Большой куш - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 14

– Да, как-то незаметно. Когда нервы напряжены, она как вода пьется.

– Тогда по домам?

– Давай. Я хотел к ней заехать, но уже и сил нет.

– Вот и правильно. Отдыхать тоже надо!

В дверь постучали условным стуком: тук-тук, тук, тук-тук, тук.

Васильев открыл дверь.

– Чай пить будете? – спросил Вартан. – Или кофе? У меня пахлава хорошая есть, медовик.

– Спасибо, дорогой! – Васильев, сдерживая руку, похлопал его по плечу. – Мы уходим.

Вартан проводил их до выхода, тепло попрощался, пригласил заходить почаще. Оперативники осмотрелись и неспешно двинулись вверх, в обратную сторону.

– Знаешь, о чем я иногда думаю? – спросил Степанов.

– О чем?

– Как мы закончим…

– Службу?

– Нет. Жизнь.

– Глупые мысли.

– Может, и глупые. Только если Вартан нас сдаст, то прямо на ступеньках нас и положат. Один автоматчик здесь, второй во дворе, у черного хода. Минута делов.

– Где угодно могут положить. У дома, у работы, на улице, на рынке. Где угодно. Но думать об этом нельзя, а то можно свихнуться…

– Да я и не думаю. Оно само думается.

Дальше, до машин, они шли молча. Вечерний Тиходонск стоял в пробках. Автомобили еле-еле двигались по Магистральному проспекту, водители раздраженно сигналили. Каждый хотел как можно скорее вырваться из забитого центра и набрать скорость по дороге на Западный или на Северный. Каждый хотел быстрее попасть домой. И опера хотели того же. Но они не знали, как их встретят дома.

Глава 4. Запах больших денег

В оперативно-разыскной части уголовного розыска по разработке организованных преступных группировок Тиходонска шла интенсивная работа. Это не значит, что оперативники активно заводили агентуру, выпрыгивали из окон второго этажа в погоне за преступниками (это вообще, по большей части, бывает только в кино), на бешеной скорости гонялись за авторитетами преступной среды на автомобилях, вели смертельные перестрелки или схватывались врукопашную не на жизнь, а на смерть. Нет – крепкие опытные парни корпели над отчетами за прошедший месяц и составляли индивидуальные планы на следующий. По стандартам новейшего времени красиво составленная бумага успешно заменяла убогие результаты или даже полное их отсутствие.

А тут еще надвигалась московская проверка, и руководство ставило повышенные задачи, причем совершенно нереальные и заведомо невыполнимые: типа разобщить все оргпреступные группировки Тиходонска и реализовать материалы на их лидеров в объеме, позволяющем вынести им обвинительные приговоры. Ну и, конечно, задержать всех бандитов и убийц, находящихся в розыске, а желательно – полностью очистить город от уголовно-преступного элемента.

В принципе, все это было делом известным: бумажно-очковтирательская игра шла уже давно, и оперативный состав привык к ней и послушно следовал ее правилам. В тридцать втором кабинете четыре сотрудника лихо молотили по клавиатурам компьютеров.

«…Благодаря полученной агентурной информации мы, совместно со старшим оперуполномоченным Степановым, определили местонахождение банды Богданова («Серого») и при силовой поддержке СОБРа провели операцию по ее задержанию, – бойко докладывал Васильев. – В ходе задержания преступники оказали вооруженное сопротивление и все трое были ликвидированы, а я получил пулевое ранение и контузию, за что поощрен правами руководства денежной премией…»

– Получается, что ты поощрен не за операцию, а за ранение, – сказал подошедший сзади Степанов.

– Хрен с ним, – пробурчал Васильев. – Главное, факты: задержание, ранение. Может, кто-то из москвичей догадается к госнаграде представить…

– Да. Догонят и еще раз представят… Или возьмутся ранение твое проверять и вообще из органов выгонят…

– Да ты что?! – возмутился товарищ. – Треснутое от пули ребро разве не ранение? В медицинской карточке все зафиксировано! Сейчас еще про Хвостов напишу…

Они замолчали. В кабинете продолжалось интенсивное щелканье клавиш: Сероштан и Козловский изготавливали свои отчеты, и каждый, по мере сил, преувеличивал и приукрашивал результаты собственных трудов. Если верить написанному, то и они получили оперативную информацию о нахождении «мертвецов», а Степанов с Васильевым и СОБРом, успешно реализовали их данные. В конце концов, разные опера могут получить от разных агентов одинаковую информацию… Правда, при таком раскладе сельский участковый лейтенант Поповченко оказывается за скобками операции «Мертвецы», но ему-то инспекторская проверка не грозит!

– Все, отчет закончил! – Васильев потянулся. – Что мог, написал. Даже тех карманников.

– А что можно про карманников написать?

– Что отрабатывал их на связь с речпортовской группировкой!

– И правда! Я себе тоже это запишу!

– Давай, пиши, – Степанов махнул рукой. – А вот что в план рисовать? Откуда я знаю, что будет через неделю? По какому делу я буду работать, кого искать?

– Да придумай любое фуфло… Поквартирный обход по убийству на Западном, получение информации по сообщникам Хвостовых, три новых вербовки, работа с окружением Великана. Короче, что в голову придет!

– Так Синеватый конкретную работу требует…

– Вот это и есть конкретная работа! Ничуть не хуже двух оперативных совещаний в день. Или совещания – это и есть конкретика?

Они снова принялись за работу. Внезапно у Степанова завибрировал телефон. Он нехотя взял трубку, взглянул. На экране высветилось: «Наполеон». И хотя звали его не Бонапарт, Степанов нажал кнопку ответа. Это был ценный осведомитель. Настолько ценный, что Степанов официально не оформлял его, а держал на положении «карманного агента» – кроме Бэтмэна о двойной сущности известного в криминальной среде блатного никто из коллег не знал. Так надежнее.

– Узнал? – раздался в трубке низкий хрипловатый голос.

– Конечно.

Громкий оперативный псевдоним Степанов присвоил ему лично. «Наполеон» был единственным агентом, который приносил реальную информацию, а не слухи, сплетни и домыслы, как другие осведомители. Когда-то он был профессиональным боксером, полутяжем. В пьяной драке сломал челюсть наглому мажору, который оказался сыном влиятельного чиновника. И хотя пьяны были оба, да и виноваты, по большому счету, в равной мере, но Фемида рассудила иначе (видно, повязка сползла с одного глаза), рубанула своим мечом наотмашь, и боксер вместо условного получил реальный срок по полной программе. Четыре года зоны сделали свое дело: «Наполеон» больше не вернулся в спорт – его рингом стали улицы и коммерческие точки Тиходонска. Он был теперь одним из лучших бойцов в бригаде Корнилова.

– Надо встретиться, – пробасила трубка.

Завербовал Степанов бывшего боксера случайно – тот был крепким орешком, и если бы не неблагоприятное для него, но очень благоприятное для оперативника стечение обстоятельств, любой «подход» к нему был бы бесполезен. «Наполеон» оказался замешанным в истории с изнасилованием. И хотя сам он непосредственно «мохнатый сейф» не взламывал, соучастие в «дыроколе» – в блатной среде дело позорное, а сама статья начисто перечеркивает репутацию даже крутого бандита. Словом, идти в зону, где его неминуемо «загонят под шконку», боксер не мог. И Степанов выступил в роли спасителя, хотя взамен потребовал ответных услуг… Выбора у боксера не было, если не считать выбором предпочтение расписки о сотрудничестве с полицией «петушиному кутку»… Конечно, такой документ для правильного блатного – все равно, что для верующего человека договор с дьяволом, но зато подписывался он чернилами, а не кровью, которой в зоне пришлось бы пролить немало.

– Давай завтра, во второй половине, – рассеянно сказал Степанов, глядя на монитор, на котором успел появиться только один пункт плана: «Изучить и законспектировать Приказы Министра внутренних дел № ….»

– Лучше сегодня. Дело важное.

«Наполеон» действительно не бросал слов на ветер и не беспокоил по пустякам.

– Важное, говоришь?

– Бомба! А там как хотите…