Дорога ветров - Ефремов Иван Антонович - Страница 46

Шумел вдали ветер, переходя поблизости в злобный свист, шуршал летящий песок, грохотала палатка, скрипели шесты в соединениях, лязгала и визжала печная труба — все эти звуки сливались в многоголосый хор назойливого мажора. Глубокая морозная ночь царила кругом, маленький лагерь непробудно спал. Лавина могучего ветра катилась с запада, начисто обдувая край обрывистого плато. Только две палатки составляли маленький живой мирок, и в одной бодрствовали двое ученых. Тепло и свет. заключенные в хрупком матерчатом домике, здесь казались чудом, человеческим волшебством посреди громадной, холодной и пустынной местности. И поэтому необыкновенно возрастало ощущение ценности этого простого уюта. Свет и тепло… В городе мы их обычно не замечаем — это элементы нашей нормальной жизни. По здесь они приобретают иное, гораздо большее значение. Очень хрупкой кажется жизнь без света и тепла в морозной и бурной гобийской ночи!

Ветер бушевал всю ночь и нисколько не ослабел утром. Я вышел из палатки, щурясь от яркого солнца, и остановился в восхищении. Конусы и купола красных лин внизу обрыва неистово рдели в солнечном свете, приняв неооыкнопенно яркий пурпурный цвет не то что теплого, а совсем горячего тона.

Эглон направился извлекать найденные вчера остатки черепах, а мы. геологи, продолжали изучение месторождения. Осмотреть такой большой разрез в короткий срок — немалый труд. К концу дня мы уже выяснили в общих чертах образование костеносных слоев и располагали всеми необходимыми для оценки месторождения данными. Интересными оказались находки песков с халцедонами в середине разреза. Наличие этих несков говорило о происшедшем во время отложения толщи Баин-IIIирэ размыве базальтовых покровов, залегавших в средней части меловых пород и. следовательно, о глубоком перемыве последних.

Собравшись за обедом в палатке, мы решили уложиться до наступления темноты, а утром снять лагерь и перебраться к северу для исследования гор Хара-Хутул («Черный перевал») — второго крупного местонахождения, открытого советскими геологами в этом районе. Все остальные работы можно было отложить до больших раскопок в последующие годы, когда попутио будет проведено исчерпывающее изучение Баин-Ширэ. Местонахождение стоило того — в нем заключался поздний этан истории мелового периода.

Мы неторопливо, наслаждаясь отдыхом, пили горячий чай из огромных кружек, курили, потирали обветрившиеся щеки. Даже наша дубленая гобийская кожа уступала свирепому морозному ветру, действовавшему в союзе с солнцем, в затишье еще совсем теплым!

В полузастегнутый вход пробрался на четвереньках «батареец» Иванов. Он казался заметно возбужденным.

— А что полагается за находку здесь скелета? — спросил он меня, выпрямляясь во весь свой огромный рост. Надо сказать, что успехи Андросова и Пронина на поприще палеонтологических находок возбуждали зависть среди нашей рабочей молодежи. Всем хотелось найти что-нибудь ценное, но никак не удавалось.

— Какой там скелет! — пренебрежительно бросил Эглон. Душа старого искателя костей не могла стерпеть такого успеха у зеленого юнца.

— Да, верно, скелет! — убеждал «батареец». — Вот такой — во всю палатку. Здесь близко, пойдемте покажу.

— Ну что же. — сказал я. — килограмм шоколаду за хороший скелет не жалко.

— Он хороший, сами увидите! — обрадованно уверял Иванов.

— Когда же это ты нашел. — спросил Орлов, — только недавно с Яном Мартыновичем ходил работать?

— Вот, вот, они пошли прямо наверх, а я поотстал и подался направо, на красные холмы, где никто не ходил.

— Как же так направо никто не ходил, — вмешался Эглон. — мы с Иваном Антоновичем…

— Снизу идти — направо, а с лагеря будет — налево, туда за поворот обрыва.

— Так бы и говорил, — сурово заключил Эглоп, — ну, пошли, что ли! Чтоб черт бы взял этот скелет, думал, отдохну после обеда, пораньше спать запалюсь, а то устал что-то!

— И немудрено, — отозвался Орлов, — без отдыха сколько времени гоняем.

— А зима? — угрюмо возразил я. — Она не то что на носу — на шее сидит.

— Я что, не понимаю? Я ведь не в порядке протеста! — улыбнулся Орлов.

Мы вышли из палатки и направились к северо-востоку от лагеря, туда, где обрыв плато переламывался под прямым углом и отворачивал на север. По краю плато дошли до шестого (от лагеря) выступа и стали спускаться к большим конусам пурпурной глины, торчавшим внизу. Конусы, точно кокетливыми шапочками, были прикрыты квадратными толстыми плитами песчаника.

— Пурпурная глина — седьмой слой но разрезу, — сказал я Громову, в то время как мы торопливо спускались по крутому песчаному откосу, — в ней я никогда не видел ни одной кости. А парень, видите, показывает. что скелет лежит именно в ней. Странно?

— Чепуха какая-то, — сердито буркнул Эглон. — Эх. и вздрючу же я парня, если окажется, что все наврал!

Но «батареец» не наврал. С восточной стороны большого конуса красной глины проходил прослой песчанистой глины блеклого цвета, сплошь переполненный костями динозавра.

Плотные кости, частью покрытые черной пленкой окиси марганца, частью светло-серые, четко выделялись в породе узкой полосой на глаз около пяти с половиной метров длины. Мы различили позвонки, к концу превращавшиеся в хвостовые, несколько ребер, кости лап. Да, Иванов оказался прав и нашел скелет там. где мы в предварительном обследовании Баин-Ширэ даже не собирались его искать!

Первая попытка «батарейца» встать в ряд с признанными искателями — Андросовым и Прониным — удалась как нельзя лучше. Иванов тут же во всеуслышание был объявлен чемпионом, а шоколадная премия заменена ему денежной.

Скелет оказался задетым размывом — много костей валялось на склоне, сползая вместе с кусочками глины. дробившейся на кубические осколки величиной с лесной орех. Черновато-серые куски костей виднелись в ложбинках водотоков у подножия конуса.

Пока я осматривал скелет, в голове складывался новый план работы. Хотя скелет был довольно велик, нужно попытаться взять его теперь же! Ученый должен помнить, что самые лучшие планы изменяются неучтенными обстоятельствами.