?

- Да, - сказал он, вспоминая сказку о Синей Бороде и картинку, на которой новая жена Синей Бороды открывает дверь и видит все головы.

- Но ты знаешь, что она не может тебе ничего сделать, так?

- Да-а... - с легким сомнением откликнулся Дэнни.

- Ну вот, так и с этим отелем. Не знаю, с чего, но мне кажется, что бы плохое тут в свое время ни случилось, его маленькие кусочки ещё валяются по отелю, как обрезки ногтей или сопли, которые кто-то противный размазал под стулом.

Не понимаю, почему так должно быть именно тут. Сдается мне, скверные вещи случаются во всех отелях на свете, я много где работал и никаких неприятностей не было. Только здесь.

Но, Дэнни, я не думаю, что такое может кому-нибудь повредить. - Каждое слово он подчеркивал, мягко встряхивая мальчика за плечо. - Поэтому, если увидишь что-то в холле или в комнате, или на улице, где эти кусты... просто посмотри в другую сторону, а когда снова обернешься, все пропадет. Сечешь?