Короли и советники - Каннингем Элейн - Страница 56

Маттео нырнул под руку и вставил кинжал меж двух соединений деревянного хребта. Накрепко ухватившись за рукоять, он пинком вышиб вторую ногу из-под скелета. Тот с треском повалился и остался лежать, дергаясь, но не в силах больше управлять своими частями. Поток магии, соединявший его в единое целое, следовал теми же путями, что и энергия по позвоночнику живого человека. Разруби его, и дело сделано.

Некромант завизжал от ярости, и двинулся к Маттео, бешено жестикулируя. В одной руке болталась тонкий обрезок протухшей, вонючей рыбы. По мере того, как маг завершал жесты заклинания, омерзительный маятник растворялся в жутковатом зеленом сиянии, впитывавшемся ладонями некроманта.

Маттео замер. Он не узнал заклинания, и не представлял, как ему противодействовать.

Но Тзигона отреагировала сообразно избранному некромантом оружию. Схватив пригоршню угрей из корзин торговца рыбой, она швырнула их в мага. Змеевидные рыбины оплели его лодыжки, заставив его остановиться и ослабить концентрацию на заклинании. Он чуть не упал, и вид мага, неуклюже пытающегося сохранить равновесие, мог бы показаться комичным, будь обстоятельства менее мрачными.

Некромант стряхнул угрей прочь — при прикосновении его ладони угри зеленовато засветились, и отвердели как палки. Один из угрей врезался в древесный пень со звуком бьющейся глиняной посуды. Осколки разлетелись во все стороны, испещрив облачение мага светящимися зелеными точками.

— Эй, сопля драконья! Сюда! — выкрикнула, размахивая руками, Тзигона, пытаясь отвлечь внимание чародея от Маттео.

Оскорбление своего достоинства маг воспринял еще хуже, чем воровство книги заклинаний. Пинком отшвырнув последних угрей, он кинулся к ней, в бесцветных глазах начал разгораться алый огонь.

Ощутив холод, исходящий от приближающегося чародея, Маттео наконец понял природу его заклинания. Немногие из некромантов могли вызвать прикосновение лича, опаснейшее заклинание, повторяющее парализующий тело и душу эффект прикосновения ставшего нежитью мага. Но, встав между магом и Тзигоной, Маттео перехватил потянувшуюся к ней светящуюся руку.

Он принял страшный холод, который приморозил бы большинство людей к месту не хуже леденящего дыхания белого дракона. Заставляя себя не обращать внимания на боль, он сжал покрепче хватку на руке мага и резко, с силой провернул. Тонкие кости подались с болезненным хрустом.

Жестокая самозащита была не по душе Маттео, но он не видел иного способа остановить чародея, не доводя до убийства.

Вопль некроманта, полный боли и ярости, взмыл ввысь, превращаясь в ужасающий вой. Маг попятился, отступая от джордайна и на ходу в буквальном смысле уменьшаясь в размерах.

И еще, меняясь. Кости с треском вставали на новое место, нос выпучился, затем дернулся вперед, превращая лицо в удлиненную морду. Одежда свалилась, давая простор белым волосам, прораставшим сквозь мертвенную кожу. Спустя считанные секунды человеческий облик мага уступил место поджарому, призрачному волку.

Джордайн предвидел нечто подобное. Хотя сломанная рука на долгое время ограничила возможности мага в части непосредственного творении заклинаний, ни один приличный некромант не забывал держать кое-что в запасе — магию, активировать которую можно было без слова или жеста. А теперь, в теле волка, магия ему была не нужна.

Как оказалось, у него хватило так же расчета на еще одно заклинание, чтобы сделать Маттео уязвимым для когтей и клыков. Принявший оборонительную стойку джордайн обнаружил, что кончики его кинжалов начинают раскаляться. Быстро отбросив их, он приготовился совершить то единственное, что ему оставалось.

Губы призрачного волка изогнулись, обнажив неестественно длинные, острые клыки в черных деснах. Зарычав, оборотень подобрался перед прыжком.

Выждав нужное мгновение, Маттео прыгнул навстречу магу-волку. Разворачиваясь на одной ноге, он изо всех сил впечатал другую прямо в грудь оборотню, поймав его в верхней точке прыжка.

Танцующей походкой Маттео отпрыгнул прочь от рухнувшего наземь, с почти человеческим выражением удивления на бледном лице, волка. Но ни тени дыхания не колыхнуло могучей белой груди, волк-маг не издал больше не звука. Сердце остановилось в момент удара, и не забьется вновь.

Безмолвный Маттео наблюдал, как волк медленно расплывается, возвращаясь в прежний облик. Белесое, лишенное жизни тело мага казалось, если такое возможно, еще менее человеческим, чем оставленная волчья оболочка.

Он почувствовал, как придвинулась ближе Тзигона. Девушка осторожно потрогала ногой застывшую фигуру, потом провела пальцам по утихшему пульсу на шее некроманта. Поднявшись, она широко распахнутыми глазами уставилась на Маттео.

— Ты убил его, — словно не веря собственным словам, выговорила она. — Ты убил его одним ударом.

— Я мог бы остановить его, не нанося тяжелых ран, оставь он мне кинжалы, — коротко ответил Маттео, приняв ее изумление за неодобрение.

На самом деле, он был потрясен куда сильнее Тзигоны легкостью, с которой пришла смерть. Джордайна с детства тренировали для боя, с того момента, как возраст позволил ему держать деревянную палку не падая. Но впервые от его руки погиб человек. Ему казалось, что должно быть сложнее — событие настолько окончательное, завершающее, не может свершиться с почти неприличной легкостью и поспешностью. Возможно, ему полагалось время обдумать собственные действия. И тогда, быть может, он не стоял бы теперь, не отрывая взгляда от мертвеца, поражаясь холодной пустоте, которую оставило в его сердце неожиданное исчезновение совершенно незнакомого человека. Словно потаенная комната внутри распахнулась, та, о которой Маттео и не подозревал прежде. Он может убить. Он убил.

— Он не должен был умирать, — тихо произнес Маттео. — Хотелось бы мне, чтобы этого не случилось, пусть он и желал нам зла.

— Бедный ублюдок, — согласно кивнула Тзигона. Почему-то ее выбор слов резанул по натянутым до предела нервам джордайна.

— Человек мертв, — сказал он холодно. — Он погиб, пытаясь вернуть законно принадлежащую ему собственность, украденную тобой. Я не жду, то ты хоть в какой-то мере примешь на себя ответственность за эту смерть, но не желаю слушать, как ты позоришь его. Кто ты такая, чтобы так очернять его имя?