Рыцари свастики - Ломейко Владимир Борисович - Страница 23

— Господа, — громко обратился фон Тадден к сидевшим в зале, — прошу вашего внимания. Разрешите предоставить слово председателю Немецкой партии господину Фридриху Тилену.

Громкие аплодисменты встретили оратора.

Подойдя к трибуне, Тилен наклонил голову и на несколько мгновений застыл в этой позе. Сидевшим в зале он напоминал быка, вышедшего на бой с тореадором. Когда наступила напряженная тишина и семьсот пар глаз сфокусировались на трибуне, Тилен резко поднял голову. Лицо его выражало решительность и твердость, вокруг рта обозначились резкие складки. Он смотрел в зал глазами ясновидца и пророка.

— Я приветствую сидящих в этом зале немецких мужчин и женщин, которых привело сюда высокое чувство ответственности за судьбы Германии, за судьбы немецкого народа. Мы собрались здесь, чтобы положить конец позорному прозябанию нашей страны. Присутствующие в этом зале преисполнены твердого намерения основать новый, жизнеспособный организм, который впитает в себя лучшие, самые здоровые силы нации. Нашему учредительному съезду предшествовали контакты и встречи представителей многих партий национальной ориентации.

Двадцать второго августа в Билефельде состоялась конференция сторонников различных партий и групп национального лагеря. Там присутствовали шестьдесят представителей из Немецкой имперской партии, бременской организации, Немецкой партии, Свободно-социального союза, Немецкой свободной партии, Немецкой национальной народной партии и ряда союзов и объединений. Там был образован подготовительный комитет из десяти человек. Им поручено разработать манифест и устав новой партии. Сейчас эта большая и важная работа близится к завершению. Но уже сегодня мы твердо знаем: Германии нужен такой государственный и общественный строй, который создает общность между естественным авторитетом подлинной демократии и личной свободой гражданина, общность, воздающую в области социальной справедливости каждому свое.

Мы протестуем против засилья иностранного капитала и против наводнения страны иностранными рабочими. Мы требуем обеспечить немецким рабочим преимущественное право рабочего места по сравнению с гастарбайтер. Мы требуем защиты для немецких крестьян и сохранения здорового сельского хозяйства.

В зале раздался оглушительный рев одобрения.

Выкрики словно подстегнули Тилена, и он продолжал с еще большим пафосом:

— Особую защиту государство должно предоставить многодетным семьям. Мы требуем положить конец торговле сексом и воспитывать нашу молодежь здоровой и чистой. Наши женщины и дети не должны быть легкой добычей насильников.

Через двадцать лет после окончания войны мы требуем покончить с односторонними процессами над немецкими солдатами. Мы против прославления измены фатерлянду. Утверждать, что только Германия виновна во второй мировой войне, — значит морально самоуничтожать нашу нацию. Мужественная стойкость немецких солдат всех времен должна быть примером для бундесвера. Пока на отцах открыто и безнаказанно ставят клеймо преступников, сыновья не могут быть хорошими солдатами.

Потерпев поражение, мы не намерены отказываться от своих прав и своих земель. Мы претендуем на восточные области, куда немцы принесли культуру и цивилизацию. Нездоровый дух порабощения и признание коллективной вины уже два десятилетия парализует немецкую политику. Только народ, сознающий свою собственную ценность и свое национальное достоинство, может вернуть свое прежнее величие.

Оглушительные аплодисменты и возгласы одобрения прервали Тилена. Группа студентов, сидевшая вместе, громко стучала костяшками пальцев по столам. Массивные и крепко сбитые сельские хозяйчики громыхали по столу жилистыми кулаками. Несколько человек в гражданском, но явно с военной выправкой стучали по полу тяжелыми солдатскими ботинками.

— В постоянно сокращающейся структуре партий в Западной Германии отсутствует работоспособная партия правого крыла. Мы предлагаем создать такую партию. Наша программа ясна: вместо нигилистического разложения — здоровый порядок, вместо национального поругания — снова достоинство.

Тилен вскинул голову и эффектно выбросил вперед обе руки. Многие в зале вскочили и устроили ему овацию. Провожаемый одобрительными выкриками, он направился к столу президиума.

Проходя мимо фон Таддена, Фридрих Тилен бросил на него искоса взгляд. Тот сидел с невозмутимым видом. По выражению его лица нельзя было определить, как он реагировал на речь оратора и прием, оказанный ему залом.

Сидевший на другом конце стола Рихард Грифе наклонился к своему соседу и сказал намеренно громко, чтобы слышал Тилен:

— Господин Прункман, поздравляю от всей души. Ваш председатель неподражаем, так отлично владеет словом и досконально знает аудиторию. Я думаю, что вряд ли у него могут быть достойные соперники.

— Вы правы, господин Грифе, — не менее громко ответил ему Прункман. — Тилен — ярко выраженный тип политического лидера. Скоро он станет известен всему миру.

Тилен, для больших оттопыренных ушей которого велась эта беседа, самодовольно заерзал на стуле. «Что ж, ребята правы, выступил я действительно неплохо, — подумал он про себя. — Что, интересно, думает сейчас эта хитрая лиса фон Тадден?»

Фридрих Тилен еще раз бросил короткий внимательный взгляд на сидевшего рядом фон Таддена. Но тот по-прежнему был невозмутим.

На трибуне один за другим появлялись ораторы. Пытаясь подражать Тилену, они так же закатывали глаза и играли голосовыми связками, вздымали руки и насиловали пафос. С трибуны в зал неслись угрозы покончить с гнилым духом либерализма и восстановить поруганную честь великогерманского мундира.

Среди участников учредительного съезда новой правой партии царила в тот вечер атмосфера национальной самовлюбленности и самодовольного зазнайства.

В порыве самопожертвования вносились вклады в общественную кассу новой партии. В посеребренные кубки для шампанского, пущенные по рядам, собрали 5010 марок. В последующие месяцы Адольф фон Тадден строго регламентировал такое важное дело, как сбор денежных пожертвований, и значительно увеличил их поступления.

Поздно вечером того же дня было торжественно провозглашено создание Национал-демократической партии. Из 708 присутствовавших в нее вступили 473 человека. Избранный съездом председатель партии бременский фабрикант бетона Фридрих Тилен заявил:

— У нас еще нет отработанной в деталях программы, но не в этом суть. Чего хочет эта партия, настолько ясно, что это понимает каждый.

Адольф фон Тадден, прусский барон, председатель Немецкой имперской партии, был избран заместителем Тилена. Многие обратили внимание, что вел он себя весьма сдержанно и на учредительном съезде партии не сказал ни слова. Некоторые из его сторонников не скрывали своей обиды и разочарования. В кулуарах съезда раздавались такие заявления:

— Мы привели за собой большинство людей, а председателем избрали бременского коротышку.

Сам фон Тадден долго тряс мясистую руку Тилена, поздравляя его с почетным званием председателя.

Тилену даже показалось, что он вложил особый смысл в слово «почетный». Но поздравления шли со всех концов, так что вскоре он забыл об этом.

Вновь избранное руководство всем составом отправилось к лидеру ганноверских национал-демократов Херборду Гроссе-Эндеброку отметить знаменательное событие.

Довольный Прункман, который радовался и шумел больше всех, оказавшись рядом с Грифе, воскликнул:

— Свершилось! Наконец-то мы вместе!

Грифе поддакнул ему, а сам не спускал глаз с фон Таддена. Ему удалось улучить момент, когда все направились к своим машинам, и он подошел к барону:

— Как вы оцениваете случившееся?

— Все в полном порядке, дорогой Рихард. В условиях становления партии, организационной неразберихи и отсутствия ясных программных установок нельзя становиться во главе партии. Тилен, кстати, неплохая фигура для переходного периода. Наша главная задача, Рихард, — это кадры. Через несколько дней нужно будет собрать наш костяк и расставить наших людей на ключевые посты. Лидерство от нас не уйдет. Главное — пустить корни. И вот что еще, Рихард, не афишируй наших взаимоотношений. Я разрешаю тебе даже в разумных пределах критиковать меня. Но не перегибай палку, а то все испортишь. Ты, кстати, читал «Государя» Макиавелли?