Миссис Кеннеди и я - Хилл Клинт - Страница 1

Клинт Хилл, Лиза Мак-Каббин

Миссис Кеннеди и я

Посвящается всем тем мужчинам и женщинам прошлого и настоящего, что по долгу службы неустанно защищали и защищают лидеров нашей великой страны и ее экономические интересы. Своей беззаветной преданностью Родине вы подаете лучший из возможных примеров. Для меня было огромной честью служить вместе с вами.

Посвящается также Кэролайн Кеннеди[1], которую мы – агенты – знали как Кантату, а отец называл Кнопочкой. Всей душой я надеюсь, что эта книга даст тебе возможность вспоминать жизнь в Белом доме с теплотой. Твой отец обожал вас с Джоном, а твоя мать, как ты, наверное, знаешь, была самой выдающейся леди из всех, кого я когда-либо встречал.

Глава 1

Первая встреча

11 ноября 1960 года я с тревогой в сердце ступил на порог дома номер 3307 по Эн-стрит в Джорджтауне[2]. Мне предстояло впервые увидеть жену нового президента Соединенных Штатов, которую я по долгу службы обязан был защищать, и нельзя было сказать, чтобы эту новость я воспринял с энтузиазмом. Напротив, я с радостью бы согласился служить где угодно, но только не в личной охране первой леди. Сейчас я понимаю, что, скорее всего, Жаклин Бувье-Кеннеди перед этой встречей волновалась даже больше, чем я сам. У нас обоих не было другого выбора, однако жена президента хотя бы могла отклонить неугодную кандидатуру, что и сделала с первым предложенным агентом. Если бы отказаться решил я, это означало бы конец моей карьеры.

Еще вчера я сопровождал уходящего на покой президента Эйзенхауэра во время поствыборной игры в гольф на поле в Огасте. Республиканцы проиграли – правящим кругам еще только предстояло переварить этот факт, но, несмотря на все предстоящие изменения в администрации президента, агенты секретной службы оставались на страже. Для меня было большой честью служить в спецгруппе личной охраны Эйзенхауэра, и я искренне сожалел о том, что ему придется покинуть свой пост, однако в самом ближайшем будущем меня ждали новые заботы. Я был полон надежд и планов насчет своей работы с президентом Кеннеди, мне и в голову не приходила мысль, что что-то может пойти не так.

Штат секретной службы Белого дома в то время состоял из сорока человек. Единственной задачей этой команды лучших из лучших было обеспечение безопасности президента в любое время дня и ночи. Мы не состояли ни в одной из партий, а единственной политической группой, которой мы хранили верность, была спецгруппа «Белый дом». У этой системы были и минусы: всем работникам приходилось перестраиваться под стиль правления нового президента, и пусть даже я еще ни разу не видел Джона Ф. Кеннеди вживую, было понятно, что нам предстоит большая работа. Семидесятилетний отставной генерал все еще жил по законам военного времени и требовал от персонала Белого дома того же. Сорокатрехлетний католик-демократ с ирландскими корнями из Массачусетса обещал стать тем самым ветром перемен, которого вся Америка так ждала на пороге шестидесятых.

Президента обычно сопровождали три агента, и, едва закончился раунд, нас всех вызвал к себе Джим Роули – руководящий агент спецгруппы «Белый дом». У меня было предчувствие, что эта игра в гольф с Эйзенхауэром станет для меня последней. Впрочем, я был абсолютно уверен в том, что Роули собирается назначить нашу малую группу в охрану будущего президента Кеннеди без изменений.

В офисе Роули объяснил нам, что сейчас приходится работать на два фронта: до момента официальной инаугурации, которая должна была состояться в январе, секретные службы все еще охраняют действующего президента Эйзенхауэра, но и для новоизбранного Кеннеди уже требовалось сформировать опергруппы.

Другим агентам, Джерри Блейну и Биллу Скайлзу, Роули сказал следующее:

– Джерри и Билл, вы будете работать с новоизбранным президентом. Мистер Кеннеди вскоре отправляется в поместье своего отца в Палм-Бич, штат Флорида, где пробудет весь следующий месяц. Он останется там и на праздники. Сегодня вечером вы вылетаете туда.

Будущий президент собирался провести во Флориде все оставшееся до инаугурации время. Это означало, что агенты не смогут встретить Рождество и Новый год с семьей. Роули предупредил их, что нужно взять с собой достаточное количество летней одежды. Я слушал эти вполне обычные инструкции с нарастающим волнением: почему Роули ничего не говорит мне? Наконец шеф обратил внимание и на меня:

– Клинт. Секретарь по безопасности Том Гейтс сейчас вводит президента в курс дела, а затем возвращается в Вашингтон. Вы летите с ним. По прибытии отправляйтесь в главный офис секретной службы. Директор Боуман хочет с вами переговорить.

– Есть, сэр, – лаконично кивнул я в ответ. В моей голове роилось множество вопросов: зачем я понадобился Боуману? Почему меня не отправили в Палм-Бич вместе со Скайлзом и Блейном? Я никогда бы не осмелился задать их вслух: Роули был безусловным лидером нашей группы, его авторитет был непререкаем. Тем не менее я уже начинал понимать, что впереди меня ждут не самые приятные новости.

Главный офис секретной службы располагался в здании Казначейства на Пенсильвания-авеню, совсем рядом с Белым домом. Директор Боуман руководил организацией с 1948 года, но лично мне до этого момента ни разу не представилось шанса не то что увидеться с ним с глазу на глаз, но даже побывать в главном здании. Когда я вошел, мне чуть не стало дурно, но я справился с волнением и со всей уверенностью, на которую был способен, представился секретарю:

– Спецагент Клинт Хилл прибыл по приказу директора Боумана.

– Мистер Хилл! Шеф ждет вас, – кивнула она, – можете войти.

Первое, что я увидел, заглянув в просторный кабинет директора, была табличка с изречением: «Не болтай в учении, иначе не выучишь ни слова». Хороший совет, подумал я и огляделся: помимо самого Боумана, в комнате также оказалось двое его заместителей и двое инспекторов. По спине пробежал панический холодок: вся верхушка секретной службы собралась здесь специально ради меня, и это не сулило ничего хорошего.

– Входите, Клинт, входите. – Боуман сделал шаг вперед и пожал мне руку. – Присаживайтесь, устраивайтесь поудобнее.

Он вел себя дружелюбно, явно пытаясь помочь мне расслабиться, но его попытки были тщетны. Директор представил меня присутствующим и, наконец, спросил:

– Сколько вы уже служите, Клинт?

– Я поступил на службу в денверский оперативный штаб 22 сентября 1958 года, сэр.

– А когда вас перевели в спецгруппу «Белый дом»? – добавил Боуман.

– Чуть больше года назад, 1 ноября 1959 года.

Всю эту информацию можно было с легкостью найти в моем досье, но Боуман продолжал задавать совершенно безобидные на вид вопросы. Затем к разговору подключились и другие: каждый из присутствующих хотел узнать что-нибудь о моем прошлом как с личной, так и с профессиональной точки зрения. Не обошли стороной и различные аспекты работы телохранителем.

Чем вы занимались до поступления в секретную службу? Где вы родились? В каком колледже учились? У вас есть жена? А дети? Умеете плавать? Умеете играть в теннис? Занимались ли когда-нибудь верховой ездой? Я отвечал так прямо и честно, как только мог, но каждый новый вопрос лишь поддерживал растущую внутри тревогу и заставлял сердце биться быстрее. Я совершенно не понимал, что происходит, под конец я начал перебирать в уме события последних двух недель, пытаясь понять, что могло пойти не так, но не выдал своего волнения ни единым словом или жестом.

Порой они отходили в угол и перебрасывались несколькими фразами на самой грани слышимости, так что я ничего не мог разобрать. Эта таинственность все больше уверяла меня, что все закончится объявлением. «Сожалеем, мистер Хилл, но вы уволены». В любом другом случае меня бы послали в Палм-Бич вместе с остальными.